Назови меня по имени

      Он думал, что забудет, как дышать. Он думал, что сейчас этого точно убьют. Он думал, что… Он не мог думать. Кислорода не хватало. Он еле дышал, а перед глазами все плыло. Еще чуть-чуть и он умрет от удушья. Может так ему и надо? Но его шею опускают. Холодный воздух, что парень пытался глотать, больно бьет по легким. Он кашляет, хватаясь руками на свое горло, пока на него с призрением смотрят. Джошуа чувствовал, как болит его грудь от холодного воздуха, как болит теперь его шея от тяжелых рук. Он заслужил это. Он не выполнил того, что обещал. За что и понес наказание.              Картис смотрит на него холодным взглядом, ждет пока тот прокашляется, восстановит дыхание и вытрет слезы с глаз. А пока Император крутит мысли, как он вообще смог такое допустить. Он одновременно винил и себя, и Левинта. Предупреждал его, что будет только ему же хуже, но надо было следить за этим глупцом. Сегодня Клодит накажет Джошуа за непослушание, а уже завтра отправит его к врачу, уж давно тот не был у него. Хотя Картис и так знал, из-за чего тот пытался покончить с собой, для него это никакой не секрет. Он сам виноват в этом, что снова вступает на те же грабли, и снова Джошуа страдает из-за него. Но пока, Клодит должен сделать все, чтобы не дать умереть этому мальчишке. Скорее всего ему сильнее придется присматривать за ним, лишь бы Цезария ничего не прознала. Уж больно в последнее время он мало доверял ей. Картис чувствует уставший взгляд на себе. Он и сам не заметил, как закрыл глаза, пока думал.              — Ложись на подушки, — приказывает мужчина, поднимаясь с постели. Он снимает с себя плащ и аккуратно кладет на пуфик. Джошуа же ложится более удобно на многочисленное обилие подушек, подавая всем своим видам, что он готов. Картис еще раз смотрит на него, проводит рукой, но юному голому телу и чувствует легкую дрожь того. Джошуа боится его, но при всем уважает, лелеет и любит его. И Картис это знал. Он видел, что этот юнец живет только ради него, что Клодиту даже нравится. Ему нравится такая преданность Джошуа.              — Расслабься, — молвит мужчина, осторожно поглаживая мягкую кожу на животе. Что-то, а у Джошуа кожа всегда была мягкой и такой… Бархатистой? — Будет больнее, если ты будешь сопротивляться. Ты навредишь и себе, и мне, — добавляет Клодит, подняв взгляд на лицо парня.              — Да, Ваше Величество, — как обычно слетает с уст парня. Иногда Клодиту хотелось лупить Левинта за это, но понимал, что по его же программе так воспитали мальчишку, так же он и сам заставлял к нему общаться. Но порой, когда они были только вдвоем. Когда Император брал его глубоко-глубоко, ему бы хотелось, чтобы вместо привычных: «Ваше Величество», слетало его же имя. А ведь если так подумать, то Левинт никогда не обращался к нему по имени.              Картис снова осторожно гладит его живот, заставляя того успокоится. Он видел и чувствовал, как тот трясется, пусть и внутри. Джошуа же привык к боли. Он привык, что делал с ним Император. В конце концов он инструмент. Инструмент, который принадлежит только Императору. А поэтому в очередной раз потерпеть боль ради своего «Хозяина» — он мог. Вот только сейчас Картис сам на себя не похож. Он осторожно поглаживает, говорит расслабиться, смотрит на него, проверяет его состояние, наблюдает за дыханием. Нет, Картис и раньше гладил его, наблюдал за ним, но это было таким мимолетным, что Джошуа забывал про это. А сейчас… по-другому и командир не мог этого объяснить. Именно от этого Джошуа было страшно. Он боялся Императора, его непредсказуемого поведения. Но постепенно ему становилось легче, хоть и боль в горле и давала о себе знать. Он так же был готов к боли внизу его живота. Она не так уже пугала его, как раньше. Скорее он смирился с этим, что после долгого и мучительного секса он не мог ходить еще день, хотя и заставлял себя выполнять свою работу, за что каждый раз получал по щеке, и каждый раз его гнали обратно в постель.              Когда дыхание у парня более-менее выровнялось, а дрожь утихла, Картис приступил с самому главному. Нет. Он никогда сразу не трахал Джошуа. Скорее, он специально сначала дразнил его, заставлял извиваться и молить, чтоб в него вошли. Он всегда растягивал удовольствие, не давая то или иное сделать Джошуа, вот почему для него секс с Императором был длительным и мучительным. Но он никогда не чувствовал боль во время секса, только на следующий день. И даже тогда, когда у Картиса не было настроения, но ему сильно хотелось этого юнца, он не позволял себе навредить Джошуа, порвать его. А почему он всегда был аккуратен и бдил за каждым своим движением, чтобы не перейти границу дозволенного.              Клодит медленно целует сначала лоб парня, чуть опуская в сторону правого уха, где была сережка. Он осторожно вытаскивает ее и кладет на тумбочку. Сейчас она только им помешает. А потом снова возвращается к уху, целуя и облизывая его. Он чуть-чуть отрывается от него, опаляет горячим дыханием, прислушиваясь к учащенному сердцебиению парня. Джошуа уже красный, как помидор. Он елозит ногами от нарастающего возбуждения, руки прижимает к груди. Он пытается прикрыть руками набухшие и затвердевшие от возбуждения соски, но Клодит хватает его руки и заводит за голову.              — Я не припомню, чтобы разрешал тебе закрывать свое тело, — цедит Картис, больно кусая за ухо, давая понять, что он говорит это серьезно.              — Простите, — виновато отвечает Джошуа, слегка прикрывая глаза, продолжая елозить ногами по белоснежной простыне.              Картис пытается не обращать на это внимание. Он чуть приподнимается, прислоняется к животу и начинает посасывать там, по немного поднимаясь все выше и ближе к соскам, специально игнорируя их и уже затвердевшую возбужденную плоть.              — Я еще ничего не сделал, а ты возбудился, — ухмыляется Император, снова отстраняясь, поглаживая свободной рукой живот командира.              Джошуа дергается, пусть и не сильно. Он продолжает елозить ногами, что начинало бесить Клодита. Мужчина вновь отстраняется от парня, освобождая руки того, а затем раздвигает по-шире его ноги и усаживается между ними. Он поддается вперед, так что их тела касаются друг друга, возбужденная плоть касается мужчины, но тот снова делает вид, будто ее нет. Он кусает шею, а когда из раны проступают капельки крови, целует ее, облизывая, немного посасывает, оставляя заметный укус, который будет еще долго красоваться на теле парня. Левинт пытается дергать ногами, но ему не дают. Их крепко хватают и держат, а молодому командиру остается вцепится руками в волосы Картиса.              Джошуа громко ахает, когда Император проводит влажным языком по синякам на шее. Он кусает губу, чтобы не закричать, ведь мужчина толи кусает, толи целует его синяки, тот еще не понял. Он лишь хотел провалится сквозь землю, чтоб его шею не трогали, она и так сильно болит. Дышать становилось тяжелее, ведь Картис почти налегал на него. Его дыхание становилось все тяжелее от нарастающий похоти. Все тело давно горит и так кричит, чтобы взяли бы его уже. Но Картис не будет. Он только начал. Он сделал совсем чуть-чуть. Он не касался губ парня, не касался его сосков, а уж тем более плоти и прохода. Он даже не растянул его.       — Ваше… — Не успевает проговорить Джошуа, как его рот затыкают жарким поцелуям, врываясь в него. Картис целует его, изучает своим языком каждый миллиметр рта командира, хоть и знал его наизусть, но всегда проверял, мало ли чего.              Левинт пытается немного тереться, он двигает бедрами, поднимая и опуская их. Картис чувствует это, но снова не придает значения. Он допускает такую самовольность, но это не на долго.              И когда у обоих заканчивается кислород, когда Император вдоволь насладился поцелуем, он отрывается от его губ и с ухмылкой смотрит ему в глаза. Джошуа снова дрожит, он перестает тереться, понимая, что сейчас с ним могли сделать все что угодно за это. Он не мог себе позволить делать то, что захочет, а почему придется снова потерпеть.              Картис возвращается к груди парня, целует ее и покусывает, оставляя следы от зубов. Хищник метит свою жертву. Джошуа принадлежит только Императору. И только с ним Джошуа может спать. Мужчина наконец-то задевает языком набухшие соски, целует их, пока парень прогибается в спине, дергает резко ногой и ахает. Казалось, ему было остаточно еще чуть-чуть, чтобы кончить, но его член резко берут в руку, большим пальцем надавливая закрывают дырочку, чтоб тот не кончил раньше времени. Еще слишком рано.              — Ваше Величество? — жалобно смотрит парень на Императора. Он не знает, что ему еще ожидать от того. Ему и так страшно, он и так не понимал, что было на уме у мужчины.              — Еще слишком рано, — добавляет тот, поднимаясь на ноги, покидая кровать, чтоб раздеться. У него у самого уже стоит колом, но он продолжает терпеть. Ведь только после обильной работы он сможет насытится удовольствием.              Император снова садится между ног парня, но в этот раз он поднимает их руками, разводя в стороны, открывая себе путь к дырочке, которая то и дело сжималась. Картис укладывает одну ногу Джошуа себе на плечо, а свободной рукой тянется к тумбочке, где стояла баночка. Он берет немного содержимое на пальцы, растирает между ними, разогревая гель. А затем касается смазанными пальцами комочка мышц, гладит вокруг. Джошуа вздрагивает от непривычного холода, хоть и Картис постарался разогреть гель. Он хнычет, когда мужчина поглаживает пальцами проход, входит одним, толкаясь внутрь. Стенки внутри сжимаются вокруг пальца. Командир пытается насесть на него, но ему снова не дают. Другой рукой его бьют по щеке, давая понять, чтоб тот прекратил. Парень пытается, но он не может уже терпеть. И снова его член обвивает рука Императора, пока второй палец на второй руке входит в него, заставляя парня нахмурится и прикусить губу.              — Потерпи, — приказывает Клодит, водя рукой по члену вверх-вниз, а пальцами в анусе растягивая, как ножницами. Джошуа тяжело дышит, прикрывает глаза, но смотрит на Императора, не сводит с него глаз. Он ждет. Ждет, когда войдут в него, но не пальцами, которых уже три в нем, а членом.              Левинт потерял счет времени, пока его трахали то пальцами, то языком. Уже через минут десять, после того, как Картис вошел в него тремя пальцами, парня перевернули на живот, поставив на коленки. Он пытался скрыть не пристойные звуки, уткнувшись подушкой в лицо. Но уже через минуту он начал задыхаться, от чего пришлось повернуть голову в бок и громко ахнуть, резко сжавшись от того, что в него-то вошло. И это были не пальцы мужчины. Это было что-то большое и холодное. Странный предмет стенки быстро обвили вокруг, они то сжимали, то расслабляясь, от чего предмет тёрся об них.              — Что это? — решил спросить Джошуа, дернувшись от вибрации внизу. Он даже предположить не мог, чтобы это могло быть. Он никогда не сталкивался с такими предметами, а от чего ему было не по себе, и немного страшно.              — Вибратор. Он поможет лучше тебя подготовить, — отвечает Картис, поглаживая одной рукой упругую ягодицу, пока второй надрачивал член. Он наблюдал за Левинтом, который не пристойно вздыхал. Наблюдал, как у того по нижней губе стекает слюна. Наблюдал, как он набирал грудью воздух, поднимая ее и опуская.              — Ваше Вы… — его снова затыкают, не дают договорить. Во рту чужие пальцы, а вторая рука больно цепляет за ягодицу. И Джошуа не понимает в чем дело, что он сделал не так.              Клодит молчит. Он ничего не говорит на свои действия, от чего Джошуа сжимается. Ему приходится обсасывать чужие пальцы, вбирая их во всю длину, проводить по ним своим похотливым язычком… И как бы он не старался, мужчина продолжал молчать, будто бы ничего и нет. А Картис думает. Что это нашло на него. Почему ему так противно? Противно слышать «Ваше Высочество». Мальчишка же со всем уважением к нему относится, а он его затыкает, заставляет лизать пальцы, пока сам в раздумьях. Да и вообще, когда и в какой момент обычные приказы, по типу: «Джошуа, ты будешь спать со мной и это не обсуждается» — переросли в нечто большие? И как это теперь сказать мальчишке? Как ему, Императору Галлия, смотреть в глаза своему подчиненному? Да, он мог бы свети, что это все приказ, но сегодня все с самого начало пошло не так. Он ведь планировал просто наказать мальчишку. Он просто хотел его трахнуть. А получается… Сначала чуть не убил Левинта, а теперь его ебет. Это вообще нормально?              — Джошуа, помолчи, пожалуйста, — добавляет мужчина, вытаскивая пальцы из рта того, а потом и вибратор, откладывая его в сторону, чтоб потом помыть. Он накидывает плед на парня и уходит, больше ничего не сказав. Придет ли он. Что произошло. Все ли в порядке. Джошуа оставалось лишь гадать.              Наверное, прошло несколько часов. Командир не мог сосчитать, ибо не особо следит. Но все уже, ближе к восьми вечера дверь вновь открывается, откуда показывается уставший мужчина. Парень смотрит на него, не понимающе. Клодит подходит ближе, садится рядом и вздыхает.              — Ваше Высочество? — парень смотрит вопросительно, следит за Императором, за его движениями.              — Ничего не спрашивай, — уже предчувствуя вопрос со стороны командира, отвечает Клодит. Где он был? Что он делал? Это не то, что сейчас должно волновать Левинта. Да и в целом волновать. Но почему? Почему этот парень продолжает вопросительно смотреть на него, прижимая к своему телу плед. — Ложись уже, — добавляет Император.              Картис сверлит его взглядом, снова вздыхая. Он усаживается между его ног, приподнимая тело Джошуа так, чтоб было удобнее входить в него. Клодит берет немного геля из банки и смазывает им свой член. Парень вздрагивает, когда тот касается его. От геля он был немного холодным. Командир щурится. Картис пытается войти, но еще слишком узко. Он так и не подготовил его нормально, а просто сбежал. А почему сбежал? Чего он боялся? Что щелкнуло в его голове? Мужчина это никогда не раскроет, а Джошуа будет делать вид, что ничего не было.              — Джошуа… — треплет мужчина, но с его губ это слетает неожиданно… Нежно? Будто бы для него этот человек что-то значил. — Что, черт возьми, с тобой не так? — он плавно входит, почти во всю длину. Левинт обхватывает его шею руками, цепляясь пальцами за длинные белые волосы с золотистыми прядками. — Нет, что со мной не так?              Он не знал, с чего начать, какие слова подбирать, ибо было сложно. Он забыл, как обращаться с любимым человеком, как это вообще кого-то любить и держать подле себя. Он думал, что просто рабочего секса ему будет достаточно, ведь так оно и было… Пока и не появился он. Напоминание о горьком прошлом. Напоминание об ошибках, что Картис когда-то допустил. Напоминание о смерти возлюбленного, что умирал на его руках. И вроде, Картис это забыл, как страшный сон. И этот человек вновь появляется в его жизни, и теперь он боится подпускать того к себе, боялся его снова потерять… Но… это больше не тот Джошуа, которого он так сильно любил и знал раньше. Этот, словно наказание ему от Богов, за ошибку, за одну единственную смерть, что они ему не смогут простить. Джошуа сейчас был другим. И у Картиса все внутри переворачивается, когда вместо привычных: «Картис», «любимый», он слышит сухое «Ваше Высочество». Он никогда, наверное, не смирится с этим.              Император начал брал грубо, резкими толчками. Он настолько погрузился в свои мысли, что не замечал взгляда за собой. Не видел слез парня, который то и дело вздрагивал от пульсации в груди. Не слышал его голоса, как тот просил остановится, ибо ему было очень больно. Как он не пытался звать его, не хвататься за него, все равно никакого внимания. И где это был сейчас Император?              — Картис, пожалуйста, — последнее, что успевает слетать с его губ, как от бессилия он теряет сознание, как его руки падают на кровать и он больше не может двигаться, а внизу все болит.              И Картис будто просыпается, смотрит на то, что натворил. Он порвал его. Брал грубо и резко, кончал внутри его, на талии и ногах оставил следы от пальцев. А затем посмотрел и на самого мальчишку, что лежит без сознания, тяжело дыша. И что же это он наделал? Он перешел черту. Как он допустил такое?              На утро Джошуа почувствовал сильное жжение снизу, а еще тяжесть, будто в нем что-то было. Он хотел пошевелиться, но его отдернули, а затем погладили по спине.              — Прости, я знаю, что тебе больно, но пожалуйста, потерпи еще немного. — Его держали в полусидячем положение, обвернутого в теплый плед. Он снова сидел на члене Императора.              — Ваше…. — Джошуа затыкают поцелуем, кусают за губу и резко толкаются вовнутрь, давая напоминание о себе. Картис вот-вот кончит. Он терпел, чтобы не начать трахать его еще сонного, но ждал, пока тот проснется, откроет глаза.              — Картис. Называй меня так, когда мы одни, другого обращения к себе я не потреплю. И это приказ! — Мужчина толкается и без этого обессиленное тело, в мальчишку, который даже не мог сопротивляться, ему только и оставалась смирно сидеть, терпеть всю эту боль, ради Императора же. Он плевал на что чувствовал, вернее никого это не волновало, тем более его. Он плевал на все свои желание, а вернее их не было и не могло быть. Он просто терпел, ибо был инструментом, в руках императора, и не важно, умрет он сегодня или завтра, насилуют его или лелеют. Все это не важно. Он живет по приказам, а все остальное для него что-то ненормальное, вон выходящее.              — Да, Кар… Тис… — Джошуа растягивает чужое имя.              Как он вообще может произносить его? Он же нарушает все установленные правила. Да, это был приказ самого Клодита. Но почему? Почему именно он должен называть его по имени? Зачем? С какой целью? Это… Это так не привычно. А для Клодита его же имя с уст мальчишки звучит… Сухо. Не естественно. Холодно. А что он ожидал? Джошуа лишен каких-либо чувств. Он не может испытывать что-то вроде любви, или хотя бы вкладывать это чувство в слова, вернее одно слово. Но… Клодит привыкнет. Обязательно.              — И без «да», — добавляет мужчина, притягивая к себе юное тело, прижимая сильнее, боясь отпустить, будто бы тот куда-то сейчас убежит или еще хуже… Нет… Про это он думать даже не хочет. — Джошуа, — это имя вновь слетает с его губ, и снова так искренне, так… Живо?              — М? — Командир не понимающе смотрит на Императора, а потом снова отпускает голову, прижимаясь к чужому большому телу, которое усыпана шрамами и ранами. Через что этот человек прошел?              — Прости, — он целует парня в лоб, осторожно и нежно, будто целует хрусталь, которая может разбиться от одного касания. — Это во мне все дело, а не в тебе. Если бы мы не встретились, если бы не было программы по подготовке сирот, то ты бы сейчас жил другой жизнью, может и более лучшей. Может… Он бы нашел тебя раньше меня. Может он подарил бы тебе более счастливую жизнь. Тогда бы ты не страдал из-за меня. У тебя не болела бы голова от использования психокинеза… — Картис резко прерывается. Он замолкает, прислушиваясь к учащенному дыханию командира. Тот тоже молчит. Он не знает, что ему говорить, ведь он боится. Боится ляпнуть что-то не то.              — Картис… — начинает тот, немного боясь, но вроде на него обратили внимание, вроде к нему прислушались, — Я никогда не винил Вас, наоборот. Я считал, что Вы спасли меня. Спасли от всего того ужаса, что происходил со мной, когда я был там… Там было… Нет… Я был готов там умереть. Я не хотел жить. Но встреча с Вами мне помогла. Вы дали мне все, чего у меня нет. И я благодарен Вам за это. Мне больше ничего не надо. Я Ваш инструмент. Меня удовлетворяет это. Если я что-то могу сделать для Вас, я обязательно это сделаю. Но Вы не виноваты в том, что я уже второй раз пытался покончить с собой. Это мои бзики. Мои загоны. Простите, что заставил Вас волноваться.              Джошуа прижимается к Картису, а тот обнимает его, обнимает сильнее, не отпуская. Ему нужно несколько толчков, и он снова кончает, а еще через пару кончает и сам Левинт. Еще какое-то время они сидели так, пока командир снова не уснул. Клодит прислушивался к его тихому сопению и слегка усмехнулся, подумав:              «Ты не он. Но и он не ты. Вы разные и всегда такими разными будете. Я должен распрощаться с прошлым, чтобы полюбить тебя настоящего.»              Вскоре его уложили на кровать, накрыв еще одеялом. Клодит же остался в комнате, но переместился на диван, где продолжил чтение одной интересной книги, в ожидании когда проснется мальчишка.