О кроликах

У Фила огромная морковная ферма — всевозможные виды, самые разнообразные вариации и несколько собственных гибридов, бережно взращенных тёплыми и умелыми руками самого обыкновенного тысячелетнего бессмертного фермера. Они у него и вправду очень тёплые и бережные — умело перебирают богатый урожай, осторожно поливают посевы специальным зельем для быстрого роста и большего размера. Иногда он даже карвингом занимается — из моркови удобно делать разные фигуры, когда нечего делать совсем, да и с ножом он обращается неплохо. Томми даже предлагал продавать эти фигурки на местном рынке — Фил, вроде и не против, но всё ещё не понимает, зачем ему деньги. Урожаем он и так делится — бесконечные поля слишком велики для него, чтобы съесть одному, да и всё необходимое он может добыть самостоятельно. Человеческая валюта, к тому же, слишком часто меняется. Сложно запомнить то, что на хронологии твоей жизни занимает едва ли сантиметр. И всё же, он вырезает новую фигурку — выходит грубо и не слишком аккуратно. Морковь слишком твёрдая, чтобы нож скользил по ней плавно и глубоко, и он почти готов отбросить её вовсе. Проще было бы взять другую, или и вовсе заняться чем-то другим, куда более осмысленным, нежели убийство времени. Время, как известно, не любит, когда его убивают. Даже если у него его было просто непозволительно много. Нож скользит по слишком твёрдой поверхности, и, в конце концов, Фил случайно обрезает конец морковки вовсе — вот ведь чёрт. И что делать теперь? Обидно ведь. Фил думает — долго. Очень. А потом смеётся — громко. Очень. Видела бы его Кристин сейчас — ради бога, его дорогой жены, он только что расстроился из-за какой-то морковки. Обычной. Большой, конечно, но всё равно ни на что не годной. А думал ведь, что совсем чувствовать разучился. Лучше бы, наверное, так и было. Всё лучше, чем раздражаться из-за овоща. Который к тому же не был его сыном. У Фила сейчас, в общем-то, наступила полная идиллия. Все его дети слишком взрослые, чтобы правда действовать на нервы своей неразумностью, ни одного врага на целый сервер не видно. Крылья наконец-то не болят, и можно летать столько, сколько захочется — разве не прекрасно? Можно расправить плечи и планировать над всей территорией, не мучаясь от фантомных болей старых предательств и свежих ран. Когда он в последний раз позволял себе просто заняться фермой? Давно, кажется. В прошлой жизни, должно быть. А она у него долгая. У Фила наступила полная идиллия — и всё же, что-то не так. У него огромные поля, заполненные морковью и другими овощами. Он действительно не понимает, зачем ему столько — и просто раздаёт еду всем, кто только попросит. Тем же, кто с ним не знаком, свежие овощи подкидывают каждое утро в загадочных запечатанных коробках. У него слишком много пищи для одного, пусть и крупного, но всё же элитриана. И всё равно он видит, что что-то с его полями не так. На них идеальный геометрический порядок, в котором, недавно совсем, вдруг начали появляться небольшие прорехи. Некрупные, ничего, что поставило бы все его поставки под удар — но развороченная земля с разбросанной ботвой начала порядком раздражать. Хотя бы потрудились скрыть следы своего воровства! Так нет же — разбросаны повсюду, словно так и нужно. Такую наглость он простить не мог. Как бы уморительно ни было при мыслях о том, что зловещий Ангел Смерти опустился до наказания каких-то жалких воришек морковки с фермы. Он сидит на каком-то покатом пне, расставив ноги и всё ещё сжав морковку в своих ладонях. Испорченную, но выбрасывать её тоже было бы неправильным. Он сидит — а потом слышит шум. Точно со стороны грядок. Достаточно близко, чтобы добраться туда можно было в два планирующих прыжка, и воочию увидеть загадочного вора. А он-то грешил на кроликов. Впрочем, прав он всё же был. Частично. У Техно пышные кроличьи бёдра, оборванные уши, слегка дёргающийся нос — а ещё он так активно выдёргивает морковь из идеально выровненных грядок, что даже не замечает легко опустившегося на землю за ним Фила. Серьёзно? — Техно. — он смехом давится так активно, что даже серьёзное лицо сохранить не может. Боже, да что здесь вообще происходит? — Уверяю тебя в том, что у этой ситуации есть предельно логичное объяснение. — И какое же? — Я думал, что это будет весело. Он…ради всех богов, среди которых он верил в одну лишь Крис, он ведь серьёзно! И улыбается так нагло, что только и хочется его проучить. Не то, что бы ему было жаль пару десятков морковок для старого друга — просто не хотелось ему позволять так ухмыляться победно, словно он уже предсказал то, что Филза наверняка просто отпустит его, дав ещё пару лишних ящиков овощей. Ну уж нет. Ему слишком скучно, чтобы не хотеть проучить самого бога крови. — Тех. Ты ведь понимаешь, что мог просто попросить у меня морковь, правильно? — Я прошу сейчас. Пожалуйста? Ах, у него ещё был шанс избежать участи стать развлечением. Впрочем, это будет приятно для них обоих. Фил ведь не чудовище — только, может быть, слегка. — Ты хочешь моркови? Хорошо. Я её тебе дам. Он смеётся — заливисто, громко и заразительно, так что даже Техно едва заметно хмыкает, выражая тем самым предельную степень своего вовлечения в ситуацию. Раньше за один такой смешок нужно было долго и упорно сражаться, давая самые смешные из своих шуток. Но сейчас Фил лишь склоняет голову. А в следующий момент — прыгает. Они слишком долго сражались бок-о-бок, чтобы не быть способными победить друг друга в одиночном бою. Техно мог быть тяжелее и больше — но это делало его медленнее, чем и можно было безнаказанно пользоваться. Если у тебя есть крылья, лёгкое тело и достаточно выносливые мышцы. Один нырок вниз, раскрытие крыльев, чтобы пух бросить в чужие глаза — Техно не успевает даже ладонью взмахнуть, чтобы шутливо ухватить Фила за худую лодыжку, словно общипанного петуха на ферме. Техно только моргает быстро — и уже в следующий момент оказывается на спине, твёрдо вписавшись в мягкую землю и распластавшись по ней. Чем больше шкаф — тем громче падает, так, кажется, говорят? Фил сидит на Техно, удобно устроившись на широких бёдрах и придерживая руки, чтобы его жертва уж точно не вырвалась из его могущественных и загребущих лапок. Конечно же, гибрид пиглина и кролика с лёгкостью может сбросить с себя элитриана, даже если он и мускулистее среднего представителя своего вида. Но кто сказал, что пиглину этого захочется? Кролик, может быть, вовсе не против немного сместить силовую динамику. И ухмыляться продолжает слишком нагло, чтобы действительно беспокоиться о том, что Фил захочет с этим сделать. Он этого, кажется, даже немного ждёт. Совсем чуть-чуть. — Так разозлился всего из-за пары морковок? Я ранен в самое сердце, Фил. Я для тебя готов весь мир отдать, а ты мне пожалел морковь. Смеётся — и откидывает голову назад, деловито осматривая сидящую на нём птицу, начиная от ног и заканчивая смертельной уверенностью в голубых глазах. Техно слегка ёрзает, намекая, чтобы с его бёдр сползли немного ниже. Неловко. — Я уже сказал, что отдам её тебе, Тех. Просто подожди немного. Он, конечно же, даже не думает сползти с чужих бёдер, а только нагло о них трётся, вызывая желательную реакцию. Он слишком стар, чтобы смущаться или беспокоиться о том, что действует слишком быстро — а ещё ему откровенно не хочется промедлить и тем самым спугнуть и без того слишком юркий момент. Техно слишком мало говорит, и этот шанс упускать нельзя. Хотя бы пару часов без отсылок к античной мифологии — они всегда убивали его тем, что он прекрасно знал о том, как всё было на самом деле. (Не так, как об этом говорили в легендах) У Фила в широких карманах халата — который он безуспешно пытается выдать за хаори, словно хоть кто-то поверит в то, что этот откровенно устаревший дед носит что-то кроме домашнего халата, купленного пару сотен лет назад и с тех пор бережно застиранного, несколько раз зашитого и хранящего в себе столько вещей, что диву даёшься — целая сокровищница. Там, кажется, где-то в дальнем углу второго по счёту внутреннего кармана внутри ещё одного кармана, завалялись золотой запас Лас Невадас, Алое Яйцо с несколькими лозами, и парочка карликовых государств, бережно спасённых из разрушенного сервера Земли. У Фила в широких карманах халата есть злосчастная обрезанная у кончика морковка, несколько густых зелий для, кажется, рассады и лечения ран, а ещё нож, которым он, собственно, и пытался безуспешно выточить несчастный овощ во что-то декоративное. Морковь, конечно, немного пострадала — но всё ещё достаточно громадная, чтобы иметь смысл в его дальнейших действиях. К сожалению, должно быть. Колено осторожно надавливает на чужие бёдра, сжавшиеся из чистого упрямства и лёгкой насмешки — но они легко раскрываются, когда Техно любопытно приподнимает голову, хмыкнув при виде деловито разрезающего его штаны Фила. — Эй, это были мои любимые штаны. — Разве у тебя они не всегда одинаковые? — Я не делю штаны по степени любви. Они равны для меня. Ткань тихо шелестит в ночной тишине. Заманчиво. Завлекающе так. У Техно покрытые розовым мехом бёдра, и по ним приятно проводить пальцами, зарываясь в мягкую шерсть и поглаживая ногтями тонкий подшёрсток. Линька была недавно — и пушок ещё не успел скататься, а потому проводить по нему руками и аккуратно пробираться дальше всё приятнее. Ноги покорно раздвигаются дальше — растяжка воина достаточно хорошая, чтобы даже не пискнуть от того, как их отодвигают ещё немного дальше, открывая вид получше. Его ноги, конечно, не осыпать поцелуями — не хотелось после такого ещё полчаса сплёвывать шерсть и избавляться от ощущения мягких волосков на языке. Зато их можно бесконечно гладить, слушая хриплые стоны и тихие просьбы ускориться наконец-то. Техно, значит, покорно ему позволил себя в такую позицию поставить — а теперь с ним ещё и медлят, дразнятся, не давая спокойно насладиться ощущениями. Один узкий палец осторожно оглаживает гладкий и сухой вход. Не проникает пока что, но осторожно ведёт вокруг, подготавливая напряжённые мышцы и разогревая их перед главным действием. У них нет смазки — к сожалению, нигде рядом нет волшебно материализующейся тумбочки, и в карманах они такое не носят. Зато у Фила есть зелье. Достаточное густое и волшебное, чтобы сойти в качестве грубой замены. Техно и сам по себе не кисейная барышня, требующая к себе самого трепетного обращения — ему бы получить то, чего он хочет, да побыстрее. Фил опускает сразу два пальца в зелье, смазывая их по всей длине — а потом один осторожно, медленно погружает внутрь чужого тела. Внутри Техно узко и жарко, он специально сжимается вокруг не слишком большого объекта, чтобы заставить его владельца потерять терпение и наконец-то перестать дразниться. Но, к сожалению, в игре на выносливость всегда побеждал старший. Он, в конце концов, ожидал их новой встречи в течении сотни лет. Может подождать и пару минут подготовки. Палец размазывает «смазку» по пульсирующим стенам, разминает их и осторожно притирается к простате — не решаясь давить, он лишь оглаживает вокруг, разогревая перед основным действом. У него умелые и прохладные пальцы, создающие контраст с горячим нутром, и Техно от одного лишь этого глаза закатывает, бёдрами подаваясь ниже. Горячий вход встречается с холодными костяшками, и Фил всё же не выдерживает — погружает второй палец, действуя уже куда грубее и быстрее, куда сильнее надавливая и раздвигая пальцы внутри, преодолевая первичное сопротивление инстинктивно сжимающихся мышц. У него узловатые пальцы, и каждая фаланга при погружении даёт всё больше ощущений — каждый выступ давит на разгорячённые стены, слегка грубовато по ним проходясь из-за неподходящей смазки. Простату перестают игнорировать, вместо этого специально её массируя, не давая уйти от ощущений, даже когда бёдрами начинают откровенно подмахивать, немо умоляя перестать мучить. Фил точный и обстоятельный, он добавляет третий палец и растягивает методично. Круговые движения вокруг, немного расширить отверстие, прежде чем прижаться к простате и заставить его сжаться ещё сильнее. Надавить ещё, подлить ещё немного смазки прямо в приоткрывшийся анус, позволяя ей стечь внутрь и немного запачкать мягкий мех вокруг. Слегка надавить плоским ногтем, придавая ощущениям совсем немного остринки и ощущения лёгкой опасности. Верхнюю стенку прогладить ещё раз, осторожно прижимая к ней пальцы. Нащупать внутреннюю часть лобка, напоследок точно проведя по простате сразу тремя пальцами. Техно вздрагивает от слишком сильной стимуляции — а ещё от того, как резко его покидают пальцы, заставив шумно выдохнуть от внезапной пустоты. Он подрагивает на ночном холоде, раскрытое отверстие сжимается вокруг пустоты, позволяя взглянуть на красно-розовые стенки, жаждущие ещё больших ощущений. Он даже не пытается вновь сжаться, вместо этого предпочитая расслабиться — Фил ведь не оставит его пустым, верно? Плоский конец моркови сначала надавливает на возбуждённый член, пачкающий живот слишком большим количеством смазки. Сухая рыжеватая поверхность ощущается странно, и когда ею проводят вдоль набухших вен и возбуждённой длинны, ощущения смешиваются. Пальцы лапок поджимаются. Морковка надавливает на крупные яички, ещё увеличившиеся в размере от слишком долго наращиваемого и всё ещё не удовлетворённого возбуждения. Они мягкие, очаровательно-розовые, и Техно тихо скулит, когда на них давят ещё, массируют и откровенно играются. Фил перебирает их пальцами, надавливает между — а потом вновь убирает пальцы, оставляя его по-прежнему неудовлетворённым. Анус сжимается и разжимается вокруг пустоты, от манипуляций лишь сильнее раскрываясь и уже краснея от сочетания холода и прилившей к разгорячённому входу крови. Прежде розовый, сейчас он был алым — словно подсказывал, куда именно нужно вставлять, чтобы не потеряться среди нежного меха и не начать тереться впустую между твёрдых бёдер. Морковь тоже смазывают обильно — а потом она, наконец, входит. Небольшие утолщения по всей длине, неровности, давящие и растягивающие ещё больше — конечно, из овоща выходила не самая лучшая в мире игрушка для утех, но зато и не стоило беспокоиться о том, чтобы хранить её в недоступном для ребёнка ящике и не забыть протирать после использования. Фил упорно проталкивает её дальше, преодолевая сопротивление всё ещё пытающихся сжаться мышц. Половина входит медленно, но легко — смазанные стенки поддаются вторжению и пропускают инородный объект дальше, пока он немного смещается вверх, надавливая на простату и проводя вдоль неё бугристой, неровной поверхностью. Вторая половина — вот, где началась проблема. Морковь, она ведь…расширяется. У основания она была едва ли не больше члена самого Фила, и толстые бугры, грубо проходящие по чувствительному сжимающемуся отверстию, были чем-то, чего не ожидаешь даже от самой оригинальной игрушки. Небольшое уплотнение давит на его нервы изнутри, любые попытки сопротивления и сжатия превращая лишь в продолжение уничтожающего его удовольствия. Ноги раздвигаются ещё больше — чтобы самой толстой части было удобнее проникнуть внутрь, и расширенное отверстие наконец сомкнулось. Алые стенки раздвинулись, изредка сжимаясь — словно их хозяин проверял, сможет ли он, вдруг, растянуться ещё немного, если Фил решит немного поиграть. Техно ёрзает, старается загнать морковь глубже, чтобы к простате прижималась наиболее толстая её часть — но ботву держат слишком крепко, и, к сожалению, именно у этого сорта она была на удивление прочной для травы. Морковь толкается назад. Техно закатывает глаза, шумно выдыхая и подаваясь назад — чтобы не позволить вытащить её. Бугристая поверхность грубо трётся о простату — затем нажимает ещё теснее, когда вталкивается назад. Внутренности пульсируют, засасывают твёрдый объект. Его уже не волнует то, как он выглядит со стороны — просто хочется, чтобы это никогда не кончалось. И в то же время — чтобы завершилось поскорее. Морковь вытаскивают почти полностью. Обрезанный конец останавливается у самого ануса, немного надавливая на внешнее кольцо, чтобы и без того пульсирующее отверстие сжалось и разжалось ещё немного, желая получить хоть какую-то стимуляцию. Морковь вталкивается внутрь, снова — ещё сильнее, ещё активнее, ещё быстрее. Очередное поступательное движение, резкий выход, оставляющий растянутый анус неспособным сжаться. Очередное движение прямо в раскрытое лоно. И тогда, наконец, Техно вскрикивает. Это не чета прежним хриплым стонам — это почти можно назвать громким криком, и на заплаканное от удовольствия лицо опускается несколько капель молочно-белой спермы, обильно стекающей из чрезмерно возбуждённого члена. Он даже не обмяк — а лишь продолжил изливать семя, пачкая розовый мех на животе и застывая плотной коркой, пока Техно медленно и ворчливо стирает с лица липкие остатки. — Так…ты всё ещё хочешь морковь? — В ящике, пожалуйста. Но для начала я займусь тем, кто её выращивал. Ой.