Этот мир загубили люди

Обширное небо было заволочено густым слоем плотных серых облаков, луч солнца не проникал и не проникнет — не найдётся щелки в которую можно было бы заглянуть. Жители города ненавидели свое место, ведь здесь мрачно и тускло, а далеко на горизонте каждый день пылал рассвет и закат, но они его не видели воочию, только тонкую ярко-алую полосу другого континента. Редко, крайне редко облака расступятся и проглянет солнце, но лишь на мгновение — это будет считаться чуть ли не за благословение небес. По мелким городам, которые находятся подальше от столицы, расстроены громадные заводы с высокими трубами, которые порой жутко скрипят, будто играя скверную мелодию уныния. Дым от них поднимается ввысь, образовывая новый слой туч. Устроены они настолько сложно, что на работу одно-единственного требуется не менее сотни человек. Но не в этом суть… Заводы работают по принципу котла — крепкие трубы следуют прямиком к ядру Земли, образовывая невероятных размеров отопительную систему. Господи, люди докопались до центра планеты! Прогоняясь сквозь трубы, магма отправляется назад, ей не дают остыть и заставляют вновь и вновь блуждать вверх и вниз. Из-за непрерывной работы, вокруг заводов бывает крайне жарко. Вокруг них люди отстроили рабочие города, ведь чем дальше от труб, тем холоднее. Пусть там шумно и грязно — главное, что тепло. Конечно, все это требовало порчи экологии, но когда до этого было дело? Даже если были люди, защищающие природу, то они уже давно перевелись или попросту молчат. Им не суждено тягаться с магнатами, что продают энергию происходящую с заводов за большие деньги, сдирая последнюю рубаху, и оставляя в нищете. Некоторые остались в прошлых веках, кипятят на огне воду — на все нужды. Ведь хорошо, что остались люди проводящие газ в дома! Но увы, многие переходят к более прибыльному бизнесу, их перестаёт касаться дело Малого материка… Несправедливость мира просто ужасна! Отчего, отчего они должны так жить? Как скот, не сдавшиеся государству, обычная рабочая сила. Кому не хватило места на заводе и в приближенном к нему городе, работают на дому, по мелким поручениям, и, естественно, мелким зарплатам. Жизнь рабочих тяжела и душна, существование прочих — холодно и скучно. Редко кто решится заступиться за них, а если и решаются, то только тихо, чтобы никто не заметил, но оценил их усилия. Но все же есть те, кто пытается бороться, как рыба на суше, с малой надеждой, но большой волей. Этих глупцов считают детьми, застрявшими в мечтах, но ладно. Пока они не мешают, пусть делают, что хотят. Никто не запрещал мечтать, но когда разочарование от несбыточности настанет их никто не станет утешать… По старым дорогам, покрытым тонким слоем снега, шагали ноги в тёмных сапогах; лёгкий плащ, едва ли согревающий, плёлся по ветру, качаясь от быстрого темпа. Тёмные волосы, не туго завязанные резинкой, то и дело норовили выпасть прядями. Темные глаза смотрели ровно вперед: не на небо, не на землю. Смотрели так, будто человек о чем-то задумался и не замечает куда идёт. Но вскоре он завернул. В свете фонаря стал виден лёгкий прищур глаз, будто человек постоянно смеётся. Ли Хань — такое имя ему дали при рождении сотрудники приюта, а точнее одна добрая тётушка. Он один из тех, кто работает на дому и чинит безделушки. Иногда мастерит, что-то незначительное из старых деталей, которые собирает чуть ли не по всему городу. Сегодня, в этот день, который не отличался от предыдущих, он направлялся к тетушке Аи. Добрая женщина, которая даже в такой жизни нашла нечто хорошее — ребёнка, прекрасного и милого, как луч солнца. Хань открыл тяжёлую дверь подъезда и зашёл, услышав за собой приглушенный хлопок. Тётушка жила на четвёртом этаже этого здания, походящего на многоэтажку. Уже на втором он услышал щелчок открывающейся двери — его встречают, завидев с улицы. Послышался голос: — Давай быстрей поднимайся, у меня есть, что рассказать! — предупредила Аи. Она как многие женщины своего возраста развлекала себя тем, что наблюдала за другими. Ответив, мол, иду-иду, Хань, перепрыгивая ступени, уже оказался у двери. — Ну что достопочтенная, какие на этот раз детали отдашь? — шутливо произнёс Ли, заходя. Тётушка помахала рукой, прерывая его. — Погоди ты, — сказала она, все же уходя за коробочкой с деталями от разных сломанных вещиц, — то, что я скажу куда интересней, чем обычно. — Ну-ну, — почти равнодушно ответил Хань, рассматривая скудное содержимое. Аи придвинула стул и села, укладывая руки на столик, как бы намекая, что информации много. Хань тоже сел, перебирая шестерёнки. Женщина начала: — Значит так, возвращаюсь я сегодня с площади центральной, а за мной тип какой-то увязался, — тётушка окинула взглядом Ли, — вот почти как ты, но чуть более щупленький; шёл до самого дома, я шаг ускорила, от испуга чуть коробочку эту твою не выронила. Захожу в подъезд. Вроде не стал следовать за мной. Дома когда сижу, коробку оставила на кухне — слышу, шорох какой-то, а там этот паренёк, через пожарную лестницу забрался! Меня увидел — сразу слинял. Не знаю, что надо было. — Мн… Я слышал, сегодня какой-то чиновник приезжал в город? — Ах, эти только и думают, чтобы выслужиться перед начальством, а о людях кто подумает! — Ясно. — Я там, на площади, трубочку какую-то подняла, подумала тебе понадобится, может тот чиновник и обронил, — указывая на коробку, сказала тётушка. Ли Хань бросил взгляд, но рассматривать не стал — не примечательно, да и в механизме только для удержания понадобится. Тётушка Аи чуть наклонилась вперёд, говоря: — Так я о чем, ты если увидишь того парнишу, который за мной шёл, накорми его, не то, боюсь, от голоду упадёт. Скучающе глянув, Хань ответил: — Обязательно. Затем он встал, забрал коробочку, и уже с лёгкой улыбкой, кроющейся в уголках глаз попрощался, скрываясь за дверью. Тётушка только озадаченно посмотрела вслед.