Вне категорий

      Плечо словно пузырилось от внутреннего жара, возвращающегося ночью, как по расписанию, а въевшиеся в память ощущения рисовали под рубашкой воспаленную кожу, напоминающую вспенившийся от температуры пластик. В голове ожидаемо шумело, под веками взрывался фейерверк искр, словно тот день повторился. Нехотя поднявшись, Джон Уотсон прошел на крохотную кухоньку и, хлопнув дверцей морозильной камеры, поморщился и от боли и от холода одновременно, прижимая к плечу завернутый в полиэтиленовый пакет лед. Джон понимал, что лед ничем не помогает — просто маскирует боль, отвлекая внимание холодом. Сонливость ушла, но голова осталась тяжелой. Мужчина сел за стол и включил ноутбук. Ни на один из его запросов работы ответа не было, и он устало провел ладонью по лицу, словно пытаясь снять прилипшую к нему маску скорби.       Увольнение по состоянию здоровья принесло с собой много новых проблем, о которых мужчина даже не задумывался, будучи постоянно занятым в ОКГБ — Особом Корпусе Государственной Безопасности, принадлежностью к которому он раньше так гордился. Служба давала ему ощущение нужности своей стране и чувство самоуважения. Сейчас же, сидя перед ноутбуком и наблюдая за мигающим посреди пустого листа курсором, он чувствовал, как от самоуважения остается не так уж и много. Травмированный и потерявший своего хилера боец с психологическими проблемами больше не требовался Корпусу, и Джон теперь не понаслышке знал, что происходит с теми, кто бесполезен. Содержание назначили мизерное. Конечно, учитывая сопутствующие обстоятельства, Уотсон был немало удивлен, что его вообще отпустили и назначили пенсию. Представив же, сколько уйдет времени и сил на адаптацию в обществе, бывший боец понял, что сделано это было только для того, чтобы он потом не испортил им статистику своим самоубийством…       До рассвета оставалось не так уж и много, поэтому снова ложиться в постель было бессмысленно. Уотсон захлопнул ноутбук, уже привычный к укору в глазах «психички» из реабилитационного отдела. Третий уровень доступа открывал посвященным совершенно иной пласт мира, о котором всегда говорилось вскользь, без уточнений и разъяснений — она же специалист в своей области и должна понимать, что ничем ему не поможет. Психолог, доктор каких-то там наук, она ведь знает, насколько обычный человек отличается от тех, кто задействован в миссиях Корпуса, что же ей мешает слегка напрячь свой мозг и просто по-человечески понять, что обычная жизнь для необычного человека — невозможна! Какая разница, что он напишет в электронном ежедневнике? Джон считал это бесполезной тратой времени, как, впрочем, и свое теперешнее существование. Пусть у него теперь и было в избытке этого самого свободного времени, только вот занять его было нечем.       Уотсон размолол себе пару оставшихся после лечения в госпитале травяных таблеток, высыпал порошок в рот и запил водой, ожидая, когда подействует обезболивающее. На день мужчина запланировал несколько поездок в поисках работы, и было бы неприятно, если травмированное плечо напомнило бы о себе в разгар собеседования. Пора было привыкать к жизни вне Корпуса, а для этого нужно было стать гражданским не только на бумаге, но и в голове. Пока получалось плохо. Джон хмыкнул, понимая, что скучает по простому и понятному распорядку дня, подчиненному строгой дисциплине, приказам вышестоящих и выполнению четко поставленных ими задач… Сейчас приходилось формулировать задачи самому, и дело было не в том, что он этого не умел или был заточен только под исполнение чужих приказов — нет. Он не видел конечной цели своего существования, и это выбивало из колеи. Защищая гражданских и выполняя возложенные на него миссии, Уотсон точно знал, что служит своей стране и ее жителям, каким бы наивным ни казался его патриотизм. А теперь парни, с которыми он служил плечом к плечу, идут в бой без него. Теперь они — его защитники. Бойцы и их Хилеры*. А он больше не боец… больше нет.       Позавтракав, Джон снял с вешалки куртку, окинул внимательным взглядом комнатушку, служащую его временным пристанищем, и вышел на лестницу. Внизу хлопнула дверь — кто-то из соседей тоже оказался ранней пташкой.       Район, в котором поселился Джон Уотсон, был в основном населен людьми, никак не связанными с деятельностью Корпуса, обычными, ординарными, гражданскими. В Корпусе существовало много определений — официальных, неформальных и даже нецензурных — для таких, каков теперь и Джон, но в основном их называли цивилами. По крайней мере, звучало это намного лучше и нейтральнее, чем, например, пренебрежительное «клоз`ет», образованное путем опошливания слова «клоусд» (closed — закрытый), но это определение применялось только в тех исключительных случаях, когда спасаемые совсем не заслуживали спасения…       Для цивилов Корпус словно был неким магическим щитом, обеспечивающим безопасность, с непререкаемым авторитетом, окруженный ореолом тайны. Представители Корпуса появлялись в школах, проводя тестирования. Многие мечтали пройти отборочные испытания в академию ОКГБ, но попасть туда могли только особенные, с определенным физическим, психическим и энергетическим потенциалом люди, правда, узнавали они об этом лишь в том случае, если сами оказывались этими людьми. О том, что Корпус существует, знали все, но вот тех, кто там служит, знали единицы, и у всех этих «единиц» был уровень доступа не ниже третьего. Уотсон помнил тот ворох бумаг, который ему пришлось подписать при увольнении: неразглашение, запрет на применение техник, уведомления о различных санкциях, которые будут применены к нему в случае утечки информации, и много других устрашающих документов. Уотсон хмыкнул — странные люди, умышленно игнорирующие факт, что способности не выключаются по желанию.       Джон потер ладони, чувствуя, как пробегает по волоскам на руках волна статики, как покалывает кончики пальцев… и стиснул зубы, потому что следом за статикой, вместо активации боевого режима по телу теперь разливалась сильнейшая боль, резко отдаваясь в плече и гулким шумом в голове.       — Дьявол, — выругался он, останавливаясь, чтобы не допустить нового приступа боли. Мужчина до сих пор не смог до конца принять, что привычные манипуляции с энергией ему больше недоступны, что ему придется отказаться от того, что он привык считать частью себя…       До метро он дошел уже раздраженный, и готов был буквально зарычать на любого, кто посмел бы приблизиться. Таких «желающих» оказалось много — утреннее метро напоминало муравейник. Джон берёг плечо и уворачивался как мог, забыв о вежливости и ругаясь сквозь зубы. Стоило же электричке подъехать к станции — Уотсон пулей вылетел из вагона, но тут же был сбит с ног таким же бесцеремонным «спешащим», который даже не подумал извиниться, промчавшись мимо. За короткое мгновение перед цепким взором бойца мелькнули взлохмаченные черные кудри, серебристые глаза на раскрасневшемся от бега лице, и синий шарф, стегнувший Уотсона по щеке…       Джону оставалось только смотреть вслед стремительно удалявшемуся хаму в развевающемся черном пальто и изображать выброшенную на берег рыбу, открывая и закрывая рот в попытке отдышаться и утихомирить разболевшееся плечо. «Хам в пальто» явно гнался за кем-то. «Может быть, карманник стащил его бумажник?» — подумал мужчина, четко запомнив аурические рисунки и длинноногого кудряша и столпившихся вокруг зевак. Судя по стеклянным взглядам, никто больше не видел полупрозрачные всполохи разных оттенков, окружающие каждого: среди толпы людей был только один боец — Джон Уотсон.       Преодолев приступ и немного уняв ярость, Джон автоматически проанализировал свои ощущения от столкновения, и к раздражению добавилось удивление. Бежавший парень явно был хилером. Четкий рисунок ауры — явный признак большого количества генерируемой энергии — был полон фиолетовой синевы, серебристых полос, а еще на контуре незнакомца были нетронутые, девственно чистые точки соединения…       «Без сопровождения бойца?! — оторопел мужчина, — Да как его вообще одного из дома выпустили — он же не сможет себя защитить! Хилер без бойца — бесплатный донор… и церемониться никто не станет — разворотят контактные точки…» — голову Джона наполнили лихорадочно мечущиеся мысли, но он заставил себя успокоиться. В конце концов, он больше не часть Корпуса, и это не его дело, что по улицам бегают толкающиеся хилеры, будь они хоть четырежды свободными…       «А в са-амом конце концов, — усмехнулся своему определению Уотсон, — это не я выдал мне волчий билет, сопроводив хорошим пинком под зад… за всё хорошее…»       Брать свои чувства под контроль бойцов учили в первую очередь. Кому сможет помочь растерявшийся, вошедший в раж или вообще слетевший с катушек боец? Корпусу были нужны не берсерки, а квалифицированные, уравновешенные, устойчивые к стрессам личности, которые смогут думать, принимать решения и выполнять задачи, даже находясь в оке урагана…       Тренировками и дисциплиной в Корпусе из вспыльчивости ковали умение быстро сконцентрироваться, превращали упрямство в упорство, а беспечность — в бесстрашие. Так и дворовое хулиганье, начищавшее друг другу лица, и заучки-ботаники становились бойцами, плечом к плечу защищающими свою страну. Положение в обществе и родовитость семьи не имели значения. Важен был только аурический рисунок и каналы приёма и отдачи: широкие — у бойцов, узкие — у хилеров. Тренированный боец высшей категории мог сконцентрироваться за доли секунды, создавать энергошары или другие нужные в бою структуры, оперировать несколькими энергоструктурами сразу, пробивать энергощиты…       Джон мотнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания — сейчас жалость к себе была более чем губительна. Еще не хватало расклеиться перед собеседованием. Он больше не боец, но вокруг него тоже не бойцы, а простые люди, которые не знают, кем он был и что потерял. И не стоит им знать.       Поднявшись на ноги и отряхнув брюки, мужчина решил для себя, что инцидент исчерпан, и постарался поскорее забыть и невероятную саму по себе ситуацию с хилером без бойца, да и самого беспардонного кудряша, окруженного сине-фиолетовой, лишенной контактных нитей аурой.       Впереди был долгий день… _________ * Хилер (от англ. healer)  — целитель