Blood, sweat and tears

Слэш
NC-21
Завершён
188
Размер:
132 страницы, 21 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
188 Нравится 172 Отзывы 61 В сборник Скачать

Звериные инстинкты

Настройки текста
Тренер Вадима по ударной технике Роман Андреевич не знал, какие высшие силы развели двух фаворитов соревнования до самого финала. Не знал, но проклинал их с такой яростью, что в аду его сочли бы достойным преемником местного повелителя. Роман вправду не понимал, откуда судьи знали про навыки молодого мастера миксфайта и по каким причинам они прятали его от Вадима до самого конца первенства, но твердо был уверен в одном: попадись он в руки разъяренного Тихонова в первых трех боях — и участь Кирилла была бы предрешена. Роман уже знал о борцовской схватке этих двоих в тот самый день, когда он жестко запретил Вадиму спарринговать со своими одноклубниками. Разумеется, обо всех подробностях победы Кирилла ему не рассказали (информатором был неуемный Денис, в красках расписавший потрясенному тренеру, как беспомощно выглядел их фаворит в удушающих объятиях Кирилла), но Роману хватило и этого. Драка и поражение Вадима стали для него таким ударом, что за три дня до начала соревнований с ним случился приступ гипертонии. Едва придя в себя, Роман бросился в указанную Ландышевым частную клинику, куда увезли Тихонова после встречи с Кириллом. Окажись он там получасом ранее — и застал бы своего бойца обнаженным в жарких объятиях Андрея, но, к счастью, в этот раз пронесло — тот убедился, что с Вадимом все хорошо, и улетел на работу брать отпуск. Роман не стал даже кричать на бледного, раздавленного бойца; видя его состояние, он смачно сплюнул, швырнул на больничную койку свой роскошный кашемировый шарф и тяжело опустился рядом. Слова Вадима, сказанные ему в тот день, он запомнил навсегда. «Я либо сломаю его, либо сам уйду из спорта», — бесцветно произнёс Тихонов, глядя перед собой бесстрастными, пугающе черными глазами. «Ты что такое говоришь, Вадим?», — обеспокоенно нахмурился тренер, с болью рассматривая ссадины и царапины на его лице. «Правду», — хлестко отозвался тот и недобро улыбнулся. «Я иду туда только ради победы. И если у меня это не получится — я отдам ему все свои пояса». «Вадим, не неси бред!», — повысил голос Роман, не понимающий, что происходит с его лучшим бойцом. «Какие ещё пояса ты собрался ему отдавать?» Тот перевел на тренера взгляд, и его наставник невольно замер — такого выражения на обычно смешливом, приветливом лице Тихонова он никогда не видел. «Мы бьемся не за медаль», — бросил Вадим и скривился от боли в экстренно реабилитированном теле. Мышцы ломило и скручивало так, что невольно выступали слезы на глазах. «За что тогда?», — негромко спросил Роман, не отрывая от него взгляда. Его фаворит какое-то время молча смотрел в окно. Сквозь марево загазованного, влажного воздуха отчетливо проступали крупные дрожащие звезды. Гул отдаленных дорог и шум аэропорта сливались в единый фон. Цветочные клумбы, высаженные под окном, наполняли больничную палату ярким, резким летним ароматом. Роману не нравился этот навязчивый запах, но он определенно был лучше другого, до боли знакомого, вызывающего тянущие, неприятные ощущения под ложечкой, — запаха медицинских препаратов, спирта и жидкости криокапсулы. «За все», — не оборачиваясь, ответил Вадим. Его тренер молча посмотрел на внутренне надломленного ученика и с силой сжал его прохладную ладонь. «Ты это сделаешь. Ты его раскатаешь, Вадим», — пообещал он. Роман боялся, что многочисленные тяжелые травмы и моральное напряжение последних дней помешают его бойцу дойти до долгожданного финала. Он ошибался — распаленный, задетый за живое, жаждущий мести Вадим сметал всех на своем пути, даже не замечая. «Разорву Кирилла», — прорычал он, переодеваясь после очередного выигранного боя. «Разумеется, ты это сделаешь», — сухо отозвался Роман Андреевич. Турнирная сетка нещадно сводила его одноклубников с конкурентами из других команд, и во втором круге Александр Тимофеев налетел на Кирилла Миронова. Во всем огромном зале проведения соревнований Кирилла знали только члены его команды, некоторые из одноклубников Вадима, видевшие их схватку в тот вечер, и сам Вадим. Тихонов с такой ненавистью смотрел на проходившего к октагону Миронова, что невольно становилось страшно за его психическое состояние. «Выдержит? Не перегорит?», — озабоченно думал Роман Андреевич, кидая взгляды на любимого ученика. Впрочем, скоро ему стало не до заботы о Вадиме: к клетке Кирилл создал такие проблемы страстно желающему отомстить за друга Тимофееву, что он едва успевал давать советы терзаемому Алексу. «Не отводи руку! Ну не отводи ты левую руку!!», — безнадежно орал ему Роман, а Тимофеев в это время тщетно пытался закрыться от летящих в корпус, лицо и колени тяжелых, прицельных ударов Кирилла. Несчастный Роман сорвал себе глотку, пытаясь спасти своего спортсмена от неминуемого поражения, и только Вадим, глядя на одностороннее избиение лучшего друга, понимал, насколько это было бесполезно. Кирилл был хорош во всем: ударка, защитные блоки, постоянная работа ног, быстрота и маневренность идеально сочетались в этом лютом звере, заявившем свои права на золотую медаль. Элитный боец, в начале поединка рвущийся выбить из соперника всю душу, Тимофеев не мог противопоставить ему ничего; его понемногу оттесняли в угол, загоняли в заведомо невыгодную позицию, чтобы потом добить, и Алекс казался абсолютно беспомощным против такого напора со стороны Миронова. Вадим отвернулся за две секунды до того, как в голову его боевому товарищу прилетел жесткий удар ногой слева; глухой удар от падения бессознательного тела не смог заглушить даже мягкий канвас. Роман Андреевич швырнул на пол свои очки и, выругавшись отборным матом, кинулся приводить в чувство ученика. Вадима в клетку не пустили, и он был вынужден наблюдать за этим со стороны. Тихонов безотрывно смотрел на неподвижно лежащего друга, а потом перевел полный ненависти взгляд на довольно позирующего Кирилла. «Отсоси», — прочитал он по смеющимся губам своего врага. Тот, издеваясь, словно ненарочно приспустил резинку бойцовских шорт, медленно провел пальцами по оголившемуся бедру и чувствительно сжал себя ладонью между ног. «Я выебал твоего друга и также выебу тебя самого», — сладко улыбнулся он Вадиму, и тот смог понять эту фразу даже в шуме толпы. Кирилл сильнее натянул шорты в том месте, где отчетливо наливался его крупный стояк и подошел совсем близко к сетке. Гул со зрительских трибун усилился. Он смотрел в упор на Вадима, и издевка в его взгляде сменилась откровенной угрозой. «В финале мой малыш побывает у тебя во рту», — негромко произнес он, и к щекам Тихонова прилила кровь. «Подавись», — сквозь зубы процедил Вадим и незаметно достал из кармана тонкую тугую резинку — той, какой обычно перематывают пачки денег. Кирилл стоял совсем близко; шансов промахнуться было немного. Вадим двумя пальцами натянул резинку, навел ее на причинное место своего врага и отпустил. Истошный крик Миронова, которому хлестко прилетело прямо по яйцам, стал достойным завершением этого вечера. Окружающие их люди, конечно, поняли, что что-то произошло, но Вадим стоял в тени, поэтому отследить виновника вряд ли получилось бы даже по камерам. Кирилл ненаигранно орал в голос от жуткой, слепящей боли, и вся брутальность его победы сменилась ярким унижением — прилетевшую ему между ног резинку отчетливо видели все. «Вот так. Довыебывался!», — громко произнес Роман Андреевич, и спортсмены его группы слаженно рассмеялись — кто-то специально, чтобы позлить Миронова еще больше, кто-то искренне. Тонкая ткань его формы не спасла от прямого попадания натянутой резины, не смогла защитить его мужскую гордость. Резинка попала с такой силой, что прорвала ему шорты, и в небольшом открывшемся разрезе на секунду мелькнули его нежные темные яйца. Публика возбужденно взревела, послышались издевательские смешки и пошлые шутки. Разъяренный Кирилл метнулся к сетке октагона, чтобы перепрыгнуть через нее и кинуться на Вадима, но того на прежнем месте уже не было. Тихонов слишком боялся, что сейчас не сдержится и полезет в драку перед самым финалом. Ждать оставалось совсем недолго, и нельзя было позволить своим эмоциям перечеркнуть собственный многолетний труд. «Это ведь ты устроил? Это же ты, да?», — спрашивали после у него восторженные одногруппники, заглядывая ему в глаза. Он отмалчивался. Даже те из спортсменов, кого не было в раздевалке во время схватки Вадима и Кирилла, заметили странную перемену в его настроении. Веселый и обаятельный обычно Тихонов в этот раз не разговаривал, не шутил, не пытался поднять боевой дух уставших после изнурительных боев товарищей. Он редко появлялся в их компании и почти сразу уходил; мог улыбнулся только тем, кто не видел его позора и ничего про него не слышал. Веселые розыгрыши, уморительные истории, поддержка проигравших бойцов и постоянный веселый шум, исходивший от Вадима, где бы он ни появлялся, остались в прошлом. Теперь он превратился в бледную тень самого себя, раненое и одержимое одной идеей животное, которое не следовало лишний раз трогать. Все помнили, как в самом начале турнира пришедший на первую после встречи с Кириллом тренировку Вадим с удара сломал нос Денису. Тот отпустил какую-то неуместную шутку, по привычке подумав, что их спокойный лидер проглотит это унижение. То, с какой скоростью испуганный и избитый Денис уматывал от взбешенного Тихонова, одногруппники запомнили навсегда; если бы Вадима не остановили, еще неизвестно чем бы закончилась эта драма. «Иди сюда, блять, давай, иди!», — орал ему вслед Вадим, а потрясенные парни молча наблюдали за словно с катушек слетевшим капитаном. Чтобы их миротворец Тихонов, который всегда после боя извинялся перед соперником за нанесенные ему травмы, поднял руку на одноклубника, еще и отделав его так, что кровища хлестала минут пятнадцать и залила все вокруг — такого на их памяти не было. Вадима за подобное должны были немедленно отстранить, но дело замял деньгами и связями Роман Андреевич — Денис и так не принимал участия в первенстве из-за драки с Астаховым, поэтому смысла в удалении Вадима не было. Ошеломленный этой яростной атакой Денис еще пару дней молчал, не желая нарваться на бешеную собаку снова, а после пришел в себя и принялся ненавидеть Тихонова с удвоенной силой. Из группы Романа Андреевича он наконец ушел со скандалом, поэтому их тренер не удивился, увидев в следующем круге бывшего ученика в команде друзей Кирилла. Миронов считался основным противником Вадима (фаворитом также был Алекс Тимофеев, но Кирилл вынес его без каких-либо проблем). Жадные до интриг журналисты уже начали раскручивать сюжетную линию, описывающую противостояние двух тренерских лагерей и их спортсменов, но Вадиму вместе с наставником было на это глубоко фиолетово. Тихонов видел перед глазами только одну цель, и сейчас эта цель готовилась к третьему, предфинальному кругу соревнований, после которого они оба должны были встретиться в финале — своего предпоследнего соперника Вадим уже вынес. Тихонов не мог перестать вспоминать. На нем были ярко-красные обтягивающие шорты из блестящей, словно прорезиненной ткани. Тонкая материя, предназначенная скорее для съемки роликов определенной направленности, чем для плотного контакта с другим спортсменом, не скрывала ничего. Вообще ничего. Вадим не смог бы назвать эту порнографию шортами даже под дулом пистолета, потому что красная эротическая форма Кирилла — если, конечно, можно было назвать крохотный кусочек ткани, едва прикрывающий самое сокровенное, формой, — не была похожа на экипировку других ребят. Это был вызов, откровенная сексуальная провокация, жестокая насмешка над судьями, соперниками и их видом спорта в целом. Вадим, по правде говоря, очень сомневался, есть ли под этими блядскими недошортами-недострингами нормальные человеческие трусы. Интуиция подсказывала, что нет. Здравый смысл в свою очередь заявлял, что он сойдет с ума, если продолжит думать об этой твари каждую свободную минуту. Гиперфиксация. Навязчивые мысли о нем. Образ ненавистной улыбки Кирилла, въевшийся в кровь и снившийся Вадиму каждую ночь с того рокового вечера. В каждом своем сопернике он видел его. Каждый раз, когда переходил в партер, вспоминал тяжелый мускусный запах Кирилла, от которого было не отмыться. В сознании вставали отчетливо ясные воспоминания литых, вздувшихся мышц, перекатывающихся под смуглой кожей, полные губы, сжатые в полоску, крупный нос, упрямый, волевой подбородок и темные, безжалостные глаза. Глаза человека, не знающего, что такое страх, сострадание или любовь. Жестокие, бесстрастные, с расширившимися зрачками — такими они были даже когда Кирилл улыбался (в редкие моменты между кругами они пересекались в одном зале, и тогда Роман, неотрывно следующий за своим учеником, сразу же крепко брал его за плечо и чуть ли не силой уводил оттуда). Этот мужчина был создан для борьбы, драки, грубого противостояния, слома своих соперников, физического и сексуального насилия. Кирилл предусмотрительно не лез к нему в период соревнований — хотя, с его-то характером, ему это давалось очень тяжело, — но Вадим видел его внутреннюю готовность вступить в бой в любой момент. Когда ему сообщили о том, что Миронов победил последнего перед финалом соперника и теперь должен биться за золотую медаль с ним, он никак не отреагировал. Просто кивнул и продолжил собирать вещи после тренировки. Вадим это знал. Знал еще до начала турнира — Кирилл пройдет в финал и встретится с ним. Почему-то вспомнилось, как болезненно он взвыл, когда тугая резинка прилетела аккурат в его крупные тяжелые яйца и с силой резанула по нежной, ничем не защищенной плоти. У Вадима тоже были очень чувствительные яйца. На секунду стало обидно от того, что в клетку нельзя брать с собой тонкие резинки. «Интересно, остался ли на них след?..» «Перестань о нем думать», — не раз говорил ему Андрей, неотлучно сопровождавший Вадима на каждый бой. Нервы у него и без того были накалены до предела — каждый поединок Тихонова полностью выматывал морально, изнурял так, как если бы на месте любовника находился он сам. Андрей видел, что Вадима никак не отпустит, и пытался всеми способами вернуть ему прежнюю уверенность в себе. Их первый раз в больничной палате, в окружении медицинских проводов и безотрывно пищащих приборов, был настолько чувственным, что теперь они делали это каждую ночь. В постели Андрей оказался абсолютно ненасытным; он исполнял любые фантазии и пожелания Вадима с таким рвением и удовольствием, словно сам мечтал об этом всю жизнь. У них оказались подходящие любовные темпераменты; Андрей предпочитал принимать, — и делал это идеально, — в Вадиме после перенесенного унижения проснулась какая-то ненормальная тяга к жесткому сексу и контролю. Их постельные игры получались грубыми, развязными и очень долгими; Андрей потом полуживой медузой выползал из спальни и шел на дрожащих ногах смывать с себя сперму и пот. Он ходил с незаживающими синяками на запястьях и засосами на шее, в таком виде сопровождая Вадима везде. В те редкие разы, когда они пересекались с Кириллом, искрило между ними так, что охрана быстро разводила их по залам федерации. Миронов словно сходил с ума, когда видел своего любимого с заклятым врагом; он бесился как дикая кошка, и еще неизвестно, чем бы закончилсь их встречи, если бы не его брат. Рядом с Кириллом постоянно ходил какой-то незнакомый Вадиму огромный раскаченный мужчина по виду ненамного старше его самого, но значительно выше и тяжелее. Внешне он выглядел мощнее даже крупного плотного Кирилла, который на фоне брата если и не терялся, то определенно смотрелся не так выигрышно. «Его старший брат Арен», — кратко пояснил Андрей и отвернулся от колоритной парочки, в упор рассматривающей их с Вадимом. «Нахера он притащил этот шкаф сюда?», — поинтересовался тогда Вадим, играя в гляделки с Ареном. Андрей пожал плечами. «Не знаю. Они всегда на турниры приезжают вместе. Вернее, Арен его сопровождает, потому что я ни разу не видел, чтобы он сам выступал. Кирилл один раз сказал, что ему запретили драться на десять лет из-за перелома позвоночника какому-то парню. Поэтому он везде ездит с братом. Незакрытый гештальт», — криво усмехнулся он. Внимательный Вадим заметил, как передернуло на словах о брате Кирилла обычно спокойного Андрея. «Что тебя так отталкивает в нем?», — прямо поинтересовался он. «Меня?», — попытался изобразить удивленный вид Андрей. «Ничего. Ну, вернее, они с братом одного характера, хоть и разные по поведению. Оба агрессивные, собственники, не слышат никого, кроме себя. Поэтому и не люблю их. Обоих». Вадим тогда не поверил ни одному его слову, но дальше лезть не стал — понимал, что опыт отношений с Кириллом был очень травматичным для Андрея, поэтому тот не особо распространялся о бывшем любовнике и всегда старался перевести тему на что-то другое. Тихонов пообещал себе узнать больше о том, что их связывало и через что Кирилл заставил его пройти, но не сейчас, а позже — когда они станут ближе друг другу. И когда он наконец красиво отомстит Кириллу на глазах у всех, кто знал о его поражении. Отомстит, заберет медаль и смешает с грязью на глазах у того, кого Миронов очень сильно любил.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.