Honey

      – Эй!       Чимин резко выпрямился, будто и не тащился шесть этажей по лестнице, еле переводя дыхание, и направился к двери в свою комнату.       – Чимин-аааа! Наконец-то!       У двери сидел изрядно помятый Мин Юнги и, пьяно прикрыв глаза, дышал на парня перегаром.       – Свали от двери! – от злости ноздри Чимина раздулись, а на щеках выступили красные пятна. – К себе в комнату топай!       – Хоби-хен такой злой, не пускает меняя... – канючил старший, надувая щеки.       – Правильно делает, пьянь, и я не пущу, – аккуратно подпинывая сидящего юного алкоголика, пропыхтел Пак.       – Чимин-а, где твое уважение к старшим, ммм? – наиграно обиделся Мин.       – Пьянь-хен, подними свою задницу и вали на все четыре стороны! Ты что, бар ограбил что ли?! Ну и вонь…       Юнги блаженно улыбнулся и икнул.       – Тэхен же того, не дома, я знаю...       – И я знаю, тебе-то что? – пробубнил Чимин, шарясь в сумке в поисках ключа.       – Значит кровать...       – Нет, нет и нет, вали подобру-поздорову, не хватало мне ещё за тобой убирать…       Чимин никогда не мог понять, откуда в нем такое человеколюбие, особенно к помятому и «благоухающему» всеми видами спиртного старшему товарищу с подкашивающимися ногами. Оставлять Юнги в таком виде у дверей не входило в его планы, в принципе, как и впускать его на пустующую уже долгое время кровать соседа по комнате, но делать было нечего.       Подхватив того за талию и перекинув его руку через плечо, при этом продолжая мысленно вести со своей «нежной» частью гневный разговор, Пак втащил ухмыляющегося Мина и усадил на кровать.       – Я так люблю тебя, Чимин-а, – почти с нежностью произнес Юнги, покачивая головой, будто в такт играющей у него в мозгах мелодии.       – Да ты всех любишь, когда в стельку, поди-посмотри, какой любвеобильный, – младший помог тому разуться и накрыл старшего одеялом с головой.       – Нееет, – послышалось приглушенное, – Чимин – особенный! Чимин такой добрый, всегда заботится о своем хене!       Эта фраза что-то пошевелило под ребрами у парня, заставив зависнуть на пару секунд.       – Только вот хен этим бесстыже пользуется, – немного грустно проговорил Пак.       Возникла тишина. Из-под одеяла высунулся нос Юнги:       – Чимин-а, ты такой милый, когда злишься… айщ!       – Заткнись и вырубись поскорее, чтобы я тебя не видел и не слышал, – прошипел младший, замахиваясь второй подушкой.       Мин только хитро прищурился, а потом, невинно расширив глаза, сказал:       – А добрый Чимин-а споет хену своим ангельским голоском?       Чимин приторно улыбаясь приблизился к уху Юнги и:       – СПАТЬ Я СКАЗАЛ!       – Чимин-а, а тебе кто-нибудь нравится? – внезапный вопрос застал врасплох Пака, думающего, что вынужденный сосед спит.       – Нет, – отчеканил он в ответ.       – Совсем-совсем?       – Даже если да, то тебе какое дело?       – Ну, может я помочь могу...       – Единственное, чем ты мне сейчас очень поможешь, если заткнешься и уснешь наконец, – устало констатировал младший.       – Язва, – прошипел Юнги, прячась обратно под одеялом.       Все-таки в чем, в чем, а в натаскивании в подобных странных умениях Хосок был профи. Уроки не прошли зря, а может даже ученик превзошел своего учителя, потому что абсолютно трезвый Мин Юнги, изрядно пованивающий вылитым на одежду не самым дорогим алкоголем, лежал на соседней кровати в комнате Пака Чимина, за которым наблюдал уже несколько месяцев.       Юнги специально замедляя дыхание и оставив маленькую щелочку, наблюдал за переодевающимся младшим. Механические бессознательные движения завораживали, особенно, когда безразмерный худи полетел на стоящий у окна стул, представляя взору почти светящееся тело молодого, крепкого и здорового парня.       Чимин еще выполнил пару ритуалов перед сном, лег на кровать и уткнулся в телефон, который освещал его лицо в темноте комнаты.       Сказать, что это была любовь с первого взгляда, будет слишком заезжено, да и неправда. Общительный Хосок знакомил всех со всеми, налаживая отношения между старшими и младшими внутри факультета. И в один прекрасный день очередь дошла до Юнги, уже сталкивавшегося с Чимином в коридорах универа.       Однажды Пак даже помог со сдачей экзамена незадачливым хенам, не прекращая ругать их на чем свет стоит и рекомендуя больше не затягивать с подготовками к промежуточным тестам.       Юнги лежал и думал, вспоминая даже мимолетное пересечение их взглядов, когда на его лице так и хотела расплыться довольная улыбка от вида вороха светлых волос, а у Чимина пролегала тонкая морщинка между бровями от нежелания участвовать в очередной афере хенов.       Вот только Мин никак не мог понять, когда именно, завидев вдалеке знакомую фигуру, желание подойти и взъерошить пушистую макушку сменилось на «обнять со спины и уткнуться в изгиб шеи младшего, вдыхая легкий аромат клубничного геля для душа»?..       Лежащий на соседней кровати Чимин выглядел таким домашним, легкая улыбка время от времени трогала уголки его пухлый губ, выдавая эмоции.       Юнги боялся пошевелиться, разрушив тем самым непринужденную атмосферу некоего уюта и особой близости.       – Хен, ты спишь? – шепотом спросил Пак, в принципе, и не ожидая ответа.       Мин замер, затаив дыхание, чтобы не выдать своего волнения.       – Спокойной ночи, хен, – прошелестел младший и, перевернувшись к стене, убрал телефон под подушку.       Чимину тоже не спалось. Привыкший спать один в небольшой комнате из-за постоянного отсутствия однокурсника, наличие в ограниченном пространстве еще одного человека настораживало, не давая терять бдительность.       Не сказать, что Пак как-то ненавидел или боялся хена, может даже наоборот, общение с ним всегда приносило ему некоторое облегчение и радость, что чаще всего младший даже выразить нормально не мог. За долгие годы постоянной самозащиты Чимин вырастил толстый слой брони из недовольно хмурящегося, но не перестающего быть милым и от этого бесящего еще больше, лица и грубой манеры речи, в большинстве случаев бывшей разве что просто честной и прямой, но от этого не менее грубой.       Что-то стало меняться после очередного совместного похода в кино, когда очередная шутка Мина вызвала некую волну на лице младшего, ошарашив всех присутствующих. Вернувшись домой, Чимин все никак не мог понять, отчего на душе было так тепло, а скулы сводило от непривычного движения – настоящей, искренней улыбки, заставляющей улыбаться все его лицо…       Вспомнив тот поход в кино, Юнги глубоко вздохнул, все еще боясь пошевелиться и поменять неудобную позу. Улыбка, осветившая тогда лицо Пака читалась даже больше не на губах, а в сощурившихся до тонких изогнутых линий глазах. Он еще думал, что у Хосока так и останется это вытянутое лицо с открытым почти до пола ртом.       – Видел? – ошарашено спрашивал Хоби в сотый раз. – Просто ангелочек!..       Легкая рука легла на плечо Юнги и тихонько потрясла, будто поглаживая:       – Хен, вставай…       – Еще пять минут, любимый… – промямлил старший и тут же проснулся от своих же слов.       На него с широко распахнутыми глазами смотрел Чимин. Растянутая в горловине домашняя футболка, открывающая взору острые ключицы, и растрепанные светлые волосы не помогали делу, заставив Мина зависнуть на пару мгновений, смакуя где-то на задворках подсознания: «Любимый».       – Если ты сейчас не встанешь, то проспишь тренировку, – строгим тоном выдал Пак, немного надув губы, и затем, легко улыбнувшись, добавил, – Honey.       Теперь настала очередь старшего таращить глаза, взглядом провожая Чимина в ванную.       – Пак Чимин! Теперь ты просто обязан со мной встречаться! Слышишь?       За захлопнувшейся дверью раздался звонкий заливистый смех.