больно

Женя не движется, сидит тихо, в колени головой упирается. В голове мыслей целый ком, путаются между собой, как змеи клубком вьются. Воспоминания стеклом острым врываются в кожу и места на теле ноют, вспоминая о тех касаниях. Прошло два месяца с их последней встречи. Женя вспоминать не хочет, но вспоминает, жалеет сильно, что подпустила к себе так близко, что поверила человеку вновь. И сердце болит от каждого совместного видео, от каждого поста в инстаграмм. Удалить не решается, что было, то было. Ведь в публике они друзья, в публике не было у них ничего. А что же было? Она не обещала его любить, он же хоть и говорил, но доверия ей не внушал. Она позволяла себя касаться, целовать, но со временем позволила это делать и себе. Их встречи, такие тихие, не заметные. О них никто не знал, да и знать не должен был, это слишком ударит по карьере обоих. Она, такая серьезная, решилась на отношения с ним? И он, такой легкомысленный ушел к ней от другой? Бред. Женя морщится от боли в ребрах, выдыхает глухо и на постель падает. Она знала, что так будет. Что не было между ними никакой дружбы, была лишь работа, игра на камеру. Похоже, что у него точно. Ведь она действительно привязалась, привыкла к нему что ли. Телефон дрелью шумит, сообщает о звонке входящем, Женя трубку брать не хочет, но пальцами тонкими тянется, преподнося к лицу. Видит имя, отклонить хочет, но принимает, дисплей к уху прикладывая. Сама молчит, ждет причину и слов объяснения. — Привет, — Даня кажется в порядке, голосом бодр и весел, Женя же от этого злится, но молчит. — Как ты там, Жека? — Привет, удивлена твоему звонку. Что-то случилось? — Женя внимания на его «Жека» не обращает. — Просто решил позвонить, нельзя? — И он смеется, словно и не пропадал на два месяца из её жизни, словно и не было у них того разговора. — Ты пьян, что ли? — Женя недоумевает, звонок в два часа ночи и просто так. Картинка у неё не складывается, отчего и в голове мысли путаются сильнее. Наскучили те две, что остались после её ухода? Или ему самому скучно? Она не кукла, чтобы развлекать его. — С чего ты это взяла, — он смеется так фальшиво, как только можно посмеяться. Этот смех не его настоящий, она прекрасно помнит, как он смеется искренне. — Просто позвонил, мы же друзья, решил узнать, как ты поживаешь. — Мы не друзья с тобой, — отрезает Женя, заламывая себе пальцы, они хрустят, ноют от неприятной боли. — Забыл? — Забыл. — Женя видит прекрасно, как он там улыбается, думает, что он специально позвонил, чтобы добить её или же добить самого себя, но не спрашивает, просто пытаясь уловить смысл от его звонка. Чего еще ему от неё надо. — Приедь, пожалуйста. — Женя вздыхает, зная, что после этого будет. — Мне плохо, правда. — Я не твой личный спасатель. — Женя чувствует себя ужасно и без того, чтобы вновь ехать к нему и спасать его. Даня же не унимается, продолжает говорить. — Женечка, правда, мне плохо. Без тебя мне плохо. Приедь, пожалуйста. Я не прошу тебя о большем, просто побудь со мной. — Где ты сейчас? — Женя сдается, зная, что просто так он ей не позвонил бы точно. — В том баре, где мы… ты поняла меня. — Женя краснеет в ту же минуту от воспоминаний. Чертов бар. — Какого черта ты там делаешь? — Не знаю, — Даня дышит шумно, кажется, что вот-вот заплачет, — я езжу сюда уже неделю, надеясь с тобой пересечься. Но тебя здесь нет. Я катался на все катки, надеясь выловить тебя хоть где-нибудь. Но тебя там тоже не нашел. — Милохин, тебе телефон для чего? — Женя одевается, внутренне злясь на саму себя. — Я же знаю, что ты не возьмешь трубку. — Правильно знаешь. Жди, я скоро буду. Женечка едет в такси и ругается сама с собой. Зачем оно ей это надо? Она ему в матери не нанималась, она не его нянька вылавливать его пьяного по клубам и барам, да и вообще кто она ему такая? Партнерша по одному проекту, который и тот закончился. Вот и все. Никто более. Она не первая в его списке контактов, кому можно звонить вообще. Голова кипит от мыслей, глаза закрываются от усталости, но она едет в тот несчастный клуб, чтобы забрать его к себе, как будто сделать это больше некому. Даня на улице стоит, совсем легко одетый, а ведь на улице холодно. Женя, таксиста просит подождать. Из автомобиля выходит в темном пальто и сапогах, в глаза ему сразу бросается. — Женечка, — он руками к ней тянется, обнять хочет, — медвежонок. — Пойдем, нас ждет такси. — Женя его за руку хватает, сжимает грубо и за собой тянет, как мамы тянут ребенка рано утром в детский сад. Только Женю этот детский сад, с не детскими замашками уже вымотал. Медведева кажется ему злой, какой он её не видел вообще. Он плетется за ней послушно и молча, боясь, что если он хоть слово уронит, то Женя его здесь и оставит. В автомобиль садится сам, Женя падает рядом, телефон из кармана достает и пишет кому-то. Даня рассмотреть хочет, но перед глазами все плывет и зрение не фокусируется, только аромат её сладкий в нос бьет и воспоминания возвращает о ночах, которые они провели вдвоем. — Женечка, — Даня шепчет тихо, даже не надеется, что она его услышит, но Женя слышит и навстречу ему поворачивается, выжидая. — Прости меня. — Все нормально, — Женя ругаться не любит и не хочет, злость в себе глушит, голову его к себе на плечо кладет, — поспишь и домой. — Не хочу домой, — Даня носом холодным в шею утыкается и руками её обнимает, скучал дико, оттого и не скрывает, — хочу с тобой. Можно? Женя молчит, не зная, что ответить. Ведь действительно, она не знает, стоит ли оно того, чтобы вновь оставлять его у себя. Чем обернется все это потом? Таким же глухим расставанием без объяснения причин? Женя понимает, что молчит слишком долго, потому лишь по волосам его трепет, так и не дав ответа.

***

В квартире у Жени уютно, тепло, пахнет сладко, как и от самой хозяйки. Даня здесь не первый раз, потому прекрасно знает, где и что находится. Он разувается быстро, Жене помогает пальто снять, вешает его аккуратно на плечики, обнять её хочет, но Женечка мимо проходит. Он за ней идет, смотря прямо в спину. — Жень, давай поговорим с тобой. — О чем? — Женя, кажется, говорить не хочет, но собственные эмоции скрывает умело. Говорит спокойно, мелодично. — Мы говорили уже с тобой, ничего не решилось, стоит ли повторять одно и то же. — Женя, я, правда, не соврал тогда тебе, — Даня помнит прекрасно их разговор, помнит смех её недоверчивый, после слов любви, — я правда привязался к тебе, ты стала важным звеном в моей жизни. — Дань, — Женя его не слушает, стелет постель на диване для него и улыбается даже, — я тебе сто раз повторяла, ничего у нас с тобой не будет. Ничего. — Но было ведь, — Даня со спины к ней подходит, рукой волос темных касается, убирает их аккуратно с плеча, — и ты прекрасно это помнишь. — Мы просто спали, никаких чувств у нас не было. — Не обманывай саму себя, Жень. — Даня на её нервах играет, как на струнах от гитары. — Хочешь сказать, что я хоть раз сказала тебе, что люблю тебя? Хочешь сказать, что это я писала тебе, чтобы ты приехал ко мне и трахнул меня? Не забывай, кто любил, а кто пользовался. — Женя его от себя отталкивает, подушку на диван бросает, сама же уходит, не желая продолжать разговор. Сказанного на сегодня достаточно, чтобы сломать человека. — Так вот оно что, — Даня усмехается, за локоть её ухватить хочет, но Женя выскальзывает, как песок сквозь пальцы. — Ты никогда не чувствовала того же, что и я? — Ты никогда не слышал того, что я тебе говорю. А ведь я сто раз повторила, что мы с тобой друзья. — Да какие друзья, Жень? — Даня кричит от боли, к ней бросается и за плечи её хватает. — Я никого кроме тебя не вижу, я остальных ненавижу, услышь ты меня, наконец. Я спал с тобой не просто так, а потому что люблю тебя. — Успокойся, — Женя оттолкнуть его хочет, — просто смирись. Ты пропал на два месяца, это тоже из-за любви? Нет, ты быстро нашел мне замену. Сколько их там у тебя? Три? Ах, нет, уже две. Ложись спать, завтра утром я отправлю тебя домой. Даня не чувствует ничего больше, словно эмоции отключились. Только лицо её, глаза её пустые. И понимает, что уничтожил все сам. Он отпускает её, кивает лишь головой, что он все понял и больше не подойдет к ней. Женя к себе в спальню уходит. Злость сменяется на грусть и разочарование, потому, как только дверь закрывает, на пол падает, в коленки лицом утыкаясь. Ошибка на ошибке, что же пошло не так. Женечка плачет тихо, чтобы он её не услышал, чтобы не увидел, что ей тоже больно. Собрав остаток сил в кулак, она с пола поднимается, переодевается и в постель холодную ложится. Сколько еще они принесут боли друг другу, сколько еще встреч у них будет. Женя от усталости в дрему погружается, то и дело, вдыхая шумно воздух. Даня уснуть не может, пропади они все эти слова пропадом. Сам виноват. Довел их отношения, сделал больно и поломал все на части, а теперь приехал и начал требовать, чтобы все стало как раньше, только не учел, что Женя не та девушка, которая все бросит и начнет заново. Она другая. Она заставит почувствовать боль в два раза сильнее, уничтожит в ответ и только потом, когда ты все поймешь, возможно, даст тебе второй шанс. Даня спать не может без неё, думает о ней. С постели одинокой встает, к комнате её шагает тихо. Около двери задерживается, не решается просто так войти, и постучать слишком страшно. Сердце его в груди прыгает, о ребра бьется. Стучит тихонько три раза, дверь открывает слегка. В комнате темно, но из-за луны, пробивающейся в окно все видно. Женечка в постели, свернулась в клубочек, сопит тихо. Даня решается, боится до дрожи в коленях подходить к ней, боится сделать еще хуже, но шаг навстречу делает. Шагает медленно, все еще дергая себя вернуться к себе на диван и оставить все, как есть. Женечка во сне дергается, просыпается резко, с постели вскакивая и глаза ладошками закрывая. Даня замирает, не зная, что делать. — Это сон, это все сон, — Женя сама себе повторяет, хотя тонкие пальцы все еще трясутся. — Женечка, — Даня стоит совсем рядом, но на постель не садится, — Женечка… — Почему ты здесь? — Она руки от лица убирает, смотрит на него мокрыми глазами, пытаясь сфокусировать зрение. Все еще потерянная ото сна и дрожащая, она не могла говорить серьезно. — Я не могу уснуть. — Почему? — Без тебя не могу уснуть. — А я здесь причем? — Женя, кажется, нагрубить хочет, но не может, потому ладонью по постели рядом с собой хлопает, приглашая. — Ложись со мной. Даня рубашку с тела снимает, аккуратно рядом ложится. Женя одеялом его укрывает, сама спиной поворачивается, не говорит с ним больше. Даня себя чувствует странно, обнять хочет, но мысль в голове дергает, что нельзя. Однако терять ему уже нечего. Он к ней телом прижимается, рукой к себе придвигает, в шею носом утыкается, чувствуя, как волосы лицо щекочут. Женя вздыхает шумно и он понимает, что она еще не спит. — Что ты делаешь? — Шепчет она тихо. — Мы договаривались. — Не могу я так, ты рядом. Я не могу просто лежать с тобой. — Уж постарайся. — Не могу, сказал же. — Даня её в плечо целует, рукой к себе приближая. Женечка почти не дышит. В голове борьба идет, чтобы снова поддаться или закончить это навсегда. Закончить не получается, его рука по телу скользит вниз, шелковые складки пижамы разглаживая, губы к шее прикасаются, обжигая дыханием. Невыносимо. Он волосы её ладонью убирает, целует каждый миллиметр кожи, чем мурашки у неё вызывает. — Даня, — Женя сопротивляться хочет, но уже не может, когда рука его под рубашку забирается. Он пальцами узоры вычерчивает, по ложбинке проводит, невесомо груди касаясь. Женя дышит шумно, губы прикусывая, лицом к нему поворачивается, видит глаза его одурманенные и навстречу поддается, губ касаясь. Он целует её нежно, совсем по-детски, так он целовал её в первую их совместную ночь. Прижимает её тело к себе, отпускать не хочет. Поцелуями лицо её покрывает, щеки, нос, уголки губ. Рукой вниз тянется, медленно под резинку шорт забираясь. Женя вздыхает, ладонями в плечи цепляясь, шею его целует. Касания у него осторожные, нежные, обжигающие. Спешить не хочет, но и сдерживать себя уже не в силах. Под белье забирается, слыша, как нервно она дышит. Женя себя ненавидит, в то же время остановиться уже не в силах. Все произошло слишком быстро и теперь так легко с этим не покончишь. Она поднимается, на колени усаживается, ладошками в волосы его забираясь и сжимая их у самых корней. Даня шипит от неожиданности, руку из шорт выпускает, за бедра ухватываясь. Женечка к губам его тянется, целует, чувствуя, как чужие руки по телу скользят бесстыдно. — Женя, — он, кажется, терпеть уже не в силах, оттого как она об него трется, хватает её за шею и лбами сталкивается, глядя в глаза, — пожалуйста. — Женя слушается, привстает, стягивая с себя шорты вместе с бельем, ждет, пока тот с ремнем трясущимися руками справится. Не выдерживает, расстегивает сама, словно каждая минута у неё на счету. Боксеры не снимает, лишь стягивает вниз, тело её к себе прижимая. Она святая, в руках его тает. Насаживается медленно, выдыхает хрипло, ногтями в кожу цепляясь. Родная и такая чужая одновременно. Он ладошку в волосы её мягкие пускает, на кулак наматывает, к себе прижимая крепче. Она в ухо ему стонет сладко, дыханием обжигая кожу, одурманивая разум, словно мед, растекается под коркой. Двигается медленно, в своем ритме, выбивая из него хриплые полу-стоны, заставляя крепче сжимать её бедра ладонями. Он губами по шее тонкой скользит, в губы целует, кусая неосторожно. Знает, что она этого не любит. Слышит, как шипит, видит, как губы облизывает. Женя голову запрокидывает, ладонями в плечи упираясь. Двигается бедрами, слыша, как с губ его громкие стоны слетают, довольная собой, в глаза ему смотрит бесстыдно. Во взгляде ни капли любви, только желание. И Дане больно становится, в груди отчего-то колет, слова её в память врываются, злят его до скрежета в зубах. Он хватает её за бедра, на постель опрокидывает, переворачивая на живот. — Что ты делаешь? — Женя смеется гулко, вызывая в нем бурю эмоций. Такая не простая, такая коварная, злит его до ужаса. Даня руки её заламывает, держит крепко, слыша, как та от боли шипит. Наверняка, он пожалеет об этом завтра, но сегодня он больше не может держать себя в руках. — Поднимайся, — бедра её вверх поднимает, тянуть смысла не видит, входит в неё резко, чувствуя, как Женя сжалась от боли. — Мне больно, — она хрипит в постель, улыбается после привыкая, — что с тобой? — Ничего, — он толкается в неё еще грубее, крепче сжимая её тонкие запястья в руке, — ты меня сегодня очень злишь. — Неужели? — Женя стоном заливается, в животе ощущения странные, приятное смешивается с болью, ноги в дрожь бросает, руки от залома ноют, но все это ей нравится. Нравится выбивать из него столько эмоций, нравится чувствовать себя куда сильнее. Даня запястья её бросает, за волосы хватает, к себе тянет, под стон громкий, вбивает её в постель. Женя проклинает все вокруг, от собственного желания. Губы кусает, вскрикивая от болезненного и приятного чувства. — Грубее, — он ладонью её шею обвивает, целуя в плечо, кусает там же, облизывая после, — пожалуйста… — Руками трясущимися простынь сжимает, выгибаясь ему навстречу, чувствует, как он бедра её сжимает с силой, завтра наверняка расцветут синяки. — Скажи мне, — он сам себя в руках держит, хочет из неё все живое выбить и только потом закончить, хотя так близок к концу, — скажи мне, что любишь меня. — Тебе так нравится, когда тебя обманывают? — Женя отвечает неохотно, чувствуя, как ноги её совсем не держат и заливаются дрожью. — Мне не нравится, когда меня обманываешь ты. — Люблю, — Женя не врет, признается самой себе, дыша рвано и шумно. Все тело испариной холодной покрылось, волосы к шее прилипают, к лицу. — Громче, — он двигается быстрее, вот-вот закончив, — прошу тебя, скажи громче. — Я тебя люблю, — Женя совсем себя не слышит, чувствует, как все тело срывается в дрожи, как ноги уставшие подкашиваются. Даня сам больше не в силах себя сдерживать, оканчивает ей на спину, целуя в макушку и гулко рыча. Женечка не говорит ни слова, лишь часто дышит, прикрыв глаза. Её волосы волнами упавшие на плечи, влажные от пота, прилипли к коже. Прекрасная, уставшая, горячая, она больше не кажется ему чужой. Он вспоминает её такой же, как те два месяца назад, теряется в собственных мыслях. — Женечка, — зовет её тихо, волосы с лица убирая, — посмотри на меня. — Женя глаза нехотя открывает, смотрит, щурясь. — Я люблю тебя. Слышишь? — Слышу, — шепчет хрипло, севшим голосом, — спи, пожалуйста. — И это все, что ты хочешь мне сказать после того, что я только что с тобой сделал? — Даня усмехается, тянется губами ко лбу её, целует нежно. — Нет, я просто даю тебе время придумать оправдание того, что только что было. — Женя на локтях поднимается, но тут же опускается обратно, вздыхая шумно. — Салфетки у меня в сумочке, посмотри там. — Ты не могла положить их поближе? — Даня возмущается, неохотно с постели поднимаясь. — Откуда я могла знать, что ты сюда заявишься? — Даня шуршит по комнате, возвращается, аккуратно вытирая. — В следующий раз будешь знать. — Женя удивляется, глаза щуря. — Кто сказал, что будет следующий раз? — Ты думала, что я так просто тебя отпущу? — Надеялась на это. — Женя поднимается, в постель укладывается, немного простынь перед этим поправляя. — Не обманывай, — Даня усмехается, укладываясь рядом, к себе её прижимая. — Я знаю, что это не так. — Женя выдыхает шумно, в губы его целует, располагаясь удобнее. Долго думает, что ответить, но понимает, что все достаточно очевидно. — Может быть. — Может быть? — Может быть.