Ким Тэхен
Подхожу к твоему дому
Чон Чонгук Оки-доки) Тэхен поджимает губы и, убирая мобильный в карман куртки, устало входит на территорию чонгукова двора. Снег вокруг него метет так густо, что он едва видит детскую площадку, располагающуюся всего в паре метров от главной дорожки. Погода сегодня разыгралась не на шутку, но Тэхена это отчасти радует — впервые за последние несколько лет его день рождения пройдет в по-настоящему зимней, снежной обстановке. Быть может, завтра утром перед работой он даже слепит снеговика вместе с соседскими детишками. Однако сейчас он, тяжело ступая по образовавшимся низким сугробам, плетется к подъезду Чонгука. Его позвали в гости совершенно неожиданно и без особенных объяснений — простым «хен, нужна срочная помощь, приезжай ко мне сейчас, пожалуйста», — и Тэхен, наскоро собравшись, послушным щенком поперся в другую часть города спасать своего родного тонсена. Вдруг у Чонгука там в действительности что-то важное. Тэхен не будет лучшим другом, если не выручит его, верно? На самом деле, Тэхен не совсем понимает, в какой именно помощи Чонгук нуждается в половину одиннадцатого вечера. Обычно в это время парень, устав после выматывающих тренировок в спортзале, уже писал Тэхену «спокойной ночи, хен» и в сети не появлялся до самого раннего утра. Тэхен даже посмеивался над ним, мол, двадцать четыре года уже стукнуло, а от детской привычки «покушали, зубки почистили и баиньки» он так и не избавился, но Чонгук на хена за это не обижался, потому что знал, что шутит тот по-доброму. Тэхен никогда не признавался Чону, но такая его привычка нравилась ему едва ли не больше всего. Он набирает нужный номер на домофоне и, получая добро, входит в чистый светлый подъезд. До квартиры Чонгука Тэхен добирается пешком, пересекая всего два лестничных пролета, после жмет на звонок и, видя довольное лицо парня, с улыбкой здоровается: — Привет. — Привет, хен, — радостно приветствует его Чонгук. Он открывает дверь шире, и Тэхен торопливо шагает в теплую прихожую, в наслаждении вдыхая привычный сладкий запах чужого дома. Это была еще одна прекрасная чонгукова привычка — кропотливо следить за чистотой в своем жилище и ныкать ароматические палочки в каждом свободном углу. Тэхену это было в совершенной степени чуждо — бóльшую часть времени он пропадал на работе, а потому следить за накапливающимися слоями пыли и запахами в своей скромной студии ему было абсолютно некогда, — однако он наслаждался аккуратностью и бережливостью здесь, в квартире Чонгука, каждый раз, когда они собирались выпить пива и поболтать о жизни. Тэхен быстро стягивает с себя холодную куртку и ботинки и, выпрямляясь, коротко оглядывает парня. На Чонгуке обычные черные шорты и свободная футболка в цвет. Его волосы пушистые и торчат в разные стороны — вероятно, он принял душ недавно или просто помыл голову, решив после не укладывать непослушные пряди феном. Сам он выглядит так уютно и по-домашнему, что Тэхену хочется затискать его в объятиях, а после укутать в одеяло и дать теплого молока с печеньем. Тэхен едва заметно встряхивается, прогоняя подобные мысли. Чонгук не ребенок и не его парень. Он его друг. Так с чего бы Тэхену его тискать, так? Чонгук, однако, привычно тянется к Тэхену для коротких объятий, и Тэхен отвечает на них, мягко укладывая руки на талию парня. Его пальцы невольно собирают ткань чужой футболки в кулаках от того, как сильно он хочет прижать Чонгука еще ближе, но буквально не может позволить себе этого. Чонгук слишком скоро отстраняется от него и, мило морщась, жалуется: — Ты все еще холодный, — он невесомо касается пальцами своей щеки, добавляя: — и твоя щетина царапается. — Я не брился с пятницы, — говорит Тэхен, потирая подбородок. — Все выходные просидел дома. — Как и всегда, — Чонгук снисходительно улыбается. — Ты не замерз по пути? На улице совсем замело. — Нет. Я почти всю дорогу провел в автобусе, так что... все в порядке. — Хочешь чай? Или газировку? У меня, кажется, оставалась парочка банок колы. — Нет, спасибо, — Тэхен неловко оглядывает прихожую. — Так... что за срочное дело, с которым я должен тебе помочь? — Ох, это, — Чонгук смущенно усмехается. — Пойдем в спальню. Он кивает в сторону, указывая следовать за собой, и Тэхен послушно семенит за парнем в его спальню. Он редко бывал в этой комнате — обычно они с Чонгуком зависали в гостиной перед телевизором или на кухне, занимаясь готовкой, — поэтому, только пересекая порог комнаты, Тэхен жадно пробегается взглядом по всей обстановке. Чонгукова квартира ранее всегда встречала гостей светом и приветливой чистотой. Стены комнат были выкрашены в белый и кремовый, мебель — сделана из светлых пород древесины, а окна пропускали лучи яркого солнца, согревающего собой буквально каждый уголок. Тэхен привык к этому. Привык к невинности и теплу. Так что его глаза забавно округляются, когда он цепляет взглядом лежащие на прикроватной тумбочке презервативы и смазку, расправленную кровать с ворохом из одеяла и подушек и плотно сомкнутые полотна штор, полностью закрывающих собой большие окна. Свет в комнате приглушен, а запах — обыкновенно ненавязчивый — теперь стягивает легкие горькой приторностью. Всего за пару мгновений Тэхен теряется так, что оказывается неспособным вымолвить и слова. Чонгук возле него взволнованно топчется на месте и, разрывая напряженную тишину, интересуется: — Как тебе атмосфера? Тэхен безумно усмехается про себя. Атмосфера? Атмосфера идеальная. Для секса, можно сказать — образцовая. Только вот... ради чего Чонгук создал такую атмосферу и за каким чертом позвал к себе Тэхена — неизвестно. Тэхен с упорством глушит в себе трепещущие предположения, не желая обманывать самого себя раньше времени, и, прочищая горло, бормочет: — Неплохая. Я, — растерянно тянет он, продолжая сверлить взглядом большую бутылку смазки неподалеку, — я могу поинтересоваться о том, что здесь происходит? — Оу, — Чонгук дергается в сторону кровати, — давай присядем. Они неловко садятся рядом друг с другом на самом краю, и Чонгук, собирая пальцы в замок, начинает: — Тут такое дело, — тихо лепечет он. — У одного моего знакомого завтра день рождения, и я подготовил ему, эм... подарок, но мне нужна помощь в том, чтобы упаковать его. Тэхен непонимающе хмурится. Его сердце в груди стучит будто сумасшедшее, норовя с минуты на минуту пробить собой чертовы ребра, и он делает глубокий вздох, чтобы умерить адское волнение внутри себя, после спрашивая: — Ты хочешь, чтобы я помог тебе упаковать мой же подарок? Это логичное предположение — тут ведь не доебешься. У Тэхена завтра день рождения, и очевидно, что Чонгук подготовил для него что-то крайне грандиозное, но Чон, усмехаясь, заявляет: — Нет. Твой подарок я упаковал уже давно. Это совершенно другой подарок для другого человека. Просто так совпало, что у тебя и моего знакомого день рождения тридцатого числа. Оу. — Так вот оно что, — не скрывая разочарования в голосе, говорит Тэхен. — Ну, и что это за подарок такой, что ты его упаковать сам не можешь? Статуя? Чонгук скромно смеется. — Нет. Вообще, я долго думал, как тебе все объяснить. Моя просьба будет немного... необычной, и я пойму, если ты мне откажешь. Просто я подумал, что мы с тобой давно дружим, и нам уже нечего скрывать друг от друга, поэтому... — Чонгук делает паузу, окончательно собирая путающиеся мысли воедино. — Поэтому не мог бы ты... связать меня? Тэхен хмурится пуще прежнего. — Что? — Ты можешь связать меня? Лентой. Так, будто бы я и есть подарок. — Подожди-ка, ты хочешь подарить кому-то свое тело? — Всего себя, на самом деле, — тихонько признается Чонгук, продолжая держать голову опущенной. Тэхен видит, как его губы трогает нежная улыбка, и в мгновение слышит звонкий треск своего разбивающегося сердца. Наверное, когда-нибудь это должно было произойти. Просто Тэхен не думал, что это случится так скоро. И что ударит по нему с такой силой. Они дружили целых четырнадцать лет. Чонгук часто говорил, что для него эти четырнадцать лет являлись целой жизнью из-за того, что в детстве он имел привычку долбиться головой о любые мешающие ему поверхности, и потому теперь события до десяти своих лет особо не помнил. Тэхен же встретил маленького круглолицего Чон-и, будучи учеником уже средней школы, и считал поначалу, что дружить с подобной мелкотней совсем не комильфо, однако... Они все же сдружились. Сами того не осознавая, начали часто гулять вместе по дворам в спальных районах, после — втихаря от родителей ходить в караоке вместо дополнительных занятий, а еще позже — напиваться пива в забегаловках и с неловкими смешками как можно тише пробираться домой. Чонгуку в Тэхене нравилась его тогда еще подростковая безбашенность, готовность пойти на любое безумство без единого плана действий. Он вился возле него радостным щенком, обожающим своего хозяина просто за то, что он существует. Тэхен в первое время подобным отношением к себе откровенно пользовался — просил Чона покупать ему снеки на обед, носить его рюкзак и тетради, — но после, наконец разглядев в вечно радостном пареньке отличного товарища, сжалился. После выпуска Тэхена из школы их пути на время разошлись. Тэхен поступил в университет, а Чонгук, перейдя в старшую школу, погрузился в подготовку к экзаменам. Они редко ходили на прогулки или в кино, но старались как можно чаще писать друг другу простые смс о том, как поживают и чем занимаются. Когда Чонгук смог попасть в желанный университет, Тэхен уже съехал от родителей на собственную квартиру. Теперь им не нужно было скрывать свои пьяные румяные лица от недовольных родителей — они взяли в привычку собираться прямо у Тэхена дома и, закупившись пивом, до глубокой ночи рубиться в старенькую игровую приставку. Казалось бы, обычная история дружбы. Никаких казусов — лишь полное взаимопонимание и поддержка. Однако Тэхен очень хорошо помнит тот момент, когда впервые в присутствии Чонгука его сердце начало буквально сходить с ума. Это была их очередная посиделка: много пива, заказанные токпокки в остром соусе с рисом и марафон только вышедшего сериала на Нетфликс. Чон тогда только-только последовал примеру своего любимого хена — с поддержкой родителей съехал в квартиру на окраине, — так что они валялись на его просторном диване в гостиной и молчаливо следили за происходящим на экране, когда Тэхен, вдруг повернув голову к другу, умудрился заглядеться. Он считал забавным то, как умело им удавалось ладить друг с другом все время их дружбы. Никаких громких ссор и обид, никаких тайн или недопонимания — будто лучшие на свете любовники, они оставались рядом, несмотря ни на что, будучи готовыми подставить свое плечо. Тэхен в тот момент, завороженно вперившись взглядом в профиль Чонгука, подумал, что было бы, если бы они начали встречаться, и после эта мысль более не покидала его голову ни на одну чертову секунду жизни. Наверное, из них вышла бы прекрасная пара, размышлял Тэхен, когда они одновременно произносили одно и то же, не договариваясь, или с улыбками переписывались до рассвета, обсуждая самые пространные темы. Он чувствовал, будто его голову охватила преждевременная деменция, из-за которой он не мог нормально сконцентрироваться на работе и скоропостижно забывал все, с Чонгуком не связанное. Мир вокруг цвел и пах. Чонгук буквально рос на его глазах и все стремительнее становился настолько прекрасным, что Тэхен едва мог на него смотреть. Тэхен влюбился так скоро, что даже не сразу это осознал. Но Чонгук... Чонгук встречался с девушками и парнями. Он ходил на свидания, рассказывал о приобретаемом сексуальном опыте и трепещущем от радости сердце. Он просил у Тэхена советы, даже не подозревая о том, как ранит, какую боль приносит простыми «мой самый любимый хен» и «что бы я без тебя делал, Тэхен-и». Как бы то ни было, ничего против этого Тэхен высказать никак не мог. Не мог просто взять и прекратить дружбу, не мог прервать взбудораженную речь тонсена об очередном партнере, не мог перестать находиться рядом и поддерживать так, как делал это раньше. Чонгук же был таким трогательным. Таким чувствительным и счастливым в те моменты. Тэхен просто не мог позволить себе расстраивать его. А потом — ситуация резко сменила свой вектор, и Тэхен перестал понимать происходящее вокруг себя. Чонгук в один из вечеров откровенно и твердо признался, что теперь он точно «по мальчикам», что прекращает частые свидания вслепую и что больше не вступит с кем-то в отношения, если они не продлятся как минимум всю его оставшуюся жизнь. Его взгляд в тот день выражал такие уверенность и ясность, что Тэхен даже поначалу опешил, а после неожиданно осознал — у него все еще есть шанс. Осознание это, правда, толку никакого не дало: как сделать верный шаг навстречу Чонгуку, Тэхен не знал. Зато это, кажется, знал сам Чонгук. Тэхен не успел понять, когда они с Чонгуком из типичных «best-friends-forever» превратились в два оголенных провода; в тех самых друзей, которые друг с другом пьют исключительно дружеский чай, потому что если они перейдут на алкоголь, то просто перестанут обманывать себя и прятать свои крайне дружеские стояки. В кругу знакомых и на публике Чонгук был обыкновенным Чонгуком, с которым Тэхен дружил долгие четырнадцать лет, однако стоило им оказаться наедине — и он превращался в настоящего тактильного маньяка, донимающего Тэхена едва ли не каждую ебаную секунду. И Тэхен не мог сказать, что был крайне против этого. Обнимая разнеженного Чонгука, в очередной раз лезущего к нему с пустым пьяным бредом, он молился лишь о том, чтобы не оконфузиться перед своим дорогим другом позорным стояком. Сдерживаться от того, чтобы подмять бедного паренька под себя для совсем не дружеских целей, Тэхену с каждым днем становилось все сложнее. Но, очевидно, для Чонгука все эти касания, объятия и долгие откровенные разговоры по ночам ничего особенного не значили. Ему наконец удалось найти того самого человека, с которым он собирается провести остаток жизни и которому хочет сегодня ночью подарить всего себя. Для Тэхена он, наверное, подготовил обыкновенную фоторамку или статуэтку, а для родного и любимого парня — свое тело. Тэхену хотелось разрыдаться от чертовой несправедливости. Разорвать в клочья чистое постельное белье, выбросить прочь смазку и презервативы и... пожалуй, хлопнув дверью, уйти прочь. Удерживать Чонгука возле себя силой он точно не мог, так что просто исчезнуть из его жизни было вариантом весьма неплохим. Однако прежде он должен был выполнить последнюю чонгукову просьбу — просто связать его и, будто мать, передать в надежные руки суженого-ряженого. — Хорошо, — охрипшим от долгого молчания голосом соглашается он. — Свяжешь меня? Чонгуково лицо ярко светится, и Тэхен предусмотрительно не смотрит на него, чтобы не сорваться и не поцеловать растянутые в улыбке губы. — Да. Если ты этого хочешь, то я помогу тебе. — Боже, Тэхени-хен, — Чонгук счастливо рвется к Тэхену ближе, укладывая одну руку на его бедро. — Ты самый лучший друг. Тэхен едва сдерживается от того, чтобы жалостливо всхлипнуть. Он наигранно улыбается, кивая головой, и сверлит взглядом большую ладонь, покоящуюся на его ноге. Блять, это правда настолько несправедливо, что ему хочется расплакаться. — Так, я купил много ленты, — Чонгук воодушевленно подскакивает с места и, зарываясь в содержимое прикроватной тумбы, достает моток красной ленты. — Смотри, — он показывает его Тэхену, — алая и широкая, как на машинах, выставленных в торговых центрах. Тут метров двадцать, так что должно хватить на все тело. Я хочу выглядеть как настоящий подарок, знаешь? — самозабвенно шелестит он. Тэхен заторможенно кивает ему в согласии и слегка потерянно спрашивает: — Как мне тебя связать? Ты хочешь что-то вроде шибари или?.. — Ох, нет, — Чонгук мнет ленту в руках. — Не стоит так заморачиваться. Быть может, мы начнем отсюда, — он обводит пальцем свою шею, как бы оплетая ее по кругу, — а потом спиралью спустимся к животу и ногам? Тэхен позволяет себе окинуть взглядом все тело парня и, прикидывая, предлагает: — Или я мог бы загуглить несколько способов, чтобы мы выбрали из них самое подходящее. — Да, — Чонгук широко улыбается. — Давай. Я доверяю тебе выбор, так что просто покажи мне то, что понравится, ладно? — Хорошо. Тэхен лезет в карман джинсов за телефоном, открывает браузер и погружается в поиски. Он решает остановиться на одной из самых безобидных фотографий и показывает ее Чонгуку. Тот некоторое время сосредоточенно разглядывает изображение, после отчего-то смотрит на свои ленты и, тряся макушкой, бросает: — Отлично. Думаю, будет смотреться хорошо. — Тогда, может, начнем? Во сколько придет твой парень? — Парень? — растерянно переспрашивает Чонгук. — Ах, да, — смеется он, — парень. Он придет к полуночи. — Уже одиннадцать, — оповещает Тэхен. — Нам нужно поторопиться, иначе я не успею вовремя уйти. — Да, ты прав. Чонгук отбрасывает ленты на кровать и, как только Тэхен, вставая с места, шагает к нему ближе, неспешно стягивает с себя футболку. Тэхен — совершенно машинально — делает шумный вздох и, скользя взглядом по чонгуковой груди, в замешательстве спрашивает: — Что у тебя с соском? — он указывает пальцем на телесный пластырь на чужом теле. — Оу, это, — Чонгук также посматривает на правую часть своей груди. — Надел олимпийку на голое тело и устроил марафон на беговой дорожке. Соски тканью натер. — Один? — Второй прошел быстрее. — Понятно. Тэхен осторожно берет в руки широкую ленту и, обходя стоящего по стойке смирно Чона, приближается вплотную к его спине. — Выпрямись, пожалуйста, — тихо просит он, склоняясь к уху. Чонгук тут же послушно ровняет плечи. Его загорелая кожа на загривке позорно покрывается пятнами крупных мурашек, и Тэхен, замечая это, самодовольно ухмыляется. Быть может, в его положении еще не все потеряно? Быть может, тот, кто придет сюда сразу после его ухода, не сделает Чонгука достаточно счастливым? Не вызовет дрожь одним лишь своим голосом, не возбудит до настоящего умопомрачения и не даст того, что Чонгук на самом деле ждет? Наверное, это плохо — вот так вот надеяться на то, что твоему другу могут разбить сердце, — но Тэхен ничего не может поделать с собой и своими мыслями. Он хочет коснуться Чонгука. Ласково скользнуть кончиками горячих пальцев вдоль всего его позвоночника, огладить ямочки на пояснице и сильные плечи, однако у него нет на эти касания никакого права. Все, что он может — и должен — сейчас сделать, это аккуратно оплести прохладной лентой шею парня и, оставив первый узел, спуститься к лопаткам, чтобы обвить атласом всю чонгукову грудь. Чонгук внимательно следит за каждым действием Тэхена, нервно покусывая уже малиновые губы. Он дышит часто и неглубоко, и хоть Тэхен и не видит его лица, он может с уверенностью сказать, что его щеки сейчас покрыты милым розовым румянцем. Не скрытый пластырем сосок парня стремительно твердеет от того, как дразняще по нему скользят концы мягкой ленты, и Чонгук нежно ахает, когда Тэхен случайно задевает чувствительную горошину ногтем. Они одновременно замирают. Тэхен, опешив, смотрит на часть лица Чонгука, моментально окрашивающуюся в насыщенный красный, и говорит едва слышно: — Прости. — Н-ничего, — бормочет Чонгук. Он хочет стыдливо опустить голову вниз, но Тэхен удерживает ленту в своей руке, не позволяя. — Тебе удобно? — интересуется он, ровняя несколько мелких узлов на предплечьях и груди парня. — Да, — на выдохе отвечают ему. — Заведи руки за спину. Чонгук опасливо отводит руки назад, и Тэхен умело скрепляет его запястья парой крепких узлов, после мягко шагая вперед. Он оценивающе пробегается взглядом по ровным алым полосам, несильно впивающимся в кожу Чонгука, и, вновь хватаясь за концы, принимается неторопливо обвязывать парню живот. — Можно спросить? — от неожиданного прилива смелости пробует он. — Да, конечно. — Что это за парень, ради которого ты устроил все это? — Ну, — тянет Чонгук, наблюдая за работой Тэхена, — ты его точно не знаешь. — Где вы познакомились? — В кафе. Я ходил выпить кофе в перерыве между парами, а он подсел ко мне за столик. Мы немного разговорились, обменялись номерами перед тем, как разойтись, потом договорились о новой встрече — и закрутилось. — Давно вы встречаетесь? — Пару месяцев. — Почему мне не рассказал? — Тэхен с силой затягивает очередную петлю, но, видя, как Чонгук дергается от мимолетной боли, тут же расслабляет узел, чтобы не доставить парню неудобств. — Я хотел, но никак не мог подобрать момент, — оправдывается Чон. — В любом случае, думаю, вы совсем скоро встретитесь. Тэхен бездумно кивает в согласии. — И как он выглядит? — У него светлые прямые волосы, он чуть ниже меня, часто ходит в тренажерный зал и очень любит кофе. Легок на подъем, с милым характером. Он довольно открытый и всегда напрямую говорит о своих чувствах. Наверное, единственный его минус в том, что он не разбирается в видеоиграх, но я закрываю на это глаза. С каждым новым словом Чонгука Тэхен теряет всякую надежду на то, что подобное представление — всего лишь игра, устроенная для того, чтобы потрепать ему нервы. Парень Чонгука — его полная противоположность. Ни единого сходства буквально: почти черные волосы Тэхена вьются при любом намеке на влажность в воздухе, он сам уверенно поглядывает на макушку Чонгука с высоты своих ста восьмидесяти сантиметров, а еще — почти блюет от любого кофе, не любит говорить о своих чувствах и с легкостью обыгрывает Чона в какой бы то ни было видеоигре. Видимо, шансов понравиться Чонгуку у Тэхена не было изначально. Тэхен в очередной раз кивает — что он, блять, еще может сделать в этой ситуации? — и, закрепляя пару узлов на уровне тазовых косточек парня, неловко тормозит. Дальше пах и задница — то, что ему никогда не было доступно и, кажется, больше не достанется вовсе. Он скромно присаживается перед Чонгуком на корточки и поднимает свой загнанный взгляд на его лицо. — Ты хотел остаться в одежде здесь? Чонгук смотрит на него в ответ, и в его больших глазах плескается столько доверия и тепла, что Тэхена едва не пробирает на глупую улыбку. Его сердце в очередной раз сжимается, а живот — с силой скручивает, стоит только Чонгуку проговорить тихое: — Нет. — Тогда тебе придется раздеться. — Ну так раздень меня. Для Тэхена это звучит настолько горячо, что ему в секунду хочется подорваться наверх и поцеловать Чонгука так, как ранее не целовал еще никого. Он дает себе несколько мгновений на то, чтобы быстро привести разбушевавшиеся мысли в порядок, и ненароком бросает взгляд на чонгуковы руки, заведенные за его спину. Ну да. Вот настоящая причина, по которой Чонгук попросил раздеть его, — связанные запястья. С ними он не сможет стянуть одежду даже до щиколоток. Тэхен оставляет концы ленты болтаться без дела и, несмело поддевая резинку шорт пальцами, спускает те к коленям парня. Он позволяет себе совсем невесомо провести ладонями по напряженным бедрам и насладиться гладкостью ровной кожи, кажущейся настоящим шелком. Чонгук молчаливо поглядывает на него сверху вниз, кажется, затаив дыхание. Когда Тэхен тяжело смотрит на него, многозначительно дотрагиваясь до кромки боксеров, он прерывисто кивает, давая волю, и позорно шипит, как только его член получает долгожданную свободу. Тэхену хочется прошептать себе под нос судорожное «что мы, блять, творим?», но возможность связно говорить пропадает у него в то же мгновение, когда он впервые видит чонгуков ствол. Немного тонкий, ровный, отчего-то слегка налившийся кровью и потому поалевший, он приковывает к себе внимание Тэхена так прочно, что он едва не забывает, как правильно дышать. Тэхен шумно сглатывает густую слюну и, на секунду прикрывая глаза, вспоминает о том, ради чего они все это затеяли. — Как ты хочешь, чтобы я связал тебя здесь? — спрашивает он, не осмеливаясь поднять на Чонгука заплывший взгляд. — На самом деле, — Чонгук усмехается, — ты же знаешь, что на подарочных упаковках всегда делают большой бант. — Тэхен в ответ качает головой. — Так вот, я бы тоже хотел повязать бант, но не знаю, где лучше — на заднице или... спереди. — Зависит от того, что именно ты собираешься подарить своему парню. — Что это значит? — Если ты хочешь его трахнуть — дари свой член. Хочешь, чтобы трахнули тебя, — задницу. Чонгук смолкает на некоторое время, очевидно, раздумывая, а после задает вопрос, вынуждающий Тэхена мысленно застонать: — Чего бы хотел ты? «Ох, Гук-а, тебе лучше не знать», — тянет про себя Тэхен. Все, вокруг них происходящее, приводит Тэхена в настоящее замешательство. Он перестает понимать что-либо в принципе. Зачем Чонгук вообще задал ему подобный вопрос, если буквально через полчаса сюда должен прийти его парень? Какая разница, чего Тэхен хочет, если он ни в жизнь этого от Чона не получит? Тэхен может хотеть чего угодно, однако какой в этом смысл? К чему эта травля? Тэхен закипает. Его глотку крутит от кома, предвещающего слезы. Ему правда так обидно. Он хочет тело Чонгука до чертовой дрожи в ногах. Хочет как следует позаботиться о комфорте парня, расцеловать каждый сантиметр его крепкой груди и бедер. Хочет обнять как можно сильнее и больше никогда из своих рук не отпускать. Хочет, чтобы Чонгук был первым человеком, которого он увидит при пробуждении. Хочет провожать с ним закаты и встречать рассветы и всю эту романтическую бурду, обычно описываемую в романах. Он просто хочет всего Чонгука, черт возьми. В болезни и здравии. В богатстве и бедности. В любых позах. До конца жизни. Тэхен неопределенно молчит в ответ, и Чонгук продолжает настаивать: — Ну, Тэхен-а, — тянет он. — Я правда не знаю, что выбрать. — Разве вы не обсуждали ваши позиции в постели? — До этого как-то не доходило. Мы вообще редко говорили о сексе. Тэхен смотрит на Чонгука с легким осуждением. — Как так можно вообще? А если этот парень окажется лютым извращенцем? — Вряд ли, — Чонгук нежно улыбается, не сводя с Тэхена взгляда. — Он совсем не похож на извращенца. И он очень дорожит мной, — он делает паузу, после добавляя: — Я думаю. — Если ты так говоришь, — Тэхен недовольно ведет бровью и вновь берется за ленту. — Так где мне делать твой бант? — Ты не ответил на вопрос. — О чем ты? — Тэхен смотрит на него в замешательстве. — Чего бы хотел ты? — Почему ты спрашиваешь? — Потому что я хочу знать, — уверенно говорит Чонгук. И Тэхен срывается. — Хочешь узнать, с каким удовольствием я бы трахнул твою наглую задницу? — басит он. Чонгука тут же прошивает бурной волной дрожи. Тэхен пристально следит за эмоциями на его лице, но к собственному же удивлению не замечает там ни отвращения, ни разочарования. Они долго молчат, пялясь друг на друга. Тишину в спальне нарушают лишь их громкие прерывистые вздохи и слабый вой бури за окнами. Тэхену кажется, будто они попали в древнюю ловушку, в которой стены и потолок неторопливо сдвигаются к центру, стремясь раздавить их двоих в безмолвном вакууме. В комнате становится жарче, а сладкий аромат, витающий в спертом воздухе, окончательно заполняет собой легкие. — Да, — неожиданно разрывает молчание Чонгук. Тэхен медленно выпрямляется, встает к парню вплотную и хрипло интересуется: — Что «да»? Чонгук возбужденно бегает взглядом по всему его лицу и сбивчиво бормочет: — Я хочу узнать, — он прерывается, когда Тэхен склоняется к его шее и делает размеренный вдох. — Я хочу... Я бы хотел, чтобы... — Я трахнул твою наглую задницу, — тихо помогает ему Тэхен. — Да, — без пререканий соглашается Чон. — Потому что ты мой подарок, так? — распутывая клубок чужой лжи, догадывается Тэхен. Он позволяет себе оставить за ухом парня долгий, сухой поцелуй, отчего Чонгук, задыхаясь, лепечет: — О боже, да, — он отклоняет голову, давая Тэхену больше места. — И ты готов подарить мне всего себя, да? — Да, — с придыханием шепчет Чонгук. — Только мне. — Да, да, да... Только для тебя. Пожалуйста. Тэхен коротко улыбается и, цепляя подбородок парня парой пальцев, дарит его распахнутым невинным губам влажный поцелуй. Он отстраняется от него всего на секунду, чтобы с трепетом в сердце взглянуть в потемневшие глаза, а после целует вновь — глубже и настойчивее. У Чонгука от этого тут же подкашиваются ноги, и Тэхен ловит его в объятия, надежно прижимая к себе. Он понимает, что им двоим определенно стоит поговорить. Обсудить то, что между ними вообще происходит, расставить все точки над «i», но точно не сейчас. Сейчас Чонгук нежно стонет Тэхену в рот, с рвением отвечая на мокрый поцелуй, и плавится в его руках, будто растопленная горячая карамель. Тэхен жадно скользит потными ладонями по всей его спине, оглаживает напряженные мышцы и лопатки и, осторожно дотрагиваясь до ягодиц, бормочет прямо в губы: — Я точно могу это сделать? — Да, — едва слышно лепечет Чонгук. — К тебе не придет твой парень? Чонгук улыбается. — Ты этот парень. — Уверен? — Тэхен улыбается ему в ответ. — Конечно. — Хорошо. Но ты должен будешь объяснить мне все чуть позже, ладно? — Да, обязательно. Они вновь целуются, после чего Тэхен, отстраняясь, медленно обходит Чонгука, вставая позади. Он с трепетом укладывает руки на тонкую талию парня и склоняет голову к его плечу, чтобы мягко коснуться ровной кожи раскрасневшимися губами. Чонгук тут же красиво вздыхает и, косо посматривая на лицо Тэхена, улыбается. Его щеки пылают от яркого румянца, а ресницы прелестно трепещут от каждого нового поцелуя, обжигающего ровную шею. Тэхен позади чувствуется так правильно, что Чонгук с беспечностью отдается его рукам, даже не задумываясь. Он хотел этой близости так давно и сильно, что теперь, едва веря в происходящее, почти теряет сознание. Пусть ему и пришлось пойти на обман, пусть он чуть не проклял себя за то, что посмел хотя бы на мгновение разбить Тэхену сердце, но это того определенно стоило. Господи, Чонгук готов разорваться от счастья. И Тэхен, судя по его довольному грудному урчанию, — несомненно, тоже. Они коротко пересекаются взглядами, прежде чем Тэхен снова опускается на корточки и, прихватив оставшиеся концы лент, начинает с дрожью в пальцах завязывать на копчике Чонгука большой красный бант. — Надеюсь, ты не будешь против, — мимолетно бросает он. — Подарить тебе свою задницу? — Чонгук оборачивается, смотря на парня из-за плеча. — Сочту за честь, хен. Они одновременно ухмыляются. Когда Тэхен заканчивает поправлять ровные петли, Чонгук сам отходит от него и кое-как забирается на кровать, вставая на колени и утыкаясь зардевшим лицом в пышное одеяло. — Тэхен-а, — приглушенно зовет он, — встань у изножья, пожалуйста. Тэхен послушно останавливается напротив кровати. Чонгук елозит на месте и, мило выпячивая задницу с торчащим над ней бантом, сладко тянет долгожданное: — С днем рождения! И... О боже, Тэхен так сильно хотел услышать это от Чонгука сегодня. Хотел, чтобы вся созданная парнем атмосфера была лишь для него одного. Чтобы Чонгук был таким красивым и открытым только перед ним. И чтобы более ни одному постороннему человеку не улыбался так чисто, искренне и игриво. Он хотел всего этого так самозабвенно, что сейчас откровенно не верит в происходящее. Вот он Чонгук — прямо перед ним, всего в нескольких метрах, счастливый и соблазнительный, стоит, прости Господи, раком и манит одним лишь своим взглядом. Кажется, коснись Тэхен его хоть пальцем — и он исчезнет из этой комнаты, будто мираж. Наверное, у Тэхена лихорадка и бред. Наверное, он все еще дремлет у себя дома на диване перед телевизором и видит очередной мокрый сон со своим обожаемым тонсеном. Но нет. Все, его окружающее, — далеко не сон и не бред. Сладкий запах свечек, приглушенный свет, мягкая кровать и дразнящий Чонгук на ней в действительности здесь. Тэхен может дотронуться до всего этого, и оно ни в коем случае не исчезнет. И он почти не верит в это, пока Чон, слабо вильнув задницей, не говорит: — Ну же, хен. Коснись меня. Тэхен завороженно шагает ближе и, забираясь на кровать, несмело укладывает большие ладони на чонгукову поясницу. Кожа под его пальцами мгновенно покрывается мелкими мурашками, и он порывисто улыбается, нежно скользя руками выше — по стройной талии и выступающим ребрам. Он склоняется вперед, вплотную прижимаясь пахом к бедрам парня. Чонгук, чувствуя это, настойчиво потирается ягодицами о его ширинку и сипло бормочет: — Потрогай меня там, пожалуйста. Тэхен не спешит потакать его просьбе и зарывается кончиком носа в изгиб между его шеей и плечом, страстно шепча: — Ты так вкусно пахнешь, — он делает шумный вдох, пропуская воздух сквозь сомкнутые зубы. — Это новые духи? — Нет, гель для душа. — Боже, как вкусно, — Тэхен сладко целует чонгуково плечо, скользя ладонями на его вздымающуюся грудь. Аромат, исходящий от кожи парня, — такой насыщенный, немного приторный и вместе с тем свежий — туманит ему голову. Он прикрывает дрожащие веки и спускается с влажными поцелуями к лопаткам, оставляя на теле Чонгука следы сверкающей слюны. Чонгук в его руках ласково извивается, шумно дышит и стонет, когда его мимолетно кусают за бок. Он косо посматривает на Тэхена, следя за тем, с каким наваждением тот исследует его тело губами, и отставляет задницу еще выше, чтобы улечься на кровать грудью. Тэхен тут же отдаляется от него всего на несколько сантиметров и, пробегаясь подушечками пальцев вдоль его искусно изогнутой поясницы, голодно облизывается. — Блять, ты как кошка, — низко восхищается он. — Тренировался для тебя, — с ухмылкой признается Чонгук. Он неуклюже вертит связанными руками, чтобы удобнее вытянуться на куче подушек, и в очередной раз виляет задницей, призывая: — Ну же. Я знаю, что ты хочешь. Тот факт, что Чонгук на самом деле кропотливо готовил для него этот сюрприз, заморачиваясь по поводу каждой мелочи, делает из Тэхена чертову сопливую лужу. Он полностью выпрямляется, напоследок с наслаждением проводя руками по спине парня, и стягивает через голову теплый пуловер, чтобы не умереть к черту от жара, захватывающего все его тело. Чонгук нетерпеливо расставляет колени шире. Его ягодицы от этого призывно раскрываются, являя свету полностью гладкую щель. Тэхен в наваждении уставляется взглядом на милое отверстие и робко тянется к нему пальцем, чтобы обвести самым кончиком его края. Бедра Чонгука вмиг берет крупная дрожь. Подобные невесомые касания вышибают ему мозг. Он жалостливо хнычет, безмолвно прося о большем, однако Тэхен лишь разводит половинки его задницы в стороны, грязно подмечая: — Блять, ты выглядишь таким узким. Ты вообще когда-нибудь был снизу? — Да. На самом деле, я готовился сегодня. Поигрался со специальной пробкой перед тем, как ты пришел. — Я все равно как следует растяну тебя. Не хочу причинить тебе боль. — Хорошо. Чонгук смущенно улыбается, пряча краснеющее лицо в подушке. Слышать подобное от Тэхена и чувствовать его заботу по отношению к себе нравится ему до чертового головокружения. Его желудок приятно скручивает в предвкушении, а тело — неумолимо тает, стоит только Тэхену с оттяжкой провести сомкнутыми пальцами по всей его щели. Он нежно стонет и жмурится, чувствуя, как его член постыдно вздрагивает, роняя с головки первую каплю смазки. Блять, они еще не начали, но он уже возбужден настолько, что едва способен контролировать себя. Тэхен, замечая нуждающийся в ласке ствол Чонгука, аккуратно берет его в слабый кулак и медленно надрачивает, сцеживая на простыни еще немного вязкого предэякулята. — Господи, как хорошо, — отзывчиво тянет Чонгук, толкаясь в чужую ладонь. — Твой член такой прелестный, — с улыбкой замечает Тэхен. — Я думал, он будет толще, но на деле я могу полностью скрыть его в своей руке. — Эй, не ущемляй меня, — наигранно возмущается Чонгук. — Ни в коем случае, солнце. Я обязательно отсосу тебе позже, хорошо? — Куда ты денешься. Они коротко усмехаются. Тэхен бегло играется пальцами с гладкой головкой парня, затем в последний раз проводит кулаком по всему его стволу и, возвращая ладони на задницу, щедро раздвигает половинки для того, чтобы неспешно приблизиться к горячей щели лицом и впервые мазнуть кончиком языка по мгновенно сокращающемуся отверстию. Чонгук громко вздыхает от неожиданной ласки и невольно вздергивает бедрами вверх, толкаясь навстречу. Тэхен надежнее удерживает его на месте и, высовывая язык дальше, размашисто лижет всю расселину. Комнату вмиг наполняют долгожданные протяжные стоны. Стены отражают их, будто зеркала — солнечные лучи, и Тэхен откровенно наслаждается этими отчаянными высокими нотами, не отрываясь от задницы парня ни на секунду. Его член твердеет мгновенно. Он болезненно упирается в ширинку узких джинсов и трется о ткань боксеров головкой, но Тэхен даже не думает о том, чтобы коснуться себя. Чонгук — столь чувствительный и разнеженный — буквально притягивает его к себе магнитом. Как он может вообще не трогать это великолепное тело и заниматься чем-то посторонним? Его язык вьется возле чонгуковой дырки так беспорядочно и мокро, что Чонгук слышит позорное хлюпанье слюны позади. Тэхен полностью утыкается лицом в его щель, часто и горячо дышит в гладкую кожу и сильнее впивается пальцами в крупные ягодицы, оставляя на них первые красные следы. Он понимает, что хочет вылизать все тело Чонгука. Каждый его драгоценный миллиметр. Подарить этим пышным бедрам тысячи поцелуев и робких укусов и умереть между ними абсолютно счастливым. Сделать все, чтобы Чонгук получил столько нежности и удовольствия, сколько не получал еще ни с кем. — В следующий раз ты сядешь мне на лицо, — жарко обещает он, раздвигая кончиками пальцев края чужого входа. — Готов вылизывать тебя сутками. Самая сладкая задница в моей жизни. — Хватит, — Чонгук прячет лицо в подушке и смущенно усмехается. Тэхен вдруг без предупреждения проталкивает кончик языка в его отверстие, и он в секунду задыхается раскатистым стоном, лепеча: — Ах, хен, да-а. Язык Тэхена внутри кажется обжигающим и крайне твердым. Он уверенно скользит по мягким стенкам, напористо раздвигая их в стороны, отчего все чонгуково нутро вокруг него влажно сжимается, нагло засасывая глубже. Вязкая слюна вытекает с уголков рта Тэхена и, скатываясь по мошонке Чонгука, мешается с белесой смазкой на конце его напряженного члена. Тот продолжает умилительно подпрыгивать вверх от каждого нового толчка длинного языка в отверстие и беспрестанно выделяет с головки предэякулят, тянущийся к простыням тонкой полупрозрачной ниточкой. Чонгук окончательно теряется в пространстве. Тэхен вдруг отстраняется от его входа и с частыми поцелуями спускается к внутренней части бедер. Горячие губы мокро скользят по бархатистой коже, оставляют после себя поблескивающие следы слюны и на мгновение оказываются возле небольших яичек, легко втягивая одно из них в жаркую полость рта. Чонгук отзывчиво скулит и утыкается лицом в подушку, вытирая бесконечно выделяющиеся капли пота со лба. Его голова кружится так сильно, что он перестает понимать, в каком конкретно положении находится. Тэхен крепче хватает его за бедра, посасывает отяжелевшую мошонку и, всего раз чмокая основание ствола, возвращается к сжимающейся дырке, чтобы снова ворваться в нее мокрым языком. И, блять... Чонгук кричит в ответ на это. Тэхен не совсем понимает, почему подобная ласка вызывает у парня настолько бурную реакцию. Когда один из бывших парней делал ему римминг, то язык в собственной заднице не вызвал у него ничего, кроме, быть может, едва возросшего возбуждения, в то время как Чонгук выглядит так, словно вот-вот кончит. Из его рта вырываются проклятья и благодарности, и Тэхен, слушая все это вполуха, довольно ухмыляется. Тот факт, что всего одной лишь прелюдией ему удалось довести парня до такого состояния, откровенно ему льстит. — Х-хен, боже, — шепчет Чонгук себе под нос. — Твой язык т-такой горячий. Мне так хорошо, хен. Все его тело охватывает крупная судорога. Он дергается в хватке Тэхена, насаживаясь на лицо позади еще сильнее, и Тэхен тут же лезет одной из рук к его члену, чтобы собрать с головки пару обильных капель смазки. — Я подумал, что ты кончил, — озадаченно бормочет он, растирая в пальцах мутный предэякулят. — Это было похоже на сухой оргазм, — тяжело дыша, признается Чонгук. — Ахуеть, я ни разу такого не испытывал. Блять, Тэхен чертовски доволен собой. Он широко улыбается, когда Чонгук восхищенно смотрит на него из-за плеча, и заботливо предлагает: — Может, мне развязать тебя? Твои плечи, должно быть, уже затекли. — Да, пожалуйста. Тэхен коротко кивает и с упорством принимается распутывать сделанные им узлы. Вскоре Чонгук чувствует долгожданную свободу, сбрасывая с себя остатки лент, и присаживается на пятки, разминая запястья. Тэхен в это время торопливо стягивает с себя джинсы и боксеры, после вновь умещается за спиной парня и, придвигаясь вплотную, крепко обнимает его поперек талии. Он запечатывает на его потной шее пару ленивых влажных поцелуев и, приближаясь к уху, хрипло шепчет: — Ты такой красивый, — его руки неспешно скользят по бедрам Чонгука. — Господи, ты просто невыносимо красивый. — Спасибо, — Чонгук, краснея, улыбается. — Это будет глупо, если я отвечу простым «ты тоже»? — Совсем нет. — Тогда ты тоже очень красивый. Их обоих впервые одолевает стягивающее грудь смущение. Тэхен прячет светящееся радостью лицо в плече Чона, в очередной раз вдыхая в легкие манящий аромат. Зардевший румянцем и разомлевший, Чонгук нежится в его объятиях, будто изголодавшийся по ласке котенок. Он что-то бессвязно бормочет, когда Тэхен с трепетом гладит его широкую грудь, и, смелея, коротко елозит задницей на чужом твердом члене, упирающемся ему в спину. Тэхен от этого тут же удовлетворенно мычит и толкается тазом навстречу, чтобы совсем невесомо скользнуть головкой между упругих ягодиц. — Я хочу тебя внутри, — говорит Чонгук на выдохе. Он запрокидывает голову назад, и Тэхен вмиг припадает к длинной шее с новыми поцелуями, приглушенно прося: — Подай мне смазку. Чонгук нехотя отстраняется от него и, быстро дотягиваясь до бутылки лубриканта и презервативов, присаживается обратно. Тэхен как следует смазывает свои дрожащие пальцы и пробует проникнуть в парня сразу двумя. На удивление — получается. Хоть и с трудом, но он скользко толкается в Чонгука парой фаланг и, осторожно сгибая их, интересуется: — Не больно? — Все хорошо, — уверяет Чонгук, откидываясь спиной на грудь Тэхена. — Продолжай. — Как скажешь. Тэхен как следует ощупывает рельефные стенки подушечками и аккуратно вставляет пальцы до самых костяшек, внутренне восхищаясь тем, как отзывчиво и часто сжимается вокруг них Чонгук. Его буквально затягивают дальше, призывают к действиям, и он послушно начинает двигать запястьем, вбиваясь как можно глубже. Чонгук коротко хнычет и сам насаживается на длинные пальцы с рвением, вызывающим у Тэхена ебаную дрожь. Ему так хочется поскорее ощутить внутри нечто большее. Хочется, чтобы его растянули до предела, вбились грубо, со звонким шлепком, по самые яйца, и, блять, его так бесит то, что он не может принять Тэхена сразу, без этой монотонной растяжки. Пробка, с которой он проходил почти час, безусловно, расслабила его отверстие, однако этого определенно будет мало. Член Тэхена позади кажется довольно большим, и Чонгук совсем не хочет, чтобы ему было больно. Тэхен, очевидно, тратить время впустую не желает и, с упорством проталкивая в парня третий палец, ласково расцеловывает линию его плеч и шею. Кожа Чонгука под губами ощущается настоящим шелком, поэтому Тэхен буквально не может от нее оторваться. Когда Чонгук снова кладет макушку ему на плечо, он мокро скользит с поцелуями по его скуле и припадает к раскрытым в стоне губам, грубо пуская в чужой рот язык. Чонгук, несомненно, отвечает. Позволяет нагло вылизывать свой рот и больно кусаться в порыве накрывающей их страсти. Тэхен овладевает каждой клеточкой его тела. Его свободная рука продолжает путешествовать по ногам и груди Чонгука. Он размашисто оглаживает стальные мышцы пресса, а после дерзко щипает совсем маленькую горошину соска, вынуждая парня надрывно вскрикнуть прямо ему в губы. — П-полегче с ним, — сбивчиво просит Чонгук. — Он все еще чувствительный. — Прости. Тэхен заглаживает вину — нежно ласкает твердую бусину, кружа по ней подушечкой — и, ускоряясь, резче трахает Чонгука тремя пальцами, вырывая из его рта прекрасные беспрерывные рыдания. — Ты такой громкий, Гук-а, — с ухмылкой подмечает он. Кончик его среднего пальца впервые с силой упирается в простату парня, отчего Чонгука выгибает блядской дугой. — Нравится? — Д-да, — сквозь зубы шипит Чон. Тэхен неслышно хмыкает и, приловчившись, направляет подушечки всех трех пальцев к гладкому комку, чтобы начать торопливо его массировать. Чонгук в секунду задыхается, давится несколькими стонами и, жмурясь, выпаливает: — Сейчас кончу, хен, — он невольно крутит бедрами, повторяя движения фаланг внутри себя. — Прямо с-сейчас! — Эй, — Тэхен хватается за его талию, пригвождая к месту, и предусмотрительно выводит из хлюпающего отверстия пальцы один за одним. — Тише, солнце, — приговаривает он, когда Чонгук недовольно хнычет. — Встань на колени, пожалуйста. Он подталкивает парня, помогая тому, шатаясь, встать в нужную позу, и тянется за одним презервативом и смазкой. Чонгук устало упирается в кровать локтями и прячет в их сгибе свое раскрасневшееся лицо. Ему определенно нужно передохнуть. Его член кажется сейчас таким тяжелым и мокрым, что Тэхену даже не придется особо надрачивать его, чтобы Чонгук смог кончить. Всего пара невесомых касаний к головке — и сперма наверняка вырвется из него натуральным фонтаном. Однако Тэхен не дает ему перерыва. Он быстро справляется с презервативом и, густо смазывая свой член, приставляет верхушку к чонгукову отверстию. Они одновременно стонут, когда Тэхену удается с легкостью войти внутрь парня наполовину. Чонгук судорожно сжимается вокруг горячего ствола и совсем не может что-либо с этим сделать. Он больше не способен взять под контроль собственное же тело, а потому доверчиво отдается надежным рукам Тэхена, подхватывающим его поперек живота. — Какой же ты узкий, — низко стонет ему на ухо Тэхен, сгибаясь пополам. — Такой нежный и податливый, с ума сойти. Чонгук коротко оборачивается назад и шепчет прямо парню в лицо жаркое: — Трахни меня. — Поумерь пыл, солнце, — Тэхен размеренно толкается до основания, давая привыкнуть и себе, и Чонгуку. — Ты так сжимаешь меня, что двигаться тяжело. — Прости. — Не извиняйся. Это пиздец как приятно. Просто постарайся немного расслабиться, ладно? Чонгук кивает и, выгибаясь в спине, сам насаживается на твердый ствол. Тэхен тягуче мычит ему в лопатку. Он с легкостью ловит его ритм и подстраивается под размеренные плавные толчки, делая бедрами слабые волны. Их тела прошивает сладкое наслаждение. Чонгук еще никогда не чувствовал, чтобы его наполняли так хорошо. Чтобы дарили подобные ощущения, не сравнимые ни с одним удовольствием на свете. Тэхен держит его в своих руках так крепко, что Чонгук позволяет себе отдаться ему без остатка. Он устало расслабляется и, щедро отставляя задницу, безмолвно дает Тэхену волю просто воспользоваться собой. Тэхен нехотя отрывается от спины парня, берет его за бедра и последовательно ускоряется. Он невольно представляет большой бант, который мог бы бодро вздрагивать от каждого ритмичного толчка, и порывисто улыбается. Черт возьми, это лучший день рождения за всю его жизнь. Больше ему не нужно ничего. Только такой вот взмокший Чонгук, стонущий от того, как четко головка внутри него находит простату, ударяясь о нее. Они наполняют душную спальню настоящей симфонией надрывных стонов и всхлипов. Тэхен звонко рычит, когда трахает Чонгука быстро и глубоко, наслаждаясь тем, как хорошо его принимает влажная, привыкшая к растяжению дырка. Чонгук продолжает сильно сжиматься вокруг его члена и сам же от этого едва не плачет. Ранее секс никогда не был для него настолько эмоциональным, но, кажется, с сегодняшнего дня весь его прежний опыт сотрется Тэхеном в бессмысленную пыль. Чонгуковы бедра вновь дрожат. Он судорожно впивается пальцами в простыни, но это совершенно не помогает ему удерживать собственный вес на руках, поэтому, оборачиваясь через плечо, он сипло просит: — Хочу лечь. Тэхен делает последний мощный толчок, загоняя ствол до самого корня, и помогает парню осторожно вытянуть конечности, чтобы улечься плашмя на живот. — Так удобно? — заботливо интересуется он, упираясь кулаками по обе стороны от головы Чона. Чонгук просто кивает, не имея сил выразить согласие охрипшим голосом. Черт, он так накричался сегодня, что, наверное, аджумма снизу при первой же встрече обязательно пожалуется ему на шум. Чонгук тяжело вздыхает и дергается, когда Тэхен возобновляет движения бедрами. Он трахает его размашисто, каждый раз почти выходя из отверстия и вдалбливаясь в него обратно со звонкими шлепками яиц о ягодицы. Головка его члена всего через пару пробных толчков находит простату, и Чонгук послушно отзывается на это скулежом, утопающим в обнимаемой им подушке. Блять, еще чуть-чуть — и он просто потеряет сознание. — Хе-ен, — жалостливо тянет Чонгук. Его голос дрожит при каждом очередном толчке. — Мне так хорошо. Тэхен хмурится, чувствуя, как его напряженный член тут же вздрагивает прямо в Чонгуке. Парень под ним и те грязные звуки, что покидают его рот, вынуждают сердце в его груди отчаянно биться во сто крат быстрее. У Тэхена крепко сводит живот. Он замедляет движения тазом, проникая в Чонгука мягко и влажно всего наполовину, и слегка опускается на руках ниже, чтобы коснуться пересохшими губами кожи на чужом загривке. — Ты нормально себя чувствуешь? — тихо шепчет он прямо в темные волосы. Чонгук не отвечает ему несколько секунд, стараясь привести свое сбившееся дыхание в норму, а после поворачивает голову, укладываясь на подушку щекой, и смято бормочет: — Я прекрасно себя чувствую. — Правда? — Да, — Чонгук скромно улыбается. — Ноги немного трясутся от усталости, но в принципе все отлично. Тэхен понятливо мычит и сильнее входит в жаждущее отверстие, прикрывая глаза в удовольствии. — А ты, хен? — неожиданно спрашивает Чонгук. — Тебе- о-ох, б-блять, — он прерывается, чувствуя мощный толчок прямо в простату, — тебе со мной хорошо? — Великолепно, — низко тянет Тэхен. Он ускоряется и, скалясь, рычит: — Просто, блять, невероятно. Чонгук ничего не говорит ему в ответ, заходясь в новой порции беспрерывных стонов. Его горло начинает болеть от того, как часто он вскрикивает во весь голос, однако он даже не думает о том, чтобы сдерживать себя. Он знает, что Тэхену безумно нравится такая его отзывчивость — его член крупно пульсирует каждый раз, когда из Чонгука вылетает очередной сладостный всхлип, — так какой смысл таить все это в себе? Кровать под ними жалостливо скрипит от того, как сильно и щедро Тэхен прибивает свои бедра к чонгуковой заднице. Чонгук на секунду задумывается о том, не сломают ли они к чертям те тонкие балки, что располагаются под матрасом, однако Тэхен буквально выбивает из него любые посторонние мысли, не позволяя отвлекаться на что-либо, не касающееся их секса. В какой-то момент и Тэхен, и Чонгук чувствуют, что вот-вот кончат. Прежде чем Чонгук успевает предупредить парня о накрывающем его оргазме, Тэхен самостоятельно выскальзывает из его отверстия и тяжело ложится сверху, вытягивая уставшие руки к самому изголовью. Несколько долгих секунд они лишь молчаливо дышат, приводя потекшее сознание в порядок, после чего Тэхен с явной улыбкой в голосе спрашивает: — Устал? Чонгук бурчит скромное: — Да. — Хочешь кончить? — Очень. Они одновременно усмехаются. — Давай-ка перевернем тебя на спину, — ласково предлагает Тэхен. Он немного приподнимается, чтобы Чонгук мог перевернуться, и разводит его ноги в стороны, удобно устраиваясь между. Чонгук же устало откидывает потяжелевшую голову на мягкие пропитанные потом подушки и впервые за долгое время смотрит Тэхену в глаза. Они задумчиво бегают взглядами по лицам друг друга. Оба уставшие, мокрые, раскрасневшиеся донельзя и бесконечно счастливые. Наверное, ни один из них не мог в полной мере представить, чем именно закончится сегодняшний вечер, однако вот они — лежат в чонгуковой кровати, полностью обнаженные, возбужденные и готовые с минуты на минуту испытать самые лучшие оргазмы в своей жизни. Тэхен нежно касается ладонью щеки Чонгука и склоняется к нему для ласкового поцелуя. Он больше не кусается, не стремится запихнуть свой язык прямо в глотку парня — лишь мягко раздвигает его губы собственными и целует трепетно, так, будто Чонгук кусочек сахара, который способен растаять от любого неверного движения. Чонгук в его руках плавится. Он отдается долгому поцелую целиком и понимает, что буквально не хочет отпускать Тэхена даже на пару жалких метров. Их близость оказалась такой умопомрачительной, такой правильной и сокровенной, что Чонгук умудрился влюбиться в Тэхена второй чертов раз. Еще сильнее. До потери ебаного самообладания, черт возьми. Когда Чонгук почти готов обронить случайное «я люблю тебя» прямо в чужие губы, Тэхен начинает плавно спускаться с поцелуями к его шее и ключицам, и он в который раз за вечер теряет возможность вымолвить и слово. Все, на что его хватает, — так это слабо выгнуться в спине и прижаться подбородком к основанию шеи, чтобы заинтересованно проследить за темной макушкой возле своей груди. — Тэхен-а, — неожиданно зовет он. Тэхен отрывает губы от его левого соска, выглядя по-милому растрепанным, и Чонгук, улыбаясь, просит: — Сними с меня пластырь, пожалуйста. — Разве твой сосок не болит из-за пробежки? — Просто отклей пластырь, хен. Тэхен в замешательстве осторожно отклеивает кусочек пластыря от кожи Чонгука, и его рот мгновенно распахивается в безмолвном удивлении, вызывающем у Чона забавный смешок. — Ты... — Можешь считать это дополнением к своему подарку. Тэхен завороженно дотрагивается подушечкой пальца до сияющей штанги в соске парня и глухо спрашивает: — Ты когда успел? — Месяца четыре назад. На свой день рождения. — И все это время ты скрывал его от меня? — Покраснение долго не сходило. Я хотел показать тебе, когда прокол полностью заживет. Тэхен неопределенно смолкает, продолжая пялиться на сосок, украшенный металлом, а после с тяжелым выдохом роняет голову на чонгукову грудь и приглушенно шепчет: — Блять, Чонгук, — он искоса посматривает на радостного парня, добавляя: — Ты меня с ума сводишь. Чонгук смущенно заламывает брови, не прекращая улыбаться. Он ласково вплетается в спутанные волосы на голове Тэхена и бурно гнется в спине, как только его голодно целуют прямо в проколотый сосок. Тэхен играется с пирсингом языком, бьется о него зубами и удерживает скулящего Чона за бока, не давая вертеться. — Х-хен, осторожнее, — пищит Чонгук. — Он все еще чувствительный. Тэхен непослушно прикусывает набухшую горошину, вырывая из груди Чонгука надрывное аханье, и стремительно отстраняется от парня, чтобы, подхватив его ноги под коленями, улечься между щедро раздвинутыми бедрами на живот. Он тягуче целует низ живота Чона, лижет выступающие тазовые косточки и без единого предупреждения берет истекающий смазкой член в рот. Чонгука за секунду выгибает так, будто сквозь все его тело пустили смертельный разряд тока. Он судорожно цепляется пальцами за макушку между его ног и, чувствуя невероятный вакуум, охватывающий всю плоть, закидывает голову назад. — Г-господи, хен, я люблю тебя, — будто скороговорку, выстанывает он. — Блять, я так сильно люблю тебя. Тэхен вбирает его член с влажным чавканьем, ритмично опускаясь на него самой глоткой. На основание языка ему брызжет соленая смазка, и он глотает ее, того даже не замечая. Чонгуковы крики вынуждают его постыдно хныкать прямо с чужим стволом во рту, но Тэхену уже плевать на гордость. Чонгук настолько трепетно реагирует на все его действия, так старается и отдается его рукам, что гордость — это последнее, о чем Тэхен способен думать сейчас. Тело Чонгука оказывается безжалостно распятым среди чистых белых простыней. Тэхен скользит по его вытянутому, словно струна, торсу ладонями и, вновь удерживая трясущиеся бедра, переходит на них с быстрыми голодными поцелуями. Чонгук более не говорит ему ни единого слова и, наслаждаясь абсолютно заслуженной лаской, мечется по сбитому в кучу одеялу, не находя себе места от удовольствия. Когда Тэхен понимает, что буквально в следующую секунду кончит прямо так, без рук, он нависает над изнеженным парнем и, осторожно входя в его отверстие, сразу же ускоряется. Чонгук порывисто хватается пальцами за его плечи и, пряча свое лицо в чужой шее, слезливо стонет от бешеных мокрых толчков внутрь себя. — Х-хен, — надрывно тянет он в беспамятстве, — сильнее. П-пожалуйста, сильнее. Тэхен хмурится, едва выдерживая адскую волну возбуждения, накатывающую на все его тело, и, надежнее упираясь руками в кровать, долбится в дырку Чонгука сильнее. Чонгук мгновенно отзывается на беспорядочные удары в простату чередой рваных стонов. Его мозг окончательно отключается, и он шепчет Тэхену на ухо совсем неконтролируемое: — Твой член такой горячий, хен. Такой толстый, так- а-ах, боже, х-хен, — он давится словами, когда Тэхен с силой сдавливает кончиками пальцев его проколотый сосок, очевидно, желая заткнуть, но Чонгук не успокаивается: — Я должен отсосать тебе позже. Господи, хен, мой рот такой влажный и мягкий, тебе будет очень хорошо, я обещаю. — Блять, я сейчас кончу из-за тебя, — рычит Тэхен. Чонгук собирается вновь что-то сказать, но Тэхен затыкает его грязным поцелуем, не сбавляя набранного темпа. Они приглушенно стонут в губы друг друга. Тэхен продолжает по очереди дразнить пальцем пульсирующие соски парня, и у Чонгука окончательно сносит крышу. Каждый из них чувствует оргазм так ярко и явственно, что не сдерживается от протяжного облегченного крика. Чонгук обильно изливается себе на живот, в то время как Тэхен, продолжая толкаться в его дырку, кончает в презерватив. Его член всего за мгновение становится настолько чувствительным, что он не выносит долгой стимуляции и выходит из растраханного отверстия до того, как успеет хоть немного обмякнуть. Чонгук долго не отходит от послеоргазменной судороги. Его ноги, руки, шею — все сводит так, что какое-то время он не может пошевелить даже пальцем. Тэхен заботливо разминает его затекшие мышцы и, как только он приоткрывает взмокшие от слез веки, интересуется: — Все в порядке? — Да, — хрипит Чонгук. — Я, кажется, просто отключился на пару секунд. — То есть я был настолько хорош? — Ой, отстань. Чонгук смущенно хохочет и устало поворачивается на бок, прикрывая часть своей голой задницы куском одеяла. Тэхен уютно обнимает его со спины, притягивая к себе вплотную, и, утыкаясь лицом в заднюю часть шеи, бурчит: — Что это вообще было? — Не понимаю, о чем ты, — прикидывается дурачком Чон. — Чонгук, — тянет Тэхен. — Зачем ты придумал эту игру с лентами? — Потому что я хотел сделать тебе сюрприз и как-то переступить границы нашей дружбы. В общем, убить двух зайцев одним выстрелом. — Ты мне сердце чуть не убил своей затеей. — Прости, — Чонгук шкодливо поглядывает на Тэхена и коротко чмокает его в щеку, после вновь укладываясь на подушку. — Как ты вообще понял, что нравишься мне? — Ты не держишь язык за зубами, когда сильно напиваешься, знал? Тэхен стыдливо вздыхает, пряча лицо между чонгуковыми лопатками. — Боже, — шепчет он. — Я многого тебе наговорил за последние полгода, да? — О да, — Чонгук смеется, с трепетом вспоминая: — Сначала болтал о том, какой я симпатичный милый кролик, о том, как ты хотел бы обнимать меня холодными вечерами и поить теплым какао с зефиром, а в последнее время только и знаешь, как всякую грязь нести. — Как давно я тебе нравлюсь? Чонгук задумывается. — Месяца три? — неуверенно отвечает он. — Кажется, это началось после той вечеринки в честь Хэллоуина в университете. — Когда я забирал тебя вусмерть пьяным домой? — Да. Я тогда на пьяную голову подумал: черт, мой хен такой заботливый и красивый. Разве у меня есть кто-то дороже него? На самом деле, если бы я напился сильнее, то, думаю, даже полез бы к тебе целоваться. — Ох, это было бы не таким уж и плохим исходом. В конце концов, ты бы не мучил меня так долго. — Да, но, — Чонгук осторожно поворачивается к Тэхену лицом, ложась на одну подушку с ним, — я был не совсем уверен в том, что чувствую. Мне пришлось долго обдумывать, не путаю ли я обычную дружескую привязанность с симпатией. В любом случае сегодня все закончилось как нельзя лучше, разве нет? Он улыбается и отвлеченно касается кончиками пальцев еще влажной груди Тэхена. Тэхен довольно кивает ему в ответ и, обхватывая его голову ладонями, сладко целует. — Я люблю тебя, — с запозданием признается он. Чонгук мгновенно расцветает, улыбаясь широко-широко, и стеснительно тычется носом в основание тэхеновой шеи, чтобы спрятать свое краснющее лицо от излишне теплого взгляда. Тэхен, хрипло посмеиваясь, как можно крепче обнимает его за плечи и прижимает к груди, мысленно обещая больше никогда не отпускать. И обещание он это, несомненно, исполняет.