Blood, sweat and tears

Знойным июньским вечером Вадим переступил порог частного клуба Давлата. За день до этого он навёл справки о бойцовской арене, куда его пригласил отвязный любитель драк и горьких сигарет, и теперь горел жаждой предстоящей схватки. Без правил. Без рефери. Без шансов на милосердие. Тихонов знал, что это приглашение — не попытка Кирилла заманить его на свою территорию и грохнуть вместе с друзьями где-нибудь в подвале. Легендарный закрытый клуб Давлата славился своим бессердечным отношением к бойцам и поблажек не делал никому из них. У Давлата не было любимцев или аутсайдеров; была только одна бессменная цель — привлечь на свои трибуны побольше зрителей и выдать им жёсткое, зрелищное, кровавое шоу. Деньги стекались сюда рекой: за честные неподкупные поединки и полное отсутствие каких-либо правил давлатовский «Колизей» пользовался бешеным успехом у по-настоящему богатых людей. Билеты на представления раскупались за три месяца до условленной даты. За одно выступление на арене спортсмены получали столько, сколько зарабатывали в повседневной жизни за полгода. Элитному бойцу Вадиму редко предлагали гонорары крупнее суммы, озвученной Давлатом. Но он пришёл сюда не за этим. Давлат разрешал новичкам брать с собой двоих сопровождающих. Кириллу как постоянному члену клуба было позволено больше — на его сторону пришло около шести самых близких друзей Миронова. Вадима этот моральный перевес не задел. Он и не хотел, чтобы сцены сегодняшнего боя увидели те, кто был ему очень дорог. Тихонов взял с собой только Нагорного и Тимофеева. Две преданных лучших друга, прекрасно знавших о том, что сотворил с их лидером малолетний чужак, никогда бы не осудили Вадима за слишком жестокую победу. Им он доверял полностью и был спокоен, когда Иван с Алексом находились рядом. От остальных людей своего близкого окружения — Андрея, тренера, отца и брата, — Вадим безжалостно отгородился, оборвал с ними все связи, перестал выходить на контакт. Раздавленный недавним унижением и дикой победой Кирилла, Тихонов не нашёл в себе силы поговорить и посмотреть в глаза тем, кто верил в него безоговорочно — до самого конца. Он ограничился сухим лаконичным сообщением каждому, снял номер в отеле и уехал из собственной уютной квартиры, отрезав любые способы его найти. Не сейчас, не сегодня, не здесь — видеть убитые взгляды наставника, любовника, преданного младшего брата и потрясённого таким зверством над сыном отца он бы не смог. Уж лучше бы застрелился. Сначала Вадим должен был по-настоящему отомстить Кириллу в ринге, сделав его непригодным для боев, и только после этого расправить плечи, кинуть на стол видеозапись боя и навсегда стереть эту тошнотворную жалость из взглядов самых близких людей. Сложнее всего он переносил временный разрыв с Андреем. Вадим сходил с ума по своему ненаглядному, любуясь их совместными фотографиями и сгорая от зависти к его бывшему. Он ничего не знал о том, что в это же время Андрея активно донимал одуревший от ревности Кирилл, а тот тщетно пытался от него отвязаться. Младший Миронов издевательски интересовался, куда же подевался его любимый голожопый Вадим, почему бросил своего парня в такое сложное время и не решился ли он все-таки оставить Андрея более сексуальному и сильному Кириллу. Он звонил ему по ночам, скидывал в личные сообщения злые приколы с раздетым Вадимом и собой, гордо стоявшим над ним в клетке, а однажды вообще прислал ему фотографию собственного возбужденного члена. Андрей злился, клялся ему, что любит только Вадима, намеренно провоцировал отчаянно ревнующего Кирилла и пытался дозвониться до исчезнувшего спортсмена. Сменивший номер Тихонов с болью в сердце думал про него безотрывно и изнывал в ожидании того момента, когда снова сможет увидеть нежные черты лица своего любимого. Атмосфера закрытого бойцовского клуба и окружённый силовыми полями ринг показались Вадиму и его друзьям чем-то диким и непривычным. Никаких взвешиваний, допинг-тестов и оглашения правил здесь не проводилось. Ведущий просто представил Вадима собравшейся на представление огромной толпе, и его последние слова потонули в шуме и выкриках ликующих людей. Их бой был главным событием вечера. Перед Вадимом и Кириллом шли разогревающие поединки, в которых соперники — обычные парни с улицы, возненавидевшие друг друга до тошноты — решали какие-то бытовые проблемы. Бой Тихонова и Миронова был особенным, он имел богатую предысторию, огромный эмоциональный накал и мощную техническую составляющую обоих бойцов. Вадима, Нагорного и Тимофеева вытолкнули из грязной прокуренной раздевалки с рядами сломанных шкафчиков и заржавевшей душевой кабинкой, по узкому коридору между рядов вывели в центр лазерного ринга. Проходя мимо гудящих от напряжения силовых полей, Вадим не смог удержаться и слегка коснулся их рукой. Удар был такой силы, что его отбросило в сторону; Тихонов вскрикнул от пронзившей руку жуткой боли. Кирилл, который уже вышел в середину ринга со своей командой и был готов к стердауну*, рассмеялся в голос. Нагорный и Тимофеев с ужасом развернулись к другу и уставились на ярко-красную полосу, пересекшую левую ладонь. — Вадим, ты нахера это сделал?! Тихонов прижал к себе ноющую руку и покачал головой, не обращая внимания на саркастичный смех и издевки, летевшие из угла Миронова. — Всё нормально. Уже не болит. Просто хотел проверить, сильно ли бьёт. — Проверил? — скептически поинтересовался Тимофеев. — Вадим, ты меня иногда удивляешь. Во всех смыслах. Тихонов через силу усмехнулся. Здесь, в этой враждебной непривычной ему обстановке, в окружении сотен озверевших от жажды впечатлений незнакомых людей, он нуждался в поддержке друзей как никогда раньше. Держался хорошо — изо всех сил старался не показывать собственный страх. Нагорный с Тимофеевым это прекрасно чувствовали и шли по обе стороны от него как два робота-телохранителя, закрывая своими телами от насмешливых взглядов открыто рассматривающих звезду боев без правил мужчин и женщин. Зрители не скрывали пошлого интереса к фигуре Вадима: со всех сторон слышались неприличные шутки, напоминания о том проклятом дне финала, пожелания сразу встать в коленно-локтевую и сделать Кириллу приятно… Тихонов железно делал вид, что этого не слышит. Он подошел вплотную к высокомерно улыбающемуся Кириллу, не обращая внимания на шумевшие переполненные трибуны. В отличие от тёмных бойцовских шорт Вадима, достающих до колен, форма Кирилла оставляла зрителям минимальный разгул для фантазии. Короткие облегающие боксеры из ярко-красной просвечивающей ткани закрывали только самое важное (и то — в спокойном состоянии). Это даже не было похоже на его бойцовскую форму в день их официальной встречи. Его трусы создавали впечатление того, что их хозяину не хватило денег на нормальную длину, и он сделал из куска темно-алой ткани вот эту безобразную порнографию. Кирилл и не пытался скрывать собственные намерения, выходя в ринг в такой экипировке. Больше на нем не было ничего — мощные грудные мышцы и прокаченный живот с ярко-чёрной блядской дорожкой на смуглой коже выделялись на фоне стройного Вадима и на контрасте бросались в глаза. А жопа у Тихонова все равно была больше. Давлат не дал им подойти слишком близко друг к другу. Тренеров и рефери здесь не было, сторону спортсмена представляли только его друзья. Вадим впился взглядом в ненавистную физиономию своего врага. Тот вызывающе смотрел на него в ответ, смачно облизывал языком пухлые губы. Тихонова передернуло от отвращения. — Я сделаю тебя инвалидом до конца жизни, — едва слышно пообещал он. — Это не поможет тебе вернуть Андрея, — так же тихо и иронично отозвался Кирилл. — Ты такая же сучка как он, Вадим, и сегодня я тебе это докажу. Натренированной бойцовской реакцией Давлат успел перехватить летящую Кириллу в лицо тяжёлую пощёчину Вадима. — Слишком рано, — спокойно произнёс он, без видимых усилий удерживая руку спортсмена и глядя ему в глаза. — Если вы все сказали друг другу — бой можно начинать. — Прошу друзей и сопровождающих к херам выйти с ринга, — раскатисто прогремел ведущий, видя, что атмосфера напряжена уже дальше некуда. Кирилл, даже не двинувшийся от резкого движения Вадима, сплюнул ему под ноги и пошёл к своим друзьям — слушать последние наставления. Тихонов словно загипнотизированный смотрел ему в спину, сжимая до хруста кулаки. Аккуратное касание Нагорного привело в чувство. — Ну, мы пойдём? — спросил тот, обеспокоенно заглядывая другу в глаза. — Постарайся взять себя в руки и вести бой по плану, Вадим, — добавил Тимофеев, подошедший с другой стороны. Они обговаривали это тысячу раз и столько же повторили раздевалке, но все равно очень сильно переживали за бледного как смерть друга. У Вадима оставался последний шанс доказать себе и Кириллу, что он лучший, отомстить этой суке за все унижения, через которые ему довелось пройти. Отсутствие правил выбило бы Тихонова из игры на очень долгое время; Нагорный и Тимофеев на своём опыте знали, с каким монстром имеет дело их друг. Их вывели за пределы ринга, Давлат в последний раз проверил состояние обоих бойцов, друзья Кирилла в последний раз пожелали ему удачи. Силовые поля с шипением соединились, и ринг отделился от остального мира сплошной наэлектризованной стеной. — Наконец-то ты станешь полностью моим, — с хищной улыбкой произнёс Кирилл, обернувшись к застывшему напротив него Вадиму. — Как же долго я этого ждал, моя сучка…

***

В этот раз его не сдерживало ничего. Давлат был прав, говоря о том, что бои на его арене заканчивались в два-три раза быстрее официальных. Здесь ничто не мешало Вадиму в самом начале боя влететь ударом ноги Кириллу в пах и садануть рогаткой из пальцев прямо в глаза. Миронов успел зажмуриться, отвести бедра в сторону, спасая самое сокровенное, уйти в глухую оборону. Зал восторженно взревел, беснуясь в агрессивной радости от такого жёсткого начала поединка. Слетевший с катушек Вадим, помнивший каждую секунду своего унижения, налетел на Кирилла и начал теснить его к силовым полям. Не ожидавшие такой завязки друзья Миронова обеспокоенно зашумели, неприятно удивленные скоростью, техничностью и маневренностью Вадима. Тихонов теснил соперника к сетке, обрушивал на его голову, корпус и поднятые в защите руки град тяжелейших ударов. Теперь позицию агрессора занимал он, и беснующаяся ярость срывала тормоза. Кирилл отступал до тех пор, пока не коснулся обнажённой спиной раскаленных лазерных нитей. Громкий крик животной боли потряс высокие железные своды просторного зала, отдался сладкой музыкой в ушах Вадима. Шум фанатов Миронова усилился. Кирилл отпрыгнул от силовых полей, увернулся от одного удара Вадима и неудачно словил второй. Его снова отбросило на лазерные нити, и второй отчаянный крик вселил реальный страх в сердца тех, кто пришёл болеть за него. «Ну, кто теперь из нас сучка?! Кто?!» Давлат внимательно смотрел. Вадим намеревался прижать соперника намертво к сетке и хорошенько поджарить воющего от боли Кирилла, прочувствовать судороги содрогающегося в электрических спазмах врага, провести его через все круги раскаленного ада… Ещё одной точной комбинацией он толкнул Миронова на гудящие от напряжения сети, добавил в живот коленом, и в этот момент обезумевший от боли Кирилл смог провести контрприем. Он сделал ему подсечку и сложным движением из силата** опрокинул Вадима на пол. Тихонов успел захватить его шею локтем и утянуть за собой, затягивая в душную борьбу на полу. Близость лазерных канатов придавала парням адреналина: силовые поля обжигали ноги увязших в партере бойцов, проходили по измученным нервам обжигающим электрическим импульсам. Обоим было очень больно; они и не скрывали своих чувств, рыча и вскрикивая каждый раз, касаясь сетки. Вадим с Кириллом сумели наконец откатиться и принялись методично драть друг друга на полу. Разъяренный недавней атакой Вадима, ослепленный острой болью, Кирилл словно сошел с ума. Он вцепился зубами в плечо противника и выдрал из него целый шмат окровавленной кожи; в отместку тот засадил ему двумя пальцами в нос и рванул их в разные стороны, разрывая ноздри. Парни орали от боли и продолжали с остервенением терзать друг друга; выточенная техника миксфайта превратилась в базарную потасовку двух скандальных торговок. Трусы Кирилла неестественно вздулись от надетого под них протектора, куда Вадим жёстко бил коленом. Судя по исказившемуся лицу Миронова, ему было больно, но он не сдавался и метелил Тихонова как сумасшедший. Он вогнал ногти ему в щеку, метя в глаз, и вырвал из неё кусок кожи, ударил локтем в ухо, оглушая. Вадим одновременно с этим вбил ему кулаком в пупок и с болезненным стоном отшатнулся от соперника. Они временно расцепились, не отрывая взгляда от взмыленного врага, вскочили на ноги, откинули волосы с лица и снова кинулись в драку. Удары обоих бойцов летели друг другу между ног, и после пары взаимно пропущенных пинков оба с воем опустились на колени. Нагорный с Тимофеевым застыли в немом ожидании предстоящей кровавой развязки. Друзья Кирилла орали как ненормальные, поддерживая своего друга, который впервые попал в такую сложную ситуацию. — Я тебя уничтожу, выблядок, — прохрипел Вадим, одной рукой борясь с пальцами Кирилла, тщетно пытающимися проникнуть ему в трусы, а другой нанося сумасшедшие удары куда придётся. Миронов с трудом отбивал эти жестокие атаки, свободной рукой сдирал с Вадима бойцовские шорты, рычал сквозь зубы, когда с какой-то стороны ему все-таки тяжело прилетало. Тихонову надоело молотить врага уставшим разбитым кулаком и он вцепился ему в волосы. «Дерись как мужик, блядь!», — взревел Кирилл и совершенно нелогично схватил его за волосы в ответ. Это напоминало драку старых пьяных проституток на областной трассе, каждая из которых мечтала победить, подчинить и стереть другую в порошок. Давлат слегка поморщился, выражая свое отношение к таким грязным приемам. Он знал, что Кирилл способен драться намного лучше, просто сейчас находится в аффекте из-за захлестывающих эмоций, а Вадим держится чисто на адреналине и затаённом страхе снова ему проиграть — как бы Тихонов ни скрывал это, было видно. Ещё немного, и Миронов постепенно начал бы переигрывать, давя опытом в своих условиях, своей среде. Давлату было интересно, как именно он оформит свою победу сейчас. Раньше были сломанные руки и ноги, разорванные связки и девственные задницы. В этот раз для самого ненавистного соперника он наверняка приготовил что-то другое. Вадиму надоело таскать Кирилла как школьницу за густые тёмные волосы, и он, преодолевая боль, расцепил пальцы. Одной рукой он по-прежнему сдерживал атаки Миронова на свое самое нежное место и не мог сделать ей ничего. «Если ты улетишь в нокаут, сдерживать тебя больше не придётся». Вадим поставил на кон все, убрал защиту и пошёл на него в лобовую с обеих сторон, вспомнив уроки бокса от Романа Андреевича. Кирилл с выдохом опустился на задницу, — до этого он стоял на коленях и хотел вставать, отдохнув от боли между ног, — неловко закрылся одной рукой. Ему приходилось очень несладко, но — Давлат видел это — новенький совершил страшную ошибку, за которую вполне мог расплатиться победой. Пальцы у Кирилла с детства были настолько цепкими, что разжать их силой было невозможно. Он мог с трех лет висел на турнике и натренировал хватку настолько, что иногда давил ладонью орехи. Теперь под страшной угрозой оказались орехи самого Вадима. Которые тот неразумно оставил открытыми, понадеявшись на свой бойцовский опыт. — Ты кого, сука, ублюдком назвал?! — прорычал Кирилл, закрываясь от его ударов. Сзади в опасной близости пульсировали красные силовые поля. У него было критически мало времени. Он скользнул рукой дальше, зажмурившись от тяжёлых атак Вадима со всех сторон, едва не теряя сознание нащупал гениталии своего врага, защищённые только тонкой тканью трусов… И сдавил их железными тисками безжалостных пальцев, впившись в незащищенную плоть всей ладонью. Истошный вой Вадима ударил по ушам тех, кто сидел слишком близко. Его отчаянный крик на секунду перекрыл рев толпы и сразу же захлебнулся в коротком всхлипе, когда Кирилл слегка провернул пальцы. Обе руки Тихонова метнулись к терзаемому нежному месту в попытках вытащить оттуда запястье Миронова, но куда там… Дорвавшийся до своего Кирилл железным прессом давил крупные, беззащитные, слишком нежные яйца врага. Тихонов не мог сделать ничего; яркая вспышка боли ослепила его сознание и парализовала все его действия. Одной рукой он старался разжать пальцы Кирилла у себя в трусах, другой — отбросить его кисть. Нагорный с Тимофеевым в один голос закричали «выставляй защиту, Вадим!», но было слишком поздно. Увидев шанс для атаки, свободной рукой Кирилл от души вмазал ему по лицу и смел не ожидавшего атаки ещё и с этой стороны воющего от боли Тихонова. Вадим с глухим стуком упал на жёсткое резиновое покрытие ринга. Рука Миронова все ещё оставалась у него там. Пока соперник приходил в себя, Кирилл быстро уселся ему на грудь, придавил одну руку коленом к полу и усилил атаку на его нежные места. Пришедший в сознание Вадим завизжал от кошмарной, невыносимой, острой боли, расходящейся от терзаемых яичек. Его тугую плоть с остервенением рвали и мяли сильные пальцы Кирилла. Ткань трусов, не выдержав, порвалась в нескольких местах, давая ему открытый доступ к разгоряченному телу Вадима. — Хватит, Кирилл, пожалуйста, прекрати!! Мне очень больно, перестань, пожалуйстааа!! — Ага, щас, — мрачно ответил избитый и едва не улетевший в нокаут Кирилл. — Я тебя бездетным оставлю, шлюха, чтобы знал свое место и не строил из себя актива. — Я сдаюсь, отпустиии!! — орал Вадим, задыхаясь от собственных горячих слез. Где-то на трибунах вскочили со своих мест и бросились к рингу потрясенные Нагорный с Тимофеевым, но их сразу же остановила охрана. Друзья не имели права вмешиваться в поединки, что бы ни происходило; бойцы сами подписались на эти условия и спасти проигравшего не мог никто. Вадим сорвал себе голос от раздирающих криков, внизу все онемело от страшных действий этого ублюдка. Тихонов пытался бить его свободной рукой, но Миронов в запале боя словно не ощущал этих ударов. Его задница давила на грудь Вадима и не давала нормально дышать; Давлат всерьёз испугался, что так он проломит ему грудную клетку, и Вадим сразу же умрёт. Кирилл, впрочем, рассчитывал вес: он удерживал себя на коленях и прижимал Тихонова слишком сильно только тогда, когда его удары начинали приносить ощутимую боль. Вадим метался под ним, пытался встать на мостик, раздирал ногтями резиновое покрытие ринга… и слабел с каждой секундой этой адской пытки. Дождавшись, когда его сопротивление окончательно стихнет, Кирилл рывком содрал с поверженного бойцовские шорты вместе с трусами, являя на обозрение взревевшей публике полностью раздетого соперника. Тихонов завыл раненым зверем, понимая, что лежит голым посреди огромной арены на глазах у четырёхсот человек. Он сдвинул бедра, сжал ноги в попытках закрыть свои интимные места, унять боль, приносимую безжалостными пальцами Кирилла. Миронов оставил его шорты на уровне коленей, чтобы максимально ограничить свободу действий Вадима. Теперь он мог делать с ним что хотел, и яйца Тихонова снова подверглись атаке его пальцев. Вадим уже даже не кричал, просто хрипел сорванным голосом и тихо плакал, зажмурившись, отдавшись на растерзание переигравшего его врага. Кирилл очень грубо стал мять ствол его члена, заголил пальцами головку и начал жёстко тереть её пальцами. Давлат, поморщившись, отвернулся. Хоть он и видел это раньше в исполнении Кирилла, ему было неприятно видеть, как Миронов издевается над чужим членом. Боль обезумевшего Вадима чувствовалась как своя собственная; его расширенные покрасневшие глаза просто кричали о том, как ему плохо. Он изредка хрипло вскрикивал, когда становилось совсем невыносимо, непрерывно скулил, бессвязно умоляя Кирилла о пощаде. Его слишком чувствительные яички разбухли и отекли, член опух от таких издевательств и пульсировал тупой выносящей болью. Наконец Миронову это надоело; слышать всхлипы и вой уже привыкшего к этой боли Вадима стало неинтересно. Хотелось чего-то другого. Он встал со скулящего соперника, который сразу же зажал ладонями пострадавшее место, за волосы поднял его с пола и толкнул к лазерной ограде. Находящийся в какой-то прострации из-за полученного болевого шока Вадим не осознавал ничего. Миронов под шум обожавших его фанатов бесстыдно снял с себя трусы и голым подошёл к сопернику. Тот не успел ничего понять, когда Кирилл заставил его встать на колени перед гудящими силовыми полями, прижал икры Тихонова к полу, чтобы не вскочил, выдернул руки Вадима у него между бёдер и грубо заломил их назад. Он намертво перевязал их собственными трусами — было видно, что в этом деле у него имелся определённый опыт, — и взял в одну ладонь безжизнено висящий член Тихонова. Давлат, с ужасом понявший намерение Кирилла, дрожащими пальцами закурил сигарету. Бьющегося в руках охраны Тимофеева пришлось вывести с арены, из друзей Вадима остался только Нагорный, с болью и ужасом в сердце наблюдавший за их поединком. Обессиленный Вадим с трудом пришёл в себя, жёстко фиксируемый сзади удерживавшим его Кириллом. Он только что перестал рыдать от выворачивающей наизнанку страшной боли и теперь не мог сделать ничего с перевязанными трусами руками. Сзади него абсолютно голый Кирилл прижался к его молочно-белым ягодицам налившимся вставшим членом и с усилием надавил на его сжатую дырку. «Это просто плохой сон, просто сон, такого не бывает в реальной жизни…» — в тупом непроходящем шоке думал про себя Вадим. Он был уверен, что сейчас проснётся и это все закончится. Не могли два известных спортсмена биться полностью обнажёнными в легальном закрытом клубе любителя острых ощущений. Не мог малолетка-психопат нагнуть, раздеть и замучить его до слез на глазах у четырёхсот человек, пришедших сюда специально за этим… Кирилл взял в руку его член и направил на лазерные нити, окружавшие ринг. — СУУКАААА!!! Пронзительный нечеловеческий крик Вадима выбил бы стекла окон, если бы они здесь были. Тихонов в агонии забился всем телом, прогнулся в спине, заходясь в отчаянном животном реве. От его вопля у Миронова заложило уши; Давлата пробил ледяной пот, когда он увидел, как нежная оголенная плоть соприкоснулась с электрическим силовым полем и дернулась от мощнейшего удара током. Предыдущие крики Вадима теперь казались совсем слабыми; сейчас он заходился в истошных бессвязных выкриках и скулящих хрипах — надорванные голосовые связки почти отказали. Кирилл хищно усмехнулся, обхватил его ствол крепче и направил его так, чтобы лазерный луч бил ему прямо в уретру. Вой обреченного Вадима превратился в захлебывающийся непрерывный плач; он бился всем телом в каменных объятиях Кирилла, но бороться со связанными трусами руками не мог. Миронов прижал ему икры коленями, окончательно фиксируя извивающегося в захлестывающей боли соперника; одной рукой он перехватил ему шею и жёстко сдавил её локтем, другую отвёл вниз и скользнул ею между влажных от пота ягодиц Вадима. Опухший, раздувшийся член Тихонова безжизненно повис в опасной близости от электроограды, но передышка была недолгой. Кирилл с усилием протолкнул пальцы в туго сжатую дырку врага. По тому, как сильно сжимались неразработанные мышцы, было видно, что Вадим абсолютный девственник, ни разу в жизни не игравшийся с собой анально. Тем хуже было для него. Кирилл буквально нанизал его на свои пальцы и теперь удерживал так, на весу. Тихонов по инерции рванулся вперёд, стремясь уйти от омерзительного проникновения в себя, налетел членом и яйцами на ограду, взвыл и подался обратно, насаживаясь на Миронова глубже. Кирилл рассмеялся в открытую; ему понравились эти качели Вадима, стремившегося спасти атакованные места. Он толкнул его грудью на силовые поля, вставил пальцы глубже. Тихонов не смог удержаться на месте и неловко навалился на жуткие электрические решётки. Его ошпарило сразу же; удар током пробил все тело прижимаемого спортсмена, вогнал его в непрерывную агонию, скручивающую разрываемый болью член и поджаривающиеся яйца. — Разнимите их, пожалуйста!.. — надрывно орал в руках охраны Нагорный, не в силах смотреть на этот дикий бесчеловечный ужас, устроенный Кириллом для его лучшего друга. — Он же его сейчас убьёт, вы не видите?! Он сейчас умрёт от болевого шока!! Его скрутили и силой увели в раздевалку. Учитывая физическую подготовку Ивана, сделать это оказалось очень сложно, но в этот момент все внимание трибун было приковано к происходящему на арене. Вадим уже не кричал; он откровенно рыдал, захлебываясь собственными слезами. Вдоволь наигравшись с орущим, плачущим в голос соперником, Миронов решил приступить к главному блюду своей программы. Тихонов потерял сознание от боли в тот же момент, когда Кирилл наконец отнял его от сетки, встал с занемевших икр и грубо бросил сломавшегося врага на покрытие ринга. Лежащий со связанными за спиной руками в глубоком ауте Вадим не видел, как требовательно протянул руку Миронов между нитями силовых полей. В неё вложили смазку и презервативы. Обязательный элемент программы, самое сладкое блюдо всего шоу, на которое как мухи на мед слетались любители яркий впечатлений. В этот раз Кириллу удалось сразить публику и без традиционного изнасилования побеждённого врага. Когда затих Вадим, в зале установилась мертвая, почти ничем не нарушаемая тишина. Даже эти пресыщенные жизнью искатели острых ощущений были потрясены той жестокостью и количеством мучительной боли, через которую Кирилл заставил пройти своего врага. Душераздирающие крики Вадима все ещё звенели отраженным эхом в безмолвной тишине огромного зала. Такого здесь не ожидал никто. Клиенты Давлата пришли, конечно, за вкусной порцией чужой боли, но они оказались не готовы к тому ужасу, который сотворил с соперником Кирилл. Миронов был доволен, но не удовлетворён. Он туже затянул ослабевший узел из своих трусов на запястьях Вадима, неторопливо раскатал по члену презерватив, обильно полил себя и тугой анус Тихонова смазкой. Подумал, тяжело вздохнул и вонзил два пальца в нетронутую никем до него невинную дырку. Так было приятнее и быстрее. Он жёстко и без лишних нежностей растягивал бездыханного Вадима пальцами, наслаждался плотным сжатием не привыкших к этому мышц, кайфовал от горячей влажности внутри. Он уже был уверен, что сможет довести начатое бескровно, как в этот момент Вадим совершенно не вовремя начал постепенно приходить в себя. — Нет, нет, что ты делаешь?! Блять, нет, Кирилл, прекрати!.. Слезь с меня, подонок, это изнасилование!! Отъебись от меня, Кирилл!! Миронов наградил его слабой пощёчиной. — Ещё раз ударишь меня ногой — оторву тебе яйца. В доказательство своих слов он вытащил пальцы из задницы Вадима и ущипнул его воспаленную мужскую гордость. Тихонов прерывисто всхлипнул и уткнулся мокрым от слез лицом в грязное покрытие ринга. Со своего места Давлат видел, как тот беззвучно плачет. Как едва заметно вздрагивают его тренированные рельефные плечи, рефлекторно дергаются ноги и сжимаются пухлые ягодицы. — Как долго я хотел добраться до твоей жирной жопы, — рычал Кирилл, агрессивно долбя его пальцами в измученный анус. — У тебя дойки и булочки больше, чем у некоторых девчонок. Тебе бы с такими прелестями идти в порно, а не в бои без правил. Куда ты полез, Вадимка? — он едко усмехнулся. — Иди зарабатывай деньги своими кардашьянами, а спорт оставь для настоящих мужчин, — он звонко, с оттяжкой ударил Тихонова по пухлой ягодице. Та жалобно заколыхалась, на светлой коже остался красный след от его ладони. Кириллу это понравилось. Он ещё несколько раз шлепнул розового от унижения и беспомощности Вадима, любуясь его упругой вздрагивающей задницей. — Ненавижу тебя… Ненавижу… — всхлипывал тот, дрожа от перенесенной боли в яйцах и рвущих ощущений в раздираемой дырке. Слабые попытки к сопротивлению Кирилл обломал ему сразу же, саданув коленом в поясницу и добавив кулаком в ребра. Вадим жмурился от сверкающих вспышек фотоаппаратов, отворачивался от света ярких прожекторов, стремящихся выхватить для видеокамер самые интересные ракурсы. Он не мог перестать реветь от боли, стыда, ужаса и обиды, не мог сдержать рвущиеся из груди сдавленные всхлипы. В какой-то момент пальцы Кирилла, распирающие изнутри, исчезли. Вадим напрягся, понимая, что сейчас начнётся самое страшное. Руки за спиной затекли и кололи тысячами иголок от передавивших запястья трусов. По его бедру мазнул твёрдый как камень стояк Миронова. Тот приставил член к его анусу, расставил руки по обеим сторонам от лежащего бойца, направил головку прямо в ярко-розовый раскрытый вход… Подался бёдрами вперёд. Вадим закричал.