***
Возможно, всё началось с того момента, когда у него появилось имя. Да, он Питер Паркер. Это понятно. Но когда Нед, друг Питера из этой вселенной, вдруг резко обращается к «Питеру» и все трое поднимают головы, становится понятно: это проблема. Питер… из этой вселенной предлагает придумать друг другу какие-нибудь прозвища. Другой Человек-паук, или симпатяга, как про себя называет его Питер, реагирует первым: — Ну… Когда-то тётя дала мне прозвище Тоби, так что пусть будет оно. Питер Тоби с опаской говорит про тётю, но Питер из этой вселенной, кажется, этого и не замечает. Нед одобрительно кивает, и Питер, на секунду задумавшись, говорит следом: — Можете звать меня Эндрю, — решает он, — это моё второе имя. Нед, удовлетворённый ответами, хлопает в ладоши. — Отлично! Тоби, Эндрю и Питер, теперь можно работать спокойно, а то у меня мозг бы взорвался. — Погоди, а почему он так и будет Питером? — возмущённо вопрошает Эндрю. — Пусть и у него тоже будет прозвище. Нед вскидывает бровь. — Может, потому что… это его вселенная. — Эй, пусть он сам решает. Мы, вроде как, здесь нарушители и всё такое, — пожимая плечами, вступает в разговор Тоби. Затем он оборачивается к Эндрю и с озорным блеском в глазах добавляет: — Кстати, мне кажется, «Эндрю» звучит мило, тебе идёт. — И, о чёрт, может, он и в самом деле втрескался по уши… …но Нед, как всегда вовремя, решает вставить свои пять копеек: — Я, конечно, понимаю, что свои имена вы не выбирали, но почему вы сейчас придумали себе банальнейшие имена? И Эндрю решает вернуться к делам сердечным позже.***
Может, его беззаветная влюблённость и не такая уж странная, потому что, да, с одной стороны, его предмет воздыхания — он сам, но с другой, — совершенно другой человек. Между ними двумя, да что уж там говорить, тремя столько отличий. У них разная внешность, что очень нравится Эндрю, так как Тоби невероятно привлекательный. Кроме того, есть ещё кое-какие… отличия в стиле, которые ещё раз доказывают, насколько они непохожи друг на друга. Эндрю бы никогда не оделся, как молодёжный пастор, в отличие от Тоби. И менее забавный момент: он не умеет так круто стрелять паутиной прямо из запястий… или драться с инопланетянами, чем он угрюмо поделился со своими двойниками. Но Тоби на это плевать, и, кажется, он даже почему-то оскорбляется, когда Эндрю начинает себя принижать. — Эй, приятель, ты удивительный, — горячо возражает он. Тоби видит в нём нечто такое, чего он сам в себе не замечает, и эта мысль греет Эндрю душу. — Не важно, с кем мы сражались или нет, мы все — супергерои, — с непоколебимой уверенностью говорит Тоби. — И это потрясающе. Питер согласно кивает, и все трое продолжают осыпать друг друга комплиментами, потому что, ну правда, никто никогда не понимал его так хорошо, как эти двое парней. Эндрю перехватывает взгляд Тоби. — Спасибо, — тихо говорит он. — Правда, так здорово найти кого-то, кто полностью тебя понимает. Тоби молча кивает. — Мы две стороны одной медали. Я никогда не встречал такого, как ты. От этих слов внутри Эндрю разливается какое-то новое, не испытанное ранее тепло. Они быстро сближаются и ещё быстрее делятся личным, потому что именно так и происходит, когда ты постоянно находишься в опасности и борешься за свою жизнь. Все границы размываются. Однажды ночью они вместе отдыхают в гостиной, и Питер с ЭмДжей мило лежат у них под боком. Эндрю весело наблюдает за ними, за тем, как они обнимаются и о чём-то шепчутся. Так мило видеть настолько влюблённых друг в друга подростков, он готов поклясться, что он за них счастлив. Правда счастлив, но всё-таки не может игнорировать укол лёгкой зависти и боли. От внимания Тоби не ускользает его взгляд. — У тебя есть кто-нибудь там, дома? — осторожно спрашивает он. Эндрю проглатывает резко подкативший к горлу комок ужаса, горя и боли, всколыхнувшихся от такого простого вопроса. Он с трудом держит маску невозмутимости на лице — способность, которой он долго учился. — Девушка… была, — отвечает он. Должно быть, Тоби улавливает перемену его настроения, потому что резко замолкает. — У меня была… моя ЭмДжей. Её звали Гвен. Я любил её, она погибла из-за меня, — шепчет Эндрю, нервно сминая пальцами край футболки. Слова буквально раздирают его изнутри, но он чувствует, что должен рассказать всё Тоби. — Соболезную, — говорит тот, потому что, конечно, он не может не сочувствовать. Эндрю верит, что он говорит это от всего сердца. — Да, забавно, что подобное продолжает меня преследовать даже в этой вселенной, — горько смеётся Эндрю. — Гвен — часть моей истории, которая раз за разом повторяется, но я никак не могу её вернуть. — Эй, — мягко говорит Тоби, ободряюще поглаживая Эндрю по плечу. — Это ещё ни о чём не говорит, мультивселенные — сложная штука, в них столько проблем. И сейчас ты здесь, разве нет? Нет никакого строгого плана или правильного пути жизни, и ты сейчас в совсем другой реальности. Если ты хочешь найти любовь, то, уверяю, ты её ещё найдёшь. И, может быть, в этот раз они смотрят друг другу в глаза чуть дольше обычного, но это не точно.***
А потом Тоби ранят. Зелёный Гоблин вонзает ему в бок клинок, когда Тоби пытается спасти Питера от самого себя, потому что такой уж он человек. Потому что, как и Эндрю, он не понаслышке знает, к чему приводит ярость, вызванная безграничным горем. Чёрт возьми, Эндрю знает, каково это. Он знает, каково ощущать в себе зияющую пустоту, которую, кажется, можно восполнить злобой и кровной местью. А ещё он знает, каково сожалеть о содеянном позднее. Он любит Питера, потому что, чёрт побери, тот ещё ребёнок, о чём они иногда забывают. Поэтому он понимает, почему Тоби пытается их разнять, и уважает его. Но его ранят, и душа Эндрю уходит в пятки. Остаток битвы проходит как в тумане, он приходит в себя, когда держит дрожащими руками тело Тоби, прижимая к себе. Потому что такое уже было в его жизни, он цеплялся за неподвижное бездыханное тело, и не может позволить этому повториться, не может… И если Гвен, по крайней мере, знала, что он её любит, то с Тоби их вообще ничего не связывает. И как же ему хочется, чтобы он не был таким трусом. Как же ему хочется, чтобы он признался себе раньше, что Тоби — это не просто мимолётная влюблённость, а действительно кто-то больший для него. И ему так хочется признаться наконец в любви, что эти слова, кажется, аж режут ему горло. Он не хочет, чтобы Тоби погиб, так ничего и не узнав. Тоби немного ёрзает в его руках, и Эндрю едва не плачет от облегчения. — Ты в порядке? — выдавливает из себя он, и Тоби кивает. — Я уже напарывался как-то на нож, так что ничего страшного, — слабо говорит он и улыбается, Эндрю хочется наброситься на него с объятиями и разрыдаться, а ещё — как следует врезать за такую беспечность. — Постарайся больше не напарываться на ножи, придурок ты эдакий, — бормочет Эндрю, но смех Тоби такой заразительный, что он не может сдержать улыбки. Горло дерёт всё сильнее, и Эндрю наконец выпаливает: «Я люблю тебя», сам не ожидая от себя такого, а когда приходит в себя, то уже поздно: слова-то назад не вернёшь, верно? Он видит, как обескуражен этим признанием Тоби — тот недоуменно моргает. А потом, мать его, заливается смехом. — Эй, я не умираю, о’кей? — сквозь смех выдавливает Тоби. — Серьёзно, не надо врать. Эндрю вспыхивает и начинает защищаться: — Я не вру! Да, может, на секунду я решил, что ты умираешь, но я знаю, что теперь всё в порядке, и говорю искренне, ты столько для меня значишь, я влюбился в тебя ещё… Тоби тут же замолкает — возможно, не стоило говорить ему последнюю фразу. — Ты серьёзно? — Я слишком тороплюсь? — робко спрашивает Эндрю и ловит себя на том, что его голос звучит слишком отчаянно. Может, нужно было сперва пригласить его на свидание. Тоби склоняет голову набок, на мгновение задумавшись. — Учитывая обстоятельства, не совсем. Но, да, возможно, нужно было начать со свидания, — смеясь, отвечает он. Эндрю облегчённо выдыхает и тоже улыбается. — О-о, я всеми руками за. Ты приглашаешь? — поддразнивает он. — Я бы сказал: настаиваю, — хитро улыбается Тоби, и, заглядывая ему в глаза, Эндрю видит тот самый озорной блеск, в который влюбился без памяти. Не чувствуя сопротивления, Тоби удобно откидывается на Эндрю, тот помогает ему медленно подняться. Ладно, может, он зря так сильно волновался: рана не такая уж и серьёзная и не угрожает жизни, но Тоби определённо следует показаться квалифицированному врачу. — Зовёшь меня на свидание… какой джентльмен, — не остаётся в долгу Тоби, тоже поддразнивая, и опирается на Эндрю. — Мы перескочили все нормальные ступени отношений, да? Эндрю прыскает, подтягивая Тоби повыше, крепче сжимая его в руках. — Я бы поспорил, «я люблю тебя» — нехилая такая ступень. Он вдруг понимает, насколько близко они сейчас друг к другу, он чувствует тепло тела Тоби и жар между ними. Во рту становится сухо. Тоби вновь перехватывает его взгляд — это уже вошло в привычку. Их разделяют сейчас считанные сантиметры. Он слегка наклоняет голову, пронзая Эндрю нежным взглядом. — Ну, тогда я не против перескочить ещё пару ступеней, — шепчет Тоби, и этого Эндрю достаточно, чтобы вовлечь его в долгожданный поцелуй. И думается ему, возможно, не так уж и плохо любить другого Человека-паука.