Я расскажу тебе стихотворение

Густой дым с привкусом ментола полупрозрачной пеленой скрывает её уставшее лицо, закрывая на мгновения карие глаза-пуговки девчонки от бледных лучей уличного фонаря, который одиноко стоял подле небольшого зданиях — ресторана. Таюрская глубоко втягивает очередную порцию кислорода, слабо постукивая по краю мраморной пепельницы. Пепел серой трухой падает на изящную фактуру поверхности, порча ту подобно неправильным людям в жизни солистки, которые наобещали ей слишком многое, не выполнив в конечном итоге ничего. Она опускает подбородок вниз, буквально на секунды бросая свой пустой холодный, как металл, взгляд в сторону включенного телефона. Он до сих пор не звонил, хотя должен был вернуться из клуба уже часа так два назад. Плевать. Раньше девушка обзвонила бы всех людей, которые ушли с ним отдохнуть, завела бы машину и сломя голову понеслась бы к стенам этого здания, переживая за своего любимого больше, чем за себя. Раньше, но сейчас. Она гасит яркий экран мобильного устройства, прекрасно зная, что под утро мужчина всё равно придёт, кинет ей сухое: «прости», а после сделает вид словно ничего не произошло, словно кареглазка не чувствует запах женских духов от него и не видит следов от красной помады на его шеи. Софья лишь мельком посмотрит на парня безразличным взглядом, пытаясь внушить самой себе то, что ей на него абсолютно плевать. Шатенка вновь смотрит вверх, глядя точно в чёрное с индиго отливом небо, подносит к сухим губам почти скуренную сигарету, делает последнюю на сегодня затяжку, понимая, что дурманящий дым уже толком не помогает. Привыкла. Кидает окурок в пепельницу, чтоб там он смог окончательно дотлеть, а сама наблюдает за тем, как пыльно-серый туман рассеивается над её бледным ртом. Краем глаза глядит на мобильник, надеясь, наконец увидеть там сообщение или звонок. Серый экран всё также блестит своей пустотой, что-ж… ожидаемое и до боли предсказуемо. Женщина проводит ладонью по голове, зачёсывая надоедливые волосы. Думает о том, что хочет спать. Думает о том, что хочет бросить эту страну к чертям собачьим и переехать куда-либо, лишь бы не жить в России. Думает о том, что броситься можно и самой, так даже лучше будет, ибо после полёта с десятого этажа уж точно не останется не забот, не хлопот. Думает о том, что пора снова пить антидепрессанты. Чуть морщит нос, недовольно терпя леденящий порыв ветра, который портит не только все её старания над причёской, но и настроение. Ненавидит холод. Девчонка пожимает меж пальцев край ночнушки, пытаясь натянуть ту чуть пониже, дабы стало хоть немного теплее. Слышит шаги позади — где-то в спальне. Пришёл. Не оборачивается, не хочет вновь видеть его в таком отвратительном состоянии. Идея выброситься с балкона больше не кажется ужасной. Шумно втягивает носом ночной воздух, бездумно смотрит куда-то вдаль. — Солнышко, ты чего в одной пижаме на таком холоде сидишь? — Риторический вопрос мягко прилетает ей куда-то в спину, — Давай заходи в комнату, а то заболеешь. Певица удивлённо приулыбается, мгновенно подмечая то, что навестил её совершенно другой человек — не тот, кого она ждала изначально. Хотя ждала, пожалуй, громко сказано, лучше подойдёт: «имела предположение того, что на горизонте появится любимый сожитель». — Небо просто красивое, не смогла оторвать глаза. — Таюрская медленно поднимается со стула, закрывая своим корпусом вид на пепельницу с четырьмя окурками, блекло блестящими рыжими огоньками. Русоволосый парень неспеша подходит к ней, по-дружески прижимая её хрупкое тельце к себе. Она холодная, уставшая и вновь разбитая, пускай девушка и старается утаить третий факт от всех, включая даже саму себя, мужчина всё равно прекрасно это видит, ведь кого-кого, но Соню он точно научился читать, понимая её теперь уже без лишних слов. Певец делает глубокий вдох, наслаждаясь тем, как сладостно пахнут волосы Софы, так словно её пряди сплетены из сотни луговых цветов. Его пальцы почти невесомо поглаживают хлопковую ткань ночнушки женщины, боясь смутить толи её, толи себя. — И впрямь красивое, — Приподнимая подбородок вверх, Антон почти безмолвно добавляет, — прямо как ты. Он видит в ней идеал, не скрывает и никогда не скрывал, ведь умалчивать о красивой душе так же неверно, как любить человека только за тело. Илья же любил в Таюрской впервую очередь формы, о чём неоднакратно гласили его комплименты: «Корсет тебе к лицу, просто секс.», «В чёрном купальнике у тебя отлично выглядят бёдра.», а про её милые глаза он за всю их совместную жизнь и вовсе ничего не сказал, считал их примитивными и скучными. Лиссов же обожал заглядывать в очи подруги, ему нравилось изучать то, как от эмоций меняется оттенок её радужки, в гневе становясь более тёмным, а в радости блестяще-янтарным. Он души не чаял в её смехе, не редко сравнивая тот с чем-то прекрасным. Любил сидеть с ней рядом, наслаждаясь возможностью быть чуточку ближе, чем обычно. Постоянно удивлялся силе её духа, восторгаясь тому, как такая хрупкая, маленькая девочка уверенно шла к своим целям, не забывая кокетливо улыбаться, ведь с улыбкой, считала она, куда красивее, а Софья любила быть красивой во всем. — Слушай, а как ты зашёл? — Чуть наклоняет голову вбок, немного опираясь затылком на его ключицу. Она улыбается только лишь одним краешком бледных губ. так легко и по-особенному тепло. Парень даже не думает над ответом, а просто мягко целует её в лоб, осторожно и с любовью. Дружеской любовью — разумеется. Соша в ответ по-своему закатывает глаза, разворачиваясь обратно к драгоценному небу, показывая тому уже совершенно другую улыбку — широкую, довольную и самую малость игривую. — Дверь была незакрыта, вот и решил проведать тебя, солнце. — Плавно проводит рукой по её макушке, приглаживая мягкие, но чуточку растрёпанные волосы. Соня ощутимо вздрагивает, ощущая сильную вибрацию на часах — соизволил Господин Илья явить свой голос обычному крестьянскому народу. Без раздумий сбрасывает вызов, не желая с ним сейчас беседовать, ведь наверняка мужчина вновь что-то натворил, поэтому и вспомнил о своей жёнушке законной, чтоб та просто проблемку решила. Минут пять назад она бы ответила и помогла. Минут пять назад, но сейчас. Теперь у неё есть свои дела и на ближайший час есть человек, который явно заслуживает внимания куда больше, чем звонящий абонент. Три сброшенных вызова, четвёртый же и не появляется — быстро отстал. — Пошли уложу тебя спать, а твой телефон на ночь возьму себе, чтоб мужик твой не обвинил тебя в том, что ты не отвечаешь. — Аккуратно тянет её за плечи, зная, что ему его лучший друг точно уж ничего не скажет, а девчонке же на утро может устроить целую драму в четырёх актах. Таюрская слабо дёргается вперёд, скрещивая руки на груди. Гордо смотрит куда-то вверх, чуть приподнимая подбородок, тем самым показывая всем видом свою самостоятельность и умение решить вопрос со своим парнем. Не так, что бы она не хотела мгновенно принять предложение, озвученное ранее её товарищем, просто часто в ней загоралась любовь к попытке всегда быть на шаг впереди всех, и этот раз не исключение. Глубоко вздыхает, насыщая организм морозным, бодрящим воздухом. Лиссов по доброму ухмыляется, немного покачивая головой, ибо прекрасно знает, что чуточку капризная и своенравная Соня всего-навсего хочет больше внимания, получив которое, она вновь вернётся в своё воистину ангельское обличие с детским взглядом: любознательным, добрым и верным. Пожалуй, однажды мужчина как раз и полюбил её за глаза, ибо они горели детской мечтой, такой светлой и желанной, такой фантастической и красивой, такой, какой горят по сей день и пускай то, что Соша далеко уже не ребёнок, пускай, она давно носит звание «Фронтвумен»… это неважно, ведь мечтает она быть сама собой каждый день, видя в этом настоящее счастье. А Антон же видит счастье в ней. — Может тогда, принцесса, хочет чтоб ей почитали, м? — Нежно кладёт тёплые ладони на её обнажённые плечи, подмечая то, что девушка уже явно замёрзла на этом балконе. Он всегда любил называть Софу как-то уменьшительно-ласкательно, ибо такие прозвища ей бесспорно были к лицу. Сама же девушка никогда не была против подобного, потому что находила в этом их своеобразный стиль общения, который не был похож на общение с каким-то другим её другом. — Хочет твои стихи. — Улыбается красиво  и элегантно, подобно ночи сверкая звёздочками — острыми зубками. Улыбается, осознавая то, что помимо стихов она хочет ещё и его. Хочет как можно ближе видеть его глаза цвета аквамаринновой высоты. Хочет, как хищница, прикусывать его словно карамельные губы, чувствуя, как в этот момент руки парня скользят по её талии. Хочет искусно выгибаться в спине, уверенно ёрзая бёдрами по его торсу. Хочет чувствовать его всем своим телом. Сдаётся, не проигрывая, а лишь принимая правила мирного договора, встаёт в его нежные объятия, позволяя мужчине вести её в постель, а после и вовсе укладывать девушку в кровать, накрывая её замёршее тело воздушным одеялом. Соня опускает голову на мягкую подушку, поднимая на него внимательный взгляд. Красивый, думает она, в ночной тьме бегая золотистыми глазами по чертам его слабо освещённого луной лица. Осторожно кладёт ладошку на его руку, наслаждаясь теплом, родным теплом. Он задумчиво открывает рот, рассказывая ей новый стих. Стих которого нет нигде. Стих, который он придумывает на ходу. Стих, который посвящён ей. Стих, который о любви…