***
Каждый, кто делал тебе больно — покойник, Укрою тебя пледом, посажу на подоконник…
Природа дурманила своими красотами, запахами, вкусами… У Серёги странная идея появилась, решил сделать сюрприз… Завязав глаза Попову, он вёз его долго-долго, отчего Арс, в самом начале пытавшийся угадать хоть что-то, просто бросил дело, поняв его полное бессмыслие. А потом… Остановка. Яркий, ослепляющий, оставляющий перед глазами жёлто-оранжевые яркие круги свет ударил прямо в самую небесную голубизну очей. Перед Арсением простирался лес, а перед самым носом показалась древняя, ветхая, деревянная изба. Матвиенко рядом улыбался да так ослепительно ярко, что, казалось, заменял солнце… Раздался тихий, заставляющий всё внутри сжиматься от лёгкого рокочущего звука смех. Добрый, успокаивающий и вынуждающий актёра самого заулыбаться до самых ушей. Такую штуку могу придумать лишь Серёжа. Только он. Никто иной… — Мне одна пташка на ухо нашептала о том, что в этом лесу заброшенная деревня. Ей лет сто, не меньше. Это самая дальняя и, как ни странно, самая сохранившаяся лачуга. Ты любишь подобные вещи, к тому же… Новое место для фотографий, а также простого отдыха. Романтика на развалинах… — и вновь этот смех. Актёр не нашёлся в ответе, зато реакция была простой и понятной: звонкий и заливистый хохот. Ну да, Попов сам не понимал: нравится ему или нет? То он брезглив, то нет… Что будет завтра, каким он будет? Сам не знал. Серёга как обычно предугадывал его желания, делал это как-то излишне чётко и практически всегда стопроцентно правильно… Фантастика! Из глубин беспорядочного построения деревьев доносился глухой свист и прерывистая звонка трель какой-то птицы, это то и дело подхватывала другая пичужка, а там постепенно и остальные. Взбалмошный хор. Справа, в более тёмной части леса практически шипел родник, даже не смотря на зиму он не замёрз, струился тонкой-тонкой струёй и ранее наверное снабжал жителей свежей и вкусной водой. По всему простору от мороза еле слышно хрустели ветки. Изба манила: Арс как ребёнок загорелся, потому что домишко явно было похоже на что-то из древнерусской сказки. От него пахло стариной, несколько отсыревшей древесиной и… Чем-то грибным… Возможно обычной плесенью… Но что-то это напоминало. Запах чего-то родного… Не столь приятного, быть может, зато ностальгичного. Этот аромат уносил в самое детство, возможно вспоминался лагерь, а там старая древесная мебель, в том числе и кровати, постельное бельё, раз двести перестиранное в прачечной… Напоминало поход к бабушке домой, от дерева старого комода или же платяного шкафа разило тем же амбре. Это действовало дурманом. Дуэт подошёл ближе ко входу в дом, Серёжа попытался открыть дверь, та скрипнула петлями и тяжело-тяжело отворилась, огромным пластом отодвигая сугроб около порога. Стряхнув с ботинок налипший снег, постучав о крыльцо подошвами, они осмелились зайти. Внутри всё выглядело как взаправдашняя сказка: старинная русская печь с пятнами от угля, в паутине красный угол, стол да лавки, куча всяких непонятных тканей, явно разбросанных от прошлых владельцев. Что-то сравнимое с ужастиком и романтикой, вводимое в настоящий пищащий восторг… — Сергунь, это нечто! — так и не совладав с собой, почти взвизгнул тот, заинтересованно присматривая места для пары отличных снимков. — Я знал, что тебе понравится, — Матвиенко, пока Попов был занят перекладыванием вещей, достал смартфон и сфотографировал актёра. Он хотел сделать это незаметно, но… — Эй! Я не готов! — Так разве не в этом прелесть?.. Я хочу запомнить тебя настоящим и живым, а не построенным в трапецию акробатом или куклой, играющей какую-то роль. Я люблю твоё естество, тебя настоящего, а не чёртов образ, — промурчал комик, услышав довольный фырк и несдерживаемую улыбку.Залезу под свитер, в самое сердце… Ты — холодный Питер, но в тебе можно согреться…
Воздух вокруг, в принципе вся картинка, что, казалось бы, невозможно… Всё содрогнулось. Арс на секунду потерял дар речи, почувствовав, как пол ушёл из-под ног. Голос родного и близкого Серёжи превратился во что-то непонятное. В ушах зашумело. В глазах потемнело. Пришлось осесть на мокроватую скамейку. До слуха доносилось лишь непонятно строгое, нелепое и неправильное: «Арсений Сергеевич…», а дальше шум замыливал остальные слова. — Арс! Арс! Твою мать, ты напугал меня до чёртиков! Что случилось? — Серёжа стоял рядом, убрав этот хренов смартфон в свою куртку. Матвиенко был рядом, не называл его по отчеству и не ругался. Он протягивал ему бутылку воды, просто, с присущим в медовом взгляде волнением, наблюдая за актёром по его внешним признакам. — Я? Прости, голова закружилась… Плохо спал, я ж в машине рассказывал. На съёмках моей последней сцены что-то не то творилось, все головой тронулись что ли… Поссориться со всеми под конец работы, это только я так могу. — Как обычно переживаешь из-за тех, кто внимания твоего не стоит, кот, — выдохнул комик, усевшись рядом и впихнув бутылку воды в руку Попова. — Попей. Тебя от свежего воздуха ещё мутузить может так сильно, привыкаем говном дышать, а от чистого кислорода начинаем сознание терять. Матвиенко пригладил кичку, выдохнул. Изо рта повалил пар, Арс завис на чересчур отчётливых линиях лица, сглотнул, увидев дернувшийся из-за усмешки кадык. Минут пять он разглядывал уставшее лицо Серёги, видя в его глазах такую же как и у него усталость, правда хорошо скрытую. — Принесём спальники сейчас, а потом пойдём пройдёмся и завалим друг друга снегом? — нарушил молчание хвостатый, заискивающе глянув на еле покрасневшего Арса. — Раз уж у нас такие прекрасные зимние каникулы, где нас никто не потревожит, так почему бы нам не вернуться в детство. — Конечно, Сергунь. Согласен, — ответил тот, поднявшись и вновь почувствовав то странное лёгкое головокружение.Каждый шрамом на запястье остался, Я убью всех тех, кто посмел тебя касаться…
***
Это было их утро. В спальниках, холодное лишь по виду, но жаркое внутри. Тёмное. Зимнее. Растопить старую печь было не только сложным занятием, но и сильно опасным. В прочем всё обошлось. За окном валил снег, за ночь сугробы значительно выросли. По виду мягкие хлопья-снежинки в вьюжном танце падали на земь, пока ветер вновь не поднимал верхний их слой, запуская очередной причудливый вьюнок хоровода. Арсений не помнил, когда в последний раз видел нечто более красивее, чем это. Сидя почти вплотную к Матвиенко, он купался в горячих объятьях того, чувствующихся даже через многослойный пуховик. В сапфировых глазах актёра мелькали искры чистого восторга, а ещё давно не посещавшего его спокойствия, морская волна в виде причудливых синусоид чуть изменила цвет радужки, когда мужчина повернул голову к горящему в печи огню. Искры пламени отразились в глазах, сделав профиль более диким и чересчур живым. Серёжа засмотрелся. С такого хоть картины пиши, действительно. — Тут недалеко есть полуразрушенная башня, хер знает чё там было, но думаю с тобой фотки выйдут просто отпадными, кот, — усмехнулся Серёга, толкнув зависшего напарника в плечо. — Ты больно молчаливый, так устал от наших съёмок? — Есть немного. Даже не ожидал, что буду так рад простому уединению и тишине.Мятые простыни, отключили свет… Мы друг для друга созданы — Бракованный дуэт…
Серёжа засмеялся, потрепав Арса по его волосам и взъерошив их. Последний с восклицанием: «Вот ты значит как!», засмеявшись, кинул Матвиенко в лицо свою шапку с помпоном и почти выпрыгнул из объятий, шутливо встав в фирменную боевую стойку. Хвостатый еле сдержал смех, решив отплатить той же монетой: в импровизатора полетел скрученный в шар мокрый шарф. Они хорошо погуляли вчера, хотя наверное даже сегодня, так хорошо, что почти вся махровая, шерстяная и прочая подобная одежда вымокла насквозь. Всё, что было мокрым, лежало напротив печи — сушилось, а вот в её устье стоял небольшой походный котелок, который на днях предусмотрительно приобрёл Серёга. В нём кипело какое-то вкусное варево. Никаких удобств. Никакого интернета. Никакого беспокойства. Попов был действительно счастлив всему. Проводить время с любимым Матвиенко — прекрасно, отдохнуть от энергичного и доводящего до психоза города — прекрасно, своеобразно попробовать вернуться в детство — прекрасно… Всё вокруг было слишком идеальным, чтобы быть правдой. Такого просто не может быть… — Сергунь, ты какой-то… Не такой?.. — брюнет наклонил голову. — М? Тебе кажется.Чай на столе, Жаль, что не ты…
***
Их сымпровизированные каникулы прошли отлично, не беря во внимания некоторых фактов. Вернувшись в Москву, они чувствовали вполне себе довольными и восстановившимися в силах, готовыми покорять новые вершины и горизонты. Арсений решил остаться в столице с другом, как-то всё удачно сложилось для этого варианта. И фотосессия ближайшая, и свободное время Серёжи, и даже отсутствие основной работы на съёмках… Всё просто говорило о хорошем совместном времяпровождении.Привяжу тебя к себе, Чтоб не боялся темноты… Чай на столе… Жаль, что не ты…
— Серёжка, хочешь со мной на фотосессию? — привычно громко и радостно, даже несколько заискивающе и ребячески произнёс он, глянув на сидящего на диване расслабленного Матвиенко. — М? Ты же знаешь, я практически никогда тебе не отказываю, — странно твёрдо, но почти еле слышно. Серёжа в последние дни был слишком молчаливым, почти прозрачным и незаметным. Арс в миг стал серьёзным, наклонив голову на бок, засмотревшись на вопросительно глядящего на него комика. Что-то было не так… Явно. — Так что да. Попов продолжал наблюдать за Серёгой, который наконец заметил этот немой вопрос. Последний поднялся, встав напротив Попова. Тишина затянулась на минут пять: они молча друг друга рассматривали. Актёр не решался говорить, его хвостатый друг отказывался отвечать. Всё было парадоксально просто и странно одновременно. Матвиенко обхватил такие породнившиеся ему ладони, большим пальцем массируя их центр с внутренней стороны, а затем медленно перетекая выше по рукам. — Опять переживаешь? Всё нормально, Попович… — шутливо произнёс тот, но небесные кристаллы вновь светились волнением. — Всё равно я не уверен в этом… Ты стал слишком… Тихим… — Счастье любит тишину. Я хочу успеть провести с тобой как можно больше времени. Я наслаждаюсь этим. — Успеть? Мы куда-то спешим?.. — Потом работа, кот, как обычно будем в делах и проектах. Я в этом смысле. — А… Ну да… Согласен. — «Смотрите, Арс поплавился…», я прав? — рассмеялся Серёжа, потому что от горячих ладоней актёр буквально поплыл. Попов лишь сдержал усмешку, чувствуя табун мурашек по своей спине. — Сергей Борисович, Вы как всегда поразительно догадливы… — За столько лет я научился понимать Вас, Арсений Сергеевич…***
Я бы хотел стать твоим одеялом, Чтобы ночью ты со мною спал и не замерзал…
У Арса в очередной раз были кошмары, в очередной раз он грелся под боком Матвиенко, пытаясь заснуть и слушая его тихое и ворчливое бормотание. «А я говорил, что на тебя все эти хреновые фильмы хуёво влияют. Пиздец… Ещё и набухался как последняя скоти-ина…» — вздохнул тот, лишь внешне выглядя зло, хотя на деле просто действительно сильно волнуясь. Открытые шторы заставляли лунный свет проникать прямо внутрь комнаты. Попов чуть приподнялся, посмотрев в дикие медовые глаза. Попадающие лучи делали взгляд партнёра диким и чарующим настолько, насколько это в принципе можно было представить. Арсений тонул и не скрывал этого. Он захихикал, в очередной раз услышав ворчание, выкинув очередную бредовую для многих шутку. Серый замолчал, после засмеявшись и будто забыв о случившемся. Ранее Матвиенко свои мысли просто так не отпускал… По крайней мере так было видно… Попов сглотнул: слишком быстро хвостатый успокоился, ранее бы заливался смехом, как в припадке, чуть ли не пуская слюни, а он бы обязательно, чтоб довести Серёгу до большего апогея его радости, сказал бы фразу с их концерта: «Дай мне вторую попытку! Я переволновался!..», обязательно сказал бы… — Давай, засыпай, кот, я покараулю твой сон, — он потрепал актёра по волосам, нарушая их порядок, потому что подобный жест был доступен только ему и никому больше. — Я бы и одеялом твоим стал, а то больно часто ты болеешь в последнее время, но, думаю, мой вес ты не выдержишь. — Ой, прекрати брать в голову эти тупые шутки-хуютки, ты в той форме, в которой надо и в которой хочешь быть. Тебе удобно, а это главное. А эти приевшиеся гадюшные фразочки выброси, я же знаю, как ты сейчас мусолишь эту тему, вон, даже в зал записался… Здоровье, конечно, хорошо, но стройный не есть здоровый, а ты изматываешь себя… — Арс вновь заговорился, Матвиенко сильнее сомкнул руки в объятиях, комик в кольце пискнул и замолчал, через плечо глянув на друга, последний поднёс указательный палец к губам, шикнув. — Спать.Согреть тебя тем, что от меня осталось, Лишь бы ты не заболел, лишь бы утром улыбался…
— Давай-давай, я тоже не особо хорошо себя чувствую. Так что глаза закрывай и всякие там «баю-бай»… — Заболел? — сна у Попова Серёжа не видел ни в одном глазу. Вздохнул, выдохнув слишком громко, слишком режуще по ушам. — Нет, кот. Просто я без сил совсем. И всё. Устал… — Вроде только с отпуска своеобразного приехали, — Арсу вновь импровизатор показался чуток прозрачным и пустым. Такая… Разряженная батарейка. — Хочешь принесу что-нибудь, от головы? Быть может… Сбегать в аптеку за ромашкой? — Какую аптеку ты видел работающей в такие часы. Я отдаю последние силы тебе. Я обещаю, если сейчас мы ляжем, то к утру всё будет в порядке. — Точно? — хитрый лисий прищур всё-таки вырвал из Матвиенко лёгкую усмешку и беззаботный тон. — Ага, давай. Хотел бы я жить в твоём теле, чтобы всегда контролировать то, что можно делать, от чего можно воздержаться, а что вообще нельзя… Попов вздохнул от очередного ворчливого укора, он понимал заботу близкого человека, но сейчас, казалось, тот не замечал её в свою сторону. Арс уютно устроился под боком партнёра. Луна будто сильнее осветила комнату. Серёжа глянул в окно, снег лёгкими воздушным хлопьями в лучах вновь танцевал вальс. Безмолвно, практически мертвенно тихо, он пожелал спокойной ночи одними глазами. Минут десять взирал на то, как постепенно выравнилось чужое дыхание, как смешно дёргались некоторые конечности при погружении в сон, как губы приоткрылись от расслабления и как трепетали первое время ресницы… Заснул. Явно. Потерпев ещё с десяток минут, поднёс ладонь к свету, в ней картинка заплясала, прозрачным тоном открывая вид на то, что за рукой. «Как не вовремя…» — подумалось ему, караковый взор стал темнее, когда он мельком глянул на спящего партнёра: «Так всё хорошо шло…».Я бы хотел жить с тобой в одном теле, Игнорировать соседей, что стучат по батареям…
Ему не было холодно, потому что это было простым бредом, а вот Арсений ёжился от прохлады открытого окна. Серёжа грустно усмехнулся, сильнее укутав того, кого так рьяно защищал от всего. От жестокого мира, от жестокой реальности, от жестоких людей, от жестоких слов. Он был подобием ангела хранителя, который вытаскивал его в его выдуманном мире из неприятностей, всегда мог притащить в постель горячий бульон, если тот заболеет, а также надавать по шапке за то, что гуляет без головного убора… И сейчас пришло время… Как бы страшно это не звучало… Нужно было уходить… Ведь именно те жестокие люди всё же смогли найти ключ к этому укрытию, они рушили всё то, что он строил так долго. Он возводил эти стены, чтобы нельзя было подобраться, чтобы им никогда не мешали, он дарил всё то, чего так хотел настоящий Арс… — Спокойной ночи, кот… Прости, что не уберёг… Я найду способ… Найду…Днём или ночью — это неважно, Я так счастлив здесь с тобой в этой большой многоэтажке…
***
— Арсений Сергеевич, как Вы себя чувствуете? Попов не понимал и половины происходящего. В голове шумело, как после долгой-долгой вечеринки и кучи выпитого алкоголя, спасибо, что в глазах не двоилось… Вокруг него была больничная палата и тройка каких-то врачей. Никакого Серёжи… Никакой общей спальни в Москве… Никаких привычных общих утренних посиделок и приколов… Никаких звонков от импровизаторов, Стаса и остальной крю… Лишь специфический запах больницы и лекарств, дикая боль в конечностях и отрицание ситуации. — Не торопитесь, возможно, говорить пока будет тяжело. Оксана, принесите воды, пожалуйста, — заслышав знакомое имя, он будто очухался, обернулся, увидев в лице говорившего Диму. «Позов… Что ты тут забыл?..» — недоумённо уставился он. — Вы в рубашке родились, Арсений, Вам необычайно сильно повезло. Не смотрите на меня так. — Я не совсем понимаю… Ч-что происходит… — бессильно выдавил он из себя. — Это вполне возможно. Мы предполагали у вас лёгкую амнезию. Забыл представиться. Я ваш лечащий врач, Дмитрий Позов, можете звать просто Дима, если Вас так устроит, — в чертах лица заискрились эмоции сарказма и иронии. Таких знакомых… — Могу коротко объяснить ситуацию, если это немного поможет прийти Вам в себя. — Если не сложно… — сдержав привычный фырк, произнёс Арсений, пока не упоминая ни Серёжу, ни остального. Всё вокруг было странным. Страннее только то, что и Матвиенко, и то, что с ним было… Всё это стиралось в памяти с каждым моментом его вникания в происходящее. — В головном офисе Вашей компании случился пожар, в этот момент Вы находились на нижних этажах, огонь был на верхних, возможно именно поэтому и повезло. К приезду пожарных многие, в том числе и Вы, пытались помочь выбраться сотрудникам, но Вас задело. К счастью огонь почти не дотянул, точнее Вас вовремя спас пожарный. Не так много ожёгов третьей «А» степени, восстановление кожи займёт около пяти недель. Как я и предположил, реальность амнезии, Вам нехило прилетело деревянной балкой по голове, мы также установили сотрясение. Момент острой ожёговой токсидермии вы прошли, так как пролежали в коме около двух недель. Отчасти это Ваша вина, ведь вы пошли выше, чтоб кому-то помочь, но лучше было бы спасти себя. Такого исхода не было бы, если бы концентрация угарного газа не была столь высокой. В самом деле… Арсений постепенно начинал вспоминать то, что произошло до того момента, как всё случилось… Вспоминал и то, что в целом, когда бежал с подмогой к своим подчинённым, возможно желал пропасть. Он не боялся. Состояние было соответствующим. Проблемы в личной жизни: развод, делёжка имущества, затем нагрянувшая проверка от конкурентов, которую они еле прошли, но нервы потрепали знатно, угрозы от тех же людей… Он был серьёзно морально вымотан, уже даже готов был к такому концу. Что-то более тяжёлое к памяти не вернулось, что-то будто блокировало это и сдерживало так упрямо, что Арс бросил все попытки. — У врача в компетенции обвинять пациента в том, что он что-то неправильно сделал? — ехидно прошипел Попов, от чего Позов, показалось, пришёл в себя, чуть сощурился, но замолчал. — Прошу прощения, — выдавил тот из себя спустя пару минут, вернувшись к объяснению. — Мы надеемся, что нам удастся обойти сложный этап септикотоксемии, или по-другому возможного инфицирования раны. При должном лечении этот этап пройдёт хорошо, а кожа приступит к восстановлению. Заключающаяся стадия — реконвалесценция, полное восстановление. Когда мы выпустим Вас отсюда, то далее придётся часто наблюдать за восстановлением. Это не значит полное выздоровление. Пока всё не начнёт функционировать как должно, Вы будете восстанавливаться. — Вас понял, — тихо ответил Арсений, вздохнув и лишь отвернув голову, дабы не видеть вообще ничего. — Не вижу ничего того, в чём бы мне могло повезти… — Третья «А» степень относится к ожогам второй степени, ещё бы чуть-чуть, была бы вторая, а там простым лечением ран и волдырей не обойтись, очень часто требуется ампутация, так что Вы в рубашке родились, — фыркнул Дмитрий с присущим ему иронией и сарказмом. — Мне казалось, что я видел кого-то перед тем, как отключиться… — сморозил чепуху Арс, планируя услышать немного больше. Ведь если здесь есть Позов, значит и Матвиенко должен быть… Правда же? — Либо это Ваш спаситель пожарный был, либо возможная реальность галлюцинации. От степени заполненности и объёма газа они также способны появиться, — Попов сдержал тихое восклицание, подумав, что и в целом, всё это вокруг могло быть чистой галлюцинацией. Проекция того, чего он желал. И кома эта… Даже как-то не пугала его. Он опять почувствовал себя не особо хорошо. — Что же, думаю разговоры пока стоит отложить. Мне нужно провести комплексную проверку Вашего состояния, Арсений Сергеевич.***
Период восстановления протекал хорошо, так как боли не чувствовалось из-за количества обезболивающих, которыми его пичкали, ибо как только эффект заканчивался начинался ад. Из головы постепенно исчез образ его любимого Матвиенко, исчезли воспоминания прошлого, того, что отразила фантазия как отдельный мир. Вернулись сложности и психи, головная боль и раздражительность. Теперь реальность воспринималась куда паршивее, чем что-либо в принципе… Какой-то сладкий привкус забытья о тех выдумках всё равно оставался… Временами Попов пытался вспомнить, но… Все событийные даты, лица, места… Всё становилось простым туманом… Его перевели в обычную палату. Он мог ходить, мог делать всё то, что делал раньше, часто получая нагоняи за свои странные выходки от Дмитрия. Последний, казалось, когда придёт время выписки, вздохнёт с облегчением, а может вообще… Пошлёт куда подальше… Чаще Арсений сидел у подоконника, смотря в окно и ожидая, когда наконец сможет выйти на улицу. А ещё… В памяти ярким пятном всё равно оставалась внешность и имя с фамилией… Того, кто спас его, того, кто был хранителем. Попов временами пытался понять, для чего ему нужно помнить эти буквы, зачем он упрямо записывал их на каждой попавшейся бумажке, чтобы потом не забыть. И даже это грызло его изнутри, не давало покоя. Небесные глаза постепенно затухали… В очередной раз он смотрел в окно. Его буквально сегодня навещали родители, мама с истерикой ворвалась в палату, чтобы узреть, что с сыном всё в порядке, отец оставался спокойным, но лазурь очей говорила сама за себя. Его папа тоже волновался. Также сильно. Под рукой вновь была бумажка, в ладони ручка. Место одного из самых лёгких ожёгов болело, но он, спасибо старой закалке, пытался откинуть от себя всё это… Каракули, каракули, ещё каракули и… Намёк на портрет? В почти детском рисунке Арс видел чей-то профиль… Хвост, сбритые виски и затылок… Почти чёрные глаза… Почему-то в этом он точно был уверен… Даже глядя на эту странную картинку, нарисованную одной синей ручкой. «Медовые… Не чёрные…» — задумчиво прогудело в голове, будто исправляя хозяина. Попов обернулся, показалось, что дверь открылась, но, видимо, наоборот — просто захлопнулась от сквозняка… Снова прошли десять минут полной тишины. В палату зашёл Дмитрий Тимурович. Попов был раздражён и почти еле сдерживался, чтобы не послать к чёрту этого врачишку. Отвлёкся и чуть не забыл. — К Вам посетитель пришёл, Арсений Сергеевич. — Вроде бы все, кому надо, уже заходили ко мне, разве нет? — буквально на последних нотах перед шипением произнёс мужчина, скомкав испорченную бумагу. — Вас решил навестить Ваш спаситель, не будьте таким скрягой, он действительно волновался. Спрячьте скверный характер, — Арс сомкнул челюсть так сильно, что почувствовал напряжение в скулах, а затем лёгкий хруст. «Как же заколебало твоё -Вы и твой ебучий сарказм…» — ворвалось в голову. — Проходите. Только на десять минут, у пациента назначены процедуры. Позов смерил входящего ироничным взглядом, затем вышел из палаты, захлопнув дверь. Арсений соизволил обернуться, уже почти послав, хоть это было бы и не совсем правильно, пожарного, который вытащил его из огня. Но… В глазах застыл простой шок. Скомканный в руке портрет, который точно был испорчен, выпал из ладоней. — Возможно я не вовремя, но… Хотел узнать твоё самочувствие. Мне впервые пришлось спасть человека, я волновался за… — слова застыли в горле мужчины, по нему можно было увидеть весь его мыслительный процесс и все нервы, испытываемые в данный момент. Арсений с минут пять молчал, лишь сильнее смущая собеседника. Заговорить не удавалось от слова совсем, желудок нещадно заныл, скукожился сильнее, чем могло бы быть, ни о каких бабочках и речи идти не могло, а вот это чувство ожидания, будто тысяча лет мучительного томления закончилась, присутствовало… Перед ним стоял Серёжа, сто процентов он, в простой рубашке и потрёпанных джинсах, с серёжкой в левом ухе, легким беспорядком на голове — излюбленной кичкой с торчащими волосами во все стороны. Такой же, как портрет на листке, как то забытое туманное отражение в его памяти… — Спасибо за помощь… — еле выдавил он, глотнув из стакана воды. Как хорошо, что стол был рядом. На расстоянии руки. — А меня впервые спасают… — усмехнулся он, выдав феноменальное и такое глупое, что оппонент рассмеялся. Этот смех был самым дорогим в его жизни… — Я бы сделал всё, чтобы такого спасения больше не было. Слишком много жертв для этого полагается. Ой… Слишком долгое молчание… Я думаю, что мне стоит пойти, время заканчивается… — он поник, уже почти развернувшись. У Арса заколотилось сердце, почему он поспешил окликнуть посетителя. — Мой спаситель не назвал своё имя… К тому же, какая-то странная встреча получается, к чёрту время… — Ой… Ну, переволновался… — фраза больно сильно врезалась в память, вновь открыв забытое. Бизнесмен резко засмеялся, выдавая всю свою неловкость, а пожарный на это странно полухмыкнул, полухихикнул, продолжив: — Я Сергей. Сергей Матвиенко. Можно просто Серёжа. — Сергунь подойдёт? Я Арсений. Арсений Попов. Только не Сеня. — Подойдёт, пф, меня ещё никто так не называл, это будет интересно. А ты… Попович значит? Поповский? Арс? — Всё, что угодно, только не Сеня… — А ещё, наверное, рыбу не любишь? — рассмеялся он, заставив пациента затихнуть. — Как догадался?.. — М? Да… По глазам вижу, — усмехнулся тот, через полминуты протянув блокнотный листочек с цифрами и буквами. — Если что… Там найдёшь меня в соцсетях или просто позвонишь, коли планируем общаться. — Всенепременно, — отходя от шока, произнёс Арсений, забрав бумажку и посмотрев в след уходящему мужчине. Тот на последок обернулся, подмигнул, бросив простое: «До связи!», исчезнув сразу же, увидев на горизонте злого Дмитрия. Арс ещё слышал удаляющийся звук шагов, почти бега. Матвиенко лишь думал:«Я же говорил, что найду способ…»
Чай на столе, Жаль, что не ты… Привяжу тебя к себе, Чтоб не боялась темноты… Чай на столе, Жаль, что не ты…
Попов потянулся к смартфону.