В эти времена

Мы нашли великолепного шута. Он совсем еще юн, но проворен, как обезьяна, и остер, как дюжина придворных. Он жонглирует, загадывает загадки, показывает фокусы и чудесно поет на четырех языках. Мы выкупили его на свободу и надеемся привезти домой. Роберт будет от него в восторге – быть может, он даже Станниса научит смеяться. Его отец написал это мейстеру Крессену за две недели до их с женой предполагаемого возвращения из бесплодной поездки в поисках невесты для Рейгара Таргариена. Мейстер говорил о шуте, которого Стефон Баратеон вез домой, но не упомянул, что отец хотел, чтобы шут научил Станниса смеяться. Роберт прочитал эту часть письма вслух, после похорон. Он пошел искать письмо в комнату мейстера Крессена, перевернув там все во время поисков, пока сам мейстер был в зале, с гостями и соболезнующими. – Что ты делаешь? – отчитал его Станнис. – Это комната мейстера. Ты не имеешь права! – Я имею все права! – крикнул Роберт. – Это письмо от нашего отца. Его последнее письмо. Последние слова. – Это письмо от отца мейстеру, не нам. И если ты хочешь его прочитать, ты должен спросить мейстера Крессена, – указал Станнис. – Я теперь лорд Штормового Предела. У меня есть все права. Все права в мире, – ответил Роберт, на этот раз не крича. Эти слова были сказаны с такой болью и печалью, что Станнис не нашел сил спорить с братом. – Ну, мы оставим шута здесь, конечно же, – сказал Роберт, закончив читать письмо вслух. – Потому что он теперь наша ответственность? – спросил Станнис. Роберт улыбнулся, очень, очень коротко. Первая улыбка, что коснулась его губ, с того дня, когда «Горделивая» встретила свой последний ужасный шторм. – Потому что любой, кто может заставить рассмеяться моего мрачного, не понимающего шутки брата, должен быть истинным сокровищем. Этот шут владеет магией, если может такое. Станнис фыркнул. – Сомневаюсь, что он хоть кого-то может рассмешить. Даже тебя, а ты всегда смеешься над чем-нибудь глупым и легкомысленным. Мейстер Крессен сказал, что он полностью лишился рассудка. Он едва говорит, и то бессмыслицу. – Два дня моря могут такое сделать, – сказал Роберт, тут же потеряв интерес к несчастному существу. – Как ты думаешь.. Он... Мог бы сказать нам... – Станнис тут же передумал, еще до того, как закончил вопрос. – Неважно, – сказал он. Роберт с любопытством смотрел на него. – Что сказать? Что ты хочешь узнать у шута? Станнис покачал головой. – Ничего. Не думаю, что он нам хоть что-то скажет, – твердо сказал он. Были отец и мать рядом, когда перевернулся корабль? Держались они за руки? Боялись? Они видели, что мы с Робертом ждем? Они молились Семерым, как я? Были ли они злы на богов, как я, за то, что те отказались слушать? Но Станнис знал, что даже если бы шут мог осознанно говорить, даже если бы не сошел с ума, он не ответил бы на эти вопросы Станниса. Пестряк слишком боялся, слишком волновался за себя, когда тонула «Горделивая», чтобы думать или смотреть на Стеффона Баратеона и его леди-жену. Но даже знание этого неопровержимого факта не останавливало Станниса от того, чтобы прислушиваться к бессмысленным словам и песням шута. Переживал ли в своих песнях Пестряк свое утопление и гибель корабля? Он пел о русалках под водой, одетых в платья из серебряной травы. Но к разочарованию Станниса, он не говорил ни слова о Стеффоне Баратеоне и Кассане Эстермонт. Его жена боялась Пестряка, понял Станнис, возможно, позже, чем следовало. Он считал, что Лианна избегает его из равнодушия, или даже из презрения к мерзкому созданию, с которым делила крышу. Но потом он наконец понял, что это не равнодушие и не отвращение заставляют ее выходить из комнаты, когда Пестряк начинал петь, и что не потому она с вызовом, со злостью встречала его взгляд. Песни шута сильно беспокоили ее, и Станнис почти боялся спросить, почему. Песня – всего лишь песня, а сон – лишь сон, напомнил себе Станнис. Я не тот, кто верит в то, чего не видит и не слышит своими глазами и ушами. – Думаю, настало время нам поговорить, Станнис, – и все же, когда Рикард Старк произнес эти слова, Станнис почувствовал страх, столь сильный, что почти начал молиться Семерым. Боги не слушали тогда, с чего бы теперь им слушать?. И кто он, чтобы молить их теперь, подумал он, тот, кто проклинал их всеми возможными словами, пообещал себе не верить им, поклялся не поклоняться им, со дня похорон его отца и матери. Они стояли у стены и смотрели на Губительные Валы, Станнис и его тесть. Лорд Рикард вел его из комнаты Пестряка, и Станнис молча шел за ним. Два дня в Штормовом Пределе, и лорд Винтерфелла уже так хорошо знает замок, словно он его собственность. Рикард Старк не торопился начать разговор. Он смотрел на море, мрачно нахмурившись. – Здесь вы стояли, так? Ты и Роберт, ожидая приближения корабля вашего отца, – наконец нарушил он тишину. Станнис не был удивлен, что лорд Рикард это знает. Роберт мог рассказать Неду, а Нед Старк сказал отцу, подумал он. Он кивнул: – Да. Роберт приезжал тогда из Орлиного Гнезда, навестить дом. – Что за несчастная поездка. И бессмысленная, – вздохнул Рикард Старк. – Но не твоего отца следует винить, – быстро добавил он, почувствовав, как напрягся Станнис рядом с ним, – а короля. Ему незачем было посылать твоих лорда-отца и леди-мать в бесплодное путешествие. Жену принцу Рейгару можно было найти среди многих дочерей лордов Семи Королевств. – Это шторм убил моих отца и мать, не его величество король, – ответил Станнис. – Они бы не попали в шторм, если бы не поехали по приказу его величества, – настаивал его тесть. – Мы также можем винить и принца Рейгара в таком случае. В конце концов, они поехали искать ему невесту, – озвучил Станнис мысль, которую никогда не произносил вслух. – Принц был против, ты знал? – Рикард Старк не стал ждать ответа Станниса. – Он сказал твоему отцу, что был бы вполне доволен свадьбой с женщиной из Семи Королевств. Но король Эйрис... Нет... Король настаивал, чтобы невеста была от крови древней Валирии. Ничто иное не годилось. И все равно в итоге он женил сына на дорнийке, – фыркнул лорд Рикард. – Дорн – часть Семи Королевств, – указал тестю Станнис. – Едва, – спокойно ответил лорд Рикард. – Смысл в том, что удовлетворись он этим раньше, твоим родителям не пришлось бы умирать. – Я не виню короля за их смерть, – напряженно, но твердо сказал Станнис. – Кого тогда ты винишь? Ты винишь кого-то, я уверен. Иначе ты не был бы так зол и печален, – сказал лорд Старк, внимательно глядя на Станниса. – Возможно, я родился злым и печальным, – ответил Станнис. Рикард Старк рассмеялся. – Надо же. Я ошибся в тебе. Ты не без чувства юмора, как я всегда думал, – Станнис хотел запротестовать, сказать, что он не шутил, но его тесть удивил его, взяв его за руку и мягко сжав. – Никто не рождается злым и печальным, Станнис, даже ты, – мягко сказал он. – Если ты не винишь короля, значит, ты винишь богов? Семерых, со всеми их правилами и законами, порядком, и в то же время таких жестоких, непорядочных, чтобы забрать жизни безвинных людей на глазах их сыновей. Откуда он знал? Станнис не говорил этого Роберту. – Как и ты, я ценю порядок. Порядок, предсказуемость, стабильность, – сказал лорд Рикард. – Тогда вам надо поклоняться Семерым, а не старым богам, – ответил Станнис. Рикард Старк улыбнулся. – Это так же маловероятно, как твое обращение к старым богам, несмотря на твой гнев на Семерых. Ты скорее никому не станешь поклоняться, – он остановился. – Это бессмысленно, винить богов. Мы не можем контролировать их действия. А вот наши же действия, с другой стороны... Что мы выбираем, когда приходит наконец нужный день, это может решить все. Нужный день? Станнис не понимал, что имел в виду его тесть. Станнис подумал о словах короля, о словах принца Рейгара. Он видел нечто похожее в его разговоре с лордом Рикардом. – Война – враг порядка и стабильности, – настойчиво сказал Станнис. – Порядок и стабильность – это цель. А как ее достичь, что ж... – лорд Рикард пожал плечами. – И войны может не быть, если такие как ты сделают мудрый выбор. «Они пытаются соблазнить тебя, король и наследный принц. Хотят твоей поддержки. Король с его разговорами о крови и верности, и принц, разговорами о долге» – сказала Лианна Станнису, когда он наконец рассказал ей о своих тревогах. Что теперь он скажет жене? Твой отец тоже пытается соблазнить меня, Лианна.