Невеста Подземного Принца

Гет
PG-13
Завершён
241
автор
Размер:
22 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
241 Нравится 57 Отзывы 60 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Стояло чудесное весеннее утро. Со всех концов города сходился на площадь народ, привлеченный предстоящим зрелищем. И лишь одного человека в городе ни хорошая погода, ни готовящееся развлечение совершенно не радовало — хоть он и должен был стать в этом спектакле главным героем.       Декстер Пойнт считал, что сегодня на редкость неудачный день. Да и вся неделя, честно сказать, начинается препаршиво — не зря говорят, что понедельник день тяжелый.       Дело в том, что сегодня его должны были повесить.       Хотя Декстер вовсе не был злодеем... ну, по крайней мере, злодеем в классическом смысле. Он не запятнал рук кровью. Никого не делал вдовами и сиротами, никого, боже упаси, не насиловал. Он вообще не любил грубую силу. Конечно, человеку его профессии совсем без грубой силы не обойтись — кто не умеет драться, тот ни на большой дороге, ни в тюрьме не выживет. Но кулакам или шпаге Декстер всегда предпочитал мозги.       Каждое из его преступлений по отдельности было невелико — ни одно больше, чем на пять лет, не тянуло. Но вот их количество... Если даже отвечать только за совершенное в последние три года — отсидеть предстояло бы не меньше трех столетий.       А ведь Декстер Пойнт воровал, жульничал, мошенничал, объегоривал и надувал честных граждан куда дольше трех лет.       Хоть он и был сыном почтенных родителей, но с детства пошел по кривой дорожке. Он еще пешком под стол ходил, а родные и соседи уже стонали от его проделок и проказ. В школе все схватывал на лету, а вместо того, чтобы учить уроки, потешался над учителями; а стоило ему чуть подрасти — бросил школу, заявив, что там скука смертная, и начал пропадать по кабакам да притонам. Ни к какому честному ремеслу его приохотить не удалось. Попытался было отец его высечь — так этот великовозрастный оболтус вырвал у него розги и переломал, сказав при этом такие слова, какие грех даже мысленно обращать к родителю; а на следующую ночь бесследно исчез, прихватив с собой дневную выручку из отцовской лавки.       Все, что произошло с ним дальше, вкратце описано в уголовном деле — хотя, конечно, многое там упущено.       Следствие по делу Декстера Пойнта шло десять лет. За это время он успел трижды сбежать из тюрьмы и трижды снова попасться. Сбежать в четвертый раз, к сожалению, не успел. Окончательный список его преступных деяний занял 3477 страниц мелким шрифтом, а в числе потерпевших значился чуть ли не весь город, а также жители многих соседних королевств.       Суд над Декстером проходил в обстановке строжайшей секретности: ни журналисты, ни простые зрители в зал суда не допускались. Дело в том, что Декстер изобрел сто двадцать пять новых способов отъема денег у населения — и многие из них были так хитроумны и соблазнительны, что пускать их в народ было смерти подобно: любой обыватель, имеющий хоть малейшие преступные наклонности, не удержался бы от соблазна попробовать.       Кроме того, некоторые его преступления, как говорилось в обвинительном заключении, «подрывали устои церкви и государства, подвергая сомнению вещи несомненные и превращая всеми чтимые святыни в сущее посмешище».       И действительно: даже суровые судьи во время заседаний то и дело начинали как-то странно гримасничать, хмыкать и крякать. А прокурор, произнося свою речь, в самом патетическом месте вдруг забился в истерике, так что его пришлось вывести из зала под руки и отпаивать водой. Позже он объяснял, что испытал приступ священного негодования, внезапно представив себе живо и во всех подробностях тот способ, которым подсудимый проник в монастырь святой Брюхильды.       Несмотря на секретность, из зала суда в город просачивались самые удивительные слухи. Весь город читал книжку, состряпанную каким-то бойким журналистом, под заглавием «Тринадцать табуреток, или необычайные похождения Декстера Пойнта, величайшего мошенника всех времен и народов». Не перечислить всего, о чем жалел Декстер, покидая этот мир — но больше всего жалел о том, что никогда эту книгу не прочтет.       «Главное, при чем тут табуретки?» - недоумевал он. Перебирая в памяти всю свою бурную жизнь, Декстер не припоминал никаких историй с табуретками, да еще в таком загадочном количестве.       Вокруг эшафота собралась плотная толпа. Почти каждый здесь — или сам, или брат его, или сват — пострадал от проделок Декстера, и все радовались, что ловкач наконец получит по заслугам. По крайней мере, вслух радовались. А если кто думал иначе, то виду не подавал.       На почетных местах расселись члены Городского Совета. Взошел на эшафот священник, чтобы дать осужденному последнее напутствие. Палач в черной маске неторопливо мылил веревку.       Яркий солнечный свет после сумрака темницы слепил Декстеру глаза; он шел, полной грудью вдыхая весенний воздух, словно стараясь вобрать в себя каждое из этих драгоценных мгновений. Руки его были связаны за спиной, ноги в цепях, со всех сторон окружала его вооруженная стража — все знали, что от этого хитреца можно ждать чего угодно. Но на лице его играла улыбка, и шел он в свой последний путь гордо, как король — так, что зрители, глядя на него, примолкли, и кое-кто из женщин украдкой утер слезу.       Если бы только все они знали, как страшно Декстеру не хотелось умирать!       Может быть, он все-таки ошибся? Может, тогда, много лет назад, надо было послушать взрослых, когда они твердили, чтобы он бросил свои проделки и занялся чем-нибудь полезным? А он кивал с сокрушенным видом, отвечал: «Да, да, конечно, я исправлюсь, я больше никогда...» - а на следующий день опять принимался за свое.       Хоть Декстер никогда ни в каких богов не верил, но, всходя на эшафот, впервые в жизни всей душой обратился в молитве — к Богу? К Судьбе? К своей воровской удаче? Этого он не знал и сам.       «Господи! - молил он. - Помоги мне выбраться из этой передряги — и, клянусь, я брошу все свои... Впрочем, нет. Хотя бы сейчас, для разнообразия, не буду врать: не брошу. Я такой, как есть, и другим не стану никогда. Но, клянусь, я непременно займусь чем-нибудь полезным! Вот прям как только, так сразу! Может, даже подвиг совершу — убью дракона какого-нибудь, или спасу невинную деву... Что, думаешь, мне слабо? Да все что угодно сделаю — только дай мне шанс остаться в живых!»       И в этот миг...       Толпа с приглушенным шумом расступилась. Прямо к эшафоту подъехала черная карета с невиданными гербами на дверцах. Окна ее были наглухо затянуты черными шторками. Пара черных жеребцов была запряжена в нее; по обеим сторонам ее ехали рыцари в черных доспехах, в полном вооружении, а впереди — герольд, также в черном камзоле и на черном коне. Странно и жутковато было явление этой траурной колесницы посреди разноцветной, возбужденной толпы.       Герольд трижды протрубил в рог замысловатый сигнал, а затем объявил громким голосом:       - Господа члены Совета, почтенные граждане! Ведомо нам, что есть в вашей стране древний обычай: осужденный на смерть освобождается от казни, если какая-либо невинная дева пожелает взять его в мужья. С нами в этой карете — девица, знатная и владетельная особа, и она желает взять в мужья осужденного преступника по имени Декстер Пойнт!       Что за шум и гам поднялся на площади — не описать! Отовсюду слышалось: «Что это? Ну и ну! Голову на отсечение даю, это очередная хитрость Декстера! Небось все эти ребята — его сообщники, а в карете какая-нибудь ловкая потаскуха, переодетая принцессой!»       Если бы кто-нибудь на площади взглянул в этот миг не на карету, а Декстеру в лицо, сразу понял бы, что ошибается. Ведь сам Декстер прекрасно знал, что никаких сообщников у него нет.       Глашатай Совета поднял руку, призывая к тишине, и громко объявил:       - Если дама в карете — в самом деле девица, знатная особа, и намерения ее честны, пусть она выйдет из кареты, представится и вручит Совету документы, подтверждающие ее личность.       Шторка на одном из окон чуть отодвинулась, и нежный мелодичный голос произнес:       - Увы, я не могу покинуть карету — солнечный свет опасен для меня. Но я вижу среди вас мессера Даниэли, старого друга моего отца: пусть он подойдет сюда — и получит все доказательства, которых вы желаете.       Почтенный старец, председатель Совета, подошел к карете. Дверца чуть приоткрылась, нежный голос тихо сказал ему несколько слов, а затем тонкая девичья рука протянула письмо, скрепленное печатью. Мессер Даниэли сломал печать, проглядел письмо — и изменился в лице. Затем, вернувшись на свое место, громко объявил:       - Почтенные граждане! Ручаюсь и заверяю вас, что эта госпожа — действительно знатная особа, девица, и намерения ее... - тут он запнулся... - словом, она действительно хочет взять этого человека себе в мужья. Это — принцесса Эльза, дочь и единственная наследница короля Эдуарда Тригонского, моего старинного и злосчастного друга, чья ужасная история всем вам, конечно, известна! Декстер Пойнт, согласен ли ты стать ее мужем?       Трудно описать, что началось на площади при этих словах. Люди отхлынули от кареты и от черных рыцарей, словно от прокаженных; на лицах их жгучее любопытство мешалось со страхом. Со всех сторон слышались возгласы: «Как? Та самая Эльза Тригонская? Проклятая принцесса? Значит, все это правда? А что же, выходит, у нее в королевстве мужчины закончились?»       Священник, стоящий на эшафоте, размашисто перекрестился и пробормотал:       - Обреченная Дева?! Оборони нас Господь!       - Святой отец! - не выдержал Декстер. - Похоже, я один здесь ничего не понимаю. В тюрьму газеты не ходят, так что я не в курсе последних новостей. Что это за принцесса такая, кто ее проклял и зачем ей понадобился я?       Священник поднял на него мрачный взгляд.       - Сын мой, - ответил он, - это долгая история. Мой тебе совет: откажись. Лучше тебе искупить свои бесчисленные грехи простой и быстрой смертью на виселице, чем впутаться в историю этой злополучной девы — и обречь себя на участь худшую, чем смерть!       - Ну уж дудки! - пробормотал Декстер. Отодвинув священника плечом, он шагнул вперед и громко объявил: - Согласен!       - Что ж, каждый сам выбирает свою судьбу, - похоронным тоном откликнулся председатель Совета. - Снимите с него цепи и препроводите в карету. И, может быть, ты, мошенник, прекратишь нагло ухмыляться, когда услышишь, что принцесса Эльза выходила замуж уже не меньше дюжины раз — и ни один из ее мужей не пережил брачную ночь!       В гробовой тишине Декстер, окруженный стражей, шел сквозь толпу к карете. Люди молча уступали ему дорогу и отводили глаза. Какая-то женщина громко всхлипнула. И вдруг из толпы послышался звонкий детский голос:       - Держись, Декстер! Ты их победишь, я знаю!       Кого это «их»? - подумал Декстер. С кем и с чем, черт возьми, ему предстоит иметь дело? Но не мог же он ударить лицом в грязь перед таким множеством зрителей — так что, повернувшись на голос, подмигнул и громко ответил:       - А ты как думал, сынок? Само собой, я им всем надеру задницу!       В карету почти не проникал солнечный свет; несмотря на теплый день, здесь было холодно и затхло, словно в гробнице. Девушка съежилась у окна; стан ее скрывался под бесформенным платьем, лицо закрывала плотная вуаль. Она молча протянула Декстеру руку в черных кружевах.       Декстер, ошарашенный всем происшедшим, не сразу вспомнил, что дамскую ручку положено целовать. Рука была маленькая, как детская, совсем прозрачная — и очень холодная.       - Ваше высочество, - бодро начал он, - счастлив нашему знакомству, состоявшемуся в такой судьбоносный момент, ибо... ибо...       И запнулся, вдруг обнаружив, что все заковыристые комплименты вылетели у него из головы. Девушка молчала. Декстер тряхнул головой — и, может быть, впервые в жизни сказал прямо, просто и серьезно:       - Вы спасли мне жизнь. Все, что в человеческих силах сделать для вас — я сделаю.       Девушка снова промолчала — но тоненькие прозрачные пальцы судорожно сжали его ладонь.       Карета мчалась, подпрыгивая на ухабах: судя по неровной дороге, они уже выехали из города. Декстер сделал еще одну попытку завязать разговор со своей невестой.       - Думаю, все обсудить мы еще успеем, - начал он. - Но объясните хоть одно, не дайте умереть от любопытства: почему вы выбрали меня? Я, конечно, глубоко в душе — очень глубоко — ощущаю себя прекрасным принцем, но неужели это заметно и снаружи?       В полутьме сквозь вуаль не было видно ровно ничего — но он почувствовал, что принцесса смотрит на него и улыбается.       - Нет, мессер Декстер, - проговорила она. - Я потому и выбрала вас, что на прекрасного принца вы совсем не похожи.       Говорила она медленно, немного нараспев, как бы в полусне, и в голосе ее звучала глубокая печаль.       - Принцы уже пробовали, - объяснила она. - Немало принцев, и владетельных князей, и рыцарей — благородных, отважных, чистых душой — пытались освободить меня от проклятия. У некоторых из них за плечами были десятки спасенных принцесс. Но ни один из них не выжил. А времени остается все меньше. Мой отец уже потерял надежду... И тут мне в руки попала книга о ваших приключениях. И я поняла: если кто-то на земле может меня спасти — это вы! Вы обязательно что-нибудь придумаете!       Пожилой, интеллигентного вида король смотрел на будущего зятя, словно на очень мелкую и очень противную букашку.       - Одна пятая владений короны, и не больше, - сказал он.       - А может, вы хотите, чтобы я даром работал? - со скучающим видом поинтересовался Декстер. После ванны и отменного ужина он сильно приободрился.       - Ну и наглец! - процедил король.       - Послушайте, папаша, я вас не просил вытаскивать меня из петли. Это вы прислали за мной свой катафалк. Вам нужно, чтобы я женился на девушке, не увидев ее лица, и спасал ее от проклятия, о котором так ничего и не знаю. И судя по тому, как вы в меня вцепились — с вариантами у вас напряженка...       Торг продолжался. Исключительно из уважения к правящему дому Тригонии Декстер согласился на полкоролевства.       - А вторую половину наличными, - добавил он, когда они пожали друг другу руки.       Король рухнул на трон и утер пот со лба.       - С одним условием, - мстительно проговорил он. - Ты должен прожить с принцессой в любви и согласии не меньше месяца. Просто для информации: никто из твоих предшественников не пережил и одну ночь. Кстати, если хочешь сбежать, тебя никто не держит, - добавил он с явной надеждой в голосе.       - Не дождетесь, - отрезал Декстер. – Я дал слово вашей дочери. Не знаю, что вам там обо мне наговорили, но слово я держу.       - Вот как? Тогда зачем ты из меня полкоролевства вытряс, скотина?!       - Из принципа.       Некоторое время король беззвучно открывал и закрывал рот. Декстер тем временем безмятежно накладывал себе вторую порцию рябчиков с трюфелями.       - Ладно, - проговорил наконец король. - Перейдем к делу. Извини, если придется испортить тебе аппетит. И начал свой рассказ.       Девятнадцать лет назад Эдуард, король Тригонии, умирал.       Он лежал на поле боя, почти погребенный под грудой своих и вражеских трупов. В глазах стремительно темнело, в ушах нарастал звон.       «Не хочу! - отчаянно думал он. - Только не сейчас, когда мы одержали победу, когда дома меня ждет любимая... Что угодно отдам, кому угодно продам душу — лишь бы не умирать!»       - Слышишь? - проговорил вдруг над ним сладкий, тягучий, насмешливый голос. - Он не хочет умирать!       - Готов отдать все, что угодно, лишь бы отсрочить неизбежное, - ответил другой голос, чуть пониже, но такой же серебристый и тягучий. - Может, заключить с ним договор? Как ты думаешь?       Смертный холод уже подступал к сердцу короля — но из последних сил он простонал:       - Да! Да! Все отдам! Только верните мне жизнь!       Незнакомцы над ним перешептывались и смеялись; сладки были их голоса, но каждый звук словно вонзал в сердце ледяную иглу.       - По рукам, король, - проговорил наконец тот голос, что пониже. - Ты отдашь нам то, чего в собственном дворце не знаешь.       А в следующий миг все исчезло — шепот, и смех, и звон в ушах, и серая муть перед глазами. Мир снова обрел краски, с груди как будто сняли тысячетонную тяжесть. А минуту спустя послышалось:       - Эгей, сюда! Вот же он — государь! Он жив! Слава богу! Поднимайте... осторожнее...       Тогда король так и не понял, с кем заключил сделку. И что пообещал незнакомцам, тоже не узнал — пока не вернулся домой, и навстречу ему не вышла королева с новорожденной дочерью на руках...       - Прошло шестнадцать лет, - рассказывал король. - Я убедил себя, что это был лишь сон или бред раненого, а потом и вовсе об этом забыл. Вплоть до того страшного дня, когда они явились мне в зеркале и потребовали исполнения договора...       - Кто же они такие?       Боязливо оглянувшись, король ответил полушепотом:       - Король и королева Подземного мира. Повелители живых мертвецов. Они потребовали, чтобы я отдал свою дочь в жены их сыну. Чтобы после моей смерти все королевство досталось им.       Я уверил их, что принцесса еще слишком молода для брака, и с трудом умолил об отсрочке на три года. А сам разослал гонцов по всем окрестным землям и объявил, что вместе с рукой дочери отдам все королевство тому смельчаку, благородной или неблагородной крови, что станет ее мужем и избавит ее от страшного обета.       - Так значит, все-таки королевство целиком?       Король сделал вид, что не расслышал.       - Немало женихов сваталось к Эльзе. Двенадцать раз под этими сводами играли свадьбу. Но увы! – нечистая сила охраняет ложе моей дочери, и каждый мужчина, который пытается к ней приблизиться, теряет жизнь и душу. Все двенадцать женихов теперь являются мне и ей в кошмарных снах.       И этого мало. Ежедневно, ежечасно, тысячью способов Повелители мертвых напоминают принцессе и всем нам о своей власти над ней. В спальне у нее висит портрет ее чудовищного «жениха» - тщетны все попытки его убрать или уничтожить. Во что начала превращаться она сама после захода солнца — ты увидишь сам. И с каждым днем все хуже. Бедная жена моя сошла в могилу от ужаса и горя. Дворец наш обратился в склеп, королевство — в одно большое кладбище: все жители его стенают и оплакивают свою неизбежную горькую участь. А время утекает, как вода сквозь пальцы: подходит к концу уже третий год. Услышав о тебе, Эльза поверила, что такой великий пройдоха найдет способ обмануть и саму Смерть. Откровенно говоря, я в этом очень сомневаюсь. Но она верит в тебя. Она...       Он вдруг остановился, напряженно глядя куда-то Декстеру за спину. В высоком окне блеснул и погас последний луч солнца.       - Не подходи к ней и не заговаривай с ней после заката! - быстро проговорил король.       Декстер обернулся.       Перед ними стояла принцесса. Теперь на ней было облегающее серебристо-серое платье с высоким воротом, напоминающее чешую. На левой руке — длинная, до локтя, перчатка. Вуали не было. Лицо...       - Ты, кажется, хотел увидеть мое лицо? - проговорила она каким-то новым, гортанным голосом.       Правая его половина была лицом юной большеглазой девушки, очень хорошенькой и очень усталой. Левая — в серо-зеленых пятнах, с тусклым остановившимся глазом — лицом несвежей покойницы.       Пахнуло трупным смрадом, и Декстер ощутил, что съеденные рябчики просятся наружу.       «Какого черта?» - подумал он. Старик, который продал собственную дочь, а теперь сам же ее боится, был ему противен. Он встал, оттолкнув стул, и решительно двинулся к принцессе.       - Солнце мое, - начал он, - выглядишь ты просто шикарно, только над макияжем стоит поработать. Знаешь, я в свое время работал стилистом, кое-что в этом понимаю...       Протянув руку в перчатке, принцесса оттолкнула его легонько, кончиками пальцев. «Кажется, я проявил бестактность...» - успел подумать Декстер, отлетая в сторону и звучно врезаясь головой в стену.       Барон Портос объявил во всеуслышание, что сделает принцессу своей женой, хотя бы весь ад встал у него на пути — и, подхватив новобрачную в свои могучие лапищи, перенес ее через порог спальни.       Наутро его нашли на супружеском ложе с перегрызенным горлом, а также некоторыми иными повреждениями, о коих открытые источники из деликатности умалчивают. Принцесса пребывала в состоянии истерическом и пояснений не давала.       Принц Флорестан, встав перед портретом в принцессиной спальне, бросил ему перчатку и предложил сразиться за девушку в честном бою. Очевидно, у нечистой силы свои представления о дуэльном кодексе — не прошло и двух часов после захода солнца, как принц вывалился из запертого и зарешеченного окна.       Прославленный целитель Параскельс подошел к делу основательнее всех прочих. На подготовку он потратил почти год. Вконец извел короля и королеву (тогда еще живую), расспрашивая их о младенчестве и детских годах принцессы; с самой принцессой вел многочасовые беседы о ее внутреннем мире и поил какими-то отварами, мерзкими на вкус, но укрепляющими волю к жизни. К концу года Эльза сильно повеселела и даже начала выходить на солнце...       - Вот тут-то и надо было брать гонорар и смываться! - прищелкнул пальцами Декстер.       Он возлежал в шезлонге посреди королевского сада, обложившись с трех сторон тригонской прессой за последние два с половиной года. С четвертой стороны стояла на травке бутылка пива и лежал корешком вверх раскрытый на середине роман о табуретках. Сюжет был закручен лихо, но главный герой вызывал у своего прототипа смешанные чувства, казался чересчур суетливым и чересчур пафосным одновременно.       А Параскельса подвело профессиональное тщеславие. Он решил довести дело до конца и собственно... э-э... собственноручно избавить принцессу от комплекса, вызванного страхом перед пробуждающейся сексуальностью и принявшего форму навязчивой идеи о проклятии.       Конец был немного предсказуем. Теперь призрак медицинского светила пугает фрейлин и лакеев, внезапно сгущаясь в темных углах и интересуясь вкрадчивым баритоном, что они чувствуют по этому поводу.       Декстер в Тригонии наслаждался жизнью. На правах будущего принца он жил во дворце и пользовался у тестя неограниченным кредитом. Все местные развлечения были к его услугам. Простые тригонийцы видели в нем знаменитость и выстраивались в очередь за автографами; знатные господа при виде его зеленели и всем своим видом демонстрировали, что Принц мертвых в качестве правителя страны, пожалуй, не так уж плох — пусть упырь, зато аристократ и без судимостей. Декстера это немало забавляло.       Принцесса — в дневное время очень даже миленькая, хоть и не совсем в его вкусе — смотрела на него глазами олененка Бемби и млела. Право, даже жаль, что нельзя ее...       Пожалуй, это единственное, что омрачало его теперешнюю жизнь. Время идет — и рано или поздно принцессу все-таки придется спасать.       Еще один жених, благочестивый граф Маглуа, явился исполнять супружеский долг, вооружившись здоровенным крестом и баллоном святой воды. Когда его нашли, на мертвом лице его застыло бесконечное удивление; о том, куда был засунут крест, источники писали уклончиво.       Последний по счету претендент, пожалуй, подошел ближе всего к успеху. По крайней мере, он оставил что-то похожее на ключ. Вот только непонятно, что этот ключ открывал.       Этот сэр Галадрис был поэтом – и, судя по всему, отличался нетривиальными вкусами: Эльза в ночном, подпорченном варианте заинтриговала его куда больше, чем в дневном. Он принялся писать ей стихотворные комплименты в духе раннего Бодлера (образцы прилагались, но Декстер их не осилил); скоро молодые люди нашли общий язык и однажды вечерком, пошептавшись, уединились в принцессиной спальне.       Измученный неизвестностью папа-король всю ночь дежурил у двери, время от времени прикладывая к ней ухо. Однако из спальни не доносилось ни звука.       Только после рассвета послышался какой-то шорох, а затем – звучный удар, словно на пол упало что-то тяжелое. Не ожидая ничего хорошего, король вбежал без стука. Принцесса, уже в человеческом виде, спала в своей девичьей постельке крепким сном – и, как всегда в последние месяцы, ничего не помнила о том, что происходило ночью.       Молодой декадент висел на люстре, а рядом с опрокинутым туалетным столиком, над которым болтались его ноги, лежала записка, торопливо нацарапанная на клочке бумаги и тоже ничего не проясняющая:

«Каждое зеркало – дверь.

Еще два места, одно для меня.

Никого не винить, я сам».

      ***       Сумерки давно погасли, уступив место ночной мгле. Эльза неподвижно застыла перед портретом, освещенным, словно икона, двумя свечами; на изуродованном лице ее плясали блики пламени.       Днем она не могла без ужаса поднять глаза на этот холст. Но дневной свет обманчив: в темные ночные часы к ней возвращалась способность видеть возлюбленного в его истинном облике. Воистину, он прекрасен – такой красоты не встретишь на земле. На него можно смотреть вечно: бледное лицо его с тонкими чертами словно светится изнутри, а глаза… какие у него глаза – даже на портрете! Огромные, синие, как морская гладь – и, как море, глубокие…       Если бы не этот портрет, как бы она выдержала мучительные часы разлуки?       Где-то в дальней дали послышался гулкий бой часов. Десять, одиннадцать, двенадцать. Тринадцать. Пора!       Эльза повернулась к зеркалу в человеческий рост. Отражение ее дрогнуло и расплылось; из глубины зеркала поднималась ей навстречу темная муть. Живая половина девичьего лица исказилась страхом – мертвая половина оскалилась в счастливой улыбке. Приподняв юбки пышного бального платья, заколдованная принцесса шагнула в зеркало.       И исчезла.       С минуту в комнате было тихо. Затем дрогнула тяжелая штора у окна.       - Двенадцать женихов сменилось, - возмущенно сказал Декстер, выходя из-за шторы. Он был в одних носках: новенькие желтые ботинки страшно скрипели и для работы не годились. – Без малого три года все вокруг нее хороводы водят. И ни один долбодятел не догадался проследить, чем она занимается по ночам!       С этими словами он бросил критический взгляд на освещенный свечами портрет Подземного Принца. С поблекшего старинного холста, глядя в пространство, улыбался неопределенно-благостной улыбкой белокурый юноша в пышном жабо. Серьезным противником юноша не выглядел. Вот только глаза… да, взгляд у него был странный и неприятный. Тухлый какой-то взгляд.       В зеркале по-прежнему ничего не отражалось, лишь колыхалось тусклое черное марево.       «Еще два места, одно для меня…» А еще одно, значит, пока пустует. Может, лучше было остаться на эшафоте?       - Ну что ж, - Декстер обвел взглядом пустую спальню. – Если не вернусь, прошу считать меня прекрасным принцем.       И нырнул следом за принцессой.       Бал был в разгаре. По аллее, усаженной золотыми и серебряными деревьями, один за другим подъезжали к замку Подземного короля экипажи, запряженные диковинными зверьми. Из ярко освещенных окон замка – по сравнению с ним дворец отца Эльзы напоминал неуютный сарай - лилась музыка, сновали туда-сюда лакеи в напудренных париках. Праздник был роскошным и грандиозным, как все празднества в стране живых мертвецов.       Под нежную мелодию невидимого оркестра кружились в вальсе пары. Воздух, прохладный и сладковатый, гудел от смеха и оживленного гула голосов. Не было здесь ни старых, ни некрасивых, ни неловких; все гости, хоть и разные на вид, были друг с другом схожи – и каждый поражал безупречной красотой. Стройные, гибкие, словно невесомые тела, плавные движения; лица бледные и чистые, светящиеся слабым звездным светом, губы алые или, напротив, совсем бескровные, зубы как жемчуг, глаза как драгоценные камни…       Одна красавица остановилась, томно обмахиваясь веером, у самого укрытия Декстера – и на несколько секунд он забыл обо всем на свете, только пялился на белоснежную грудь в глубоком вырезе и прикидывал, как бы завязать знакомство.       Но как-то резко утратил к ней интерес, заметив, что она не дышит.       В огромном, во всю стену, зеркале на дальней стене отражались статуи в рыцарских доспехах, и в их стальных руках – канделябры с недвижными белыми огоньками свечей: свечи эти горели всю ночь, не прогорая ни на волос. Бальная зала была полна гостей; зала в зеркале – ее двойник – практически пуста.       Принцесса была здесь; она танцевала с золотоволосым молодым человеком в черном бархатном колете. Рука ее в перчатке лежала у него на плече; она не сводила с него влюбленных глаз, а он склонился к самому ее лицу и, ласково улыбаясь, что-то говорил ей вполголоса.       В углу у столиков несколько мужчин и женщин постарше наблюдали за танцующими, потягивая из бокалов что-то серебристое и густое, как мед.       - Взгляни на них, дорогой! – проговорила Королева подземного мира, кладя руку мужу на плечо. – Что за прекрасная пара!       Взгляды их устремились к зеркалу, где посреди пустого зала самозабвенно кружилась в вальсе одинокая девичья фигурка, обвитая, словно пламенем, чем-то сверкающим и черным.       - Восхитительная девушка, - ответил Король; голос его звучал, как сладкая музыка. – И очень выгодная сделка. Скоро, совсем скоро…       И оба замерли, с одинаковыми сияющими улыбками на устах, глядя на Эльзу неподвижными голодными глазами. У соседнего столика тоже шел разговор о сделке.       - …Представьте себе: несколько сот тысяч душ! Вот попируем!       - Да, и это еще не все: у Тригонии есть армия. Многочисленная, хорошо вооруженная и обученная, грозная для соседей. Лишь один недостаток – смертные солдаты, сами понимаете, отличаются некоторой уязвимостью… но это мы быстро исправим!       И снова смех, многоголосье шутливых реплик – и каждый голос как мелодия, которую хочется слушать вечно.       - Говорят, у тебя новый жених? – поинтересовался Принц, останавливаясь у столика, чтобы отпить из бокала с серебристым зельем. – И как же он думает тебя спасать?       Принцесса презрительно повела плечом.       - Этот бродяга? Да он думает только о том, как бы сладко поесть, мягко поспать, заморочить головы служанкам своими байками, а потом сбежать, прихватив с собой пару серебряных ложек. А Эльза от него без ума – смотреть противно!       В этот миг рядом раздался странный звук: что-то вроде негодующего фырканья, правда, довольно тихого. К счастью, влюбленные его не расслышали – и, тем более, не заметили, что донесся он из ближайшего рыцарского доспеха.       - Это он напрасно, - усмехнулся Принц. – Ты ему намекни, что мы его ждем. У нас за Столом Душ как раз осталось свободное место.       Но на этот раз Принцесса не засмеялась вместе с ним.       - Если бы ты знал, как я устала! – пожаловалась она. – Устала прятаться от солнца, устала от этого жалкого тела, от смертных, которые ходят вокруг меня на цыпочках и скорбно качают головами. От этой дурехи, которая только сидит взаперти со своими книгами, вздыхает, мечтает и всего на свете боится. Днем я заперта в ней, как узник в тюрьме – а она даже не подозревает о моем существовании!       - Любовь моя, - нежно проговорил Принц, обнимая и снова ведя ее в танце, - потерпи еще немного. Скоро, совсем скоро окончится это испытание. Мы с тобой соединимся – навеки.       - Навеки… - словно эхо, повторила она.       - Все сокровища нашего мира станут твоими. Вся мощь нашего мира – будет с тобой и для тебя. Никогда больше ты не узнаешь слабости или страха.       - Ни слабости, ни страха…       - Ты будешь прекрасна. Как сейчас. Нет, еще лучше. Тебя не коснутся ни болезни, ни старость. Ни печаль, ни скорбь, ни разочарование. Там, наверху, пролетят века и тысячелетия – а ты не изменишься. Бессмертие… вечная молодость… сила и красота…       - Сила и красота…       Лицо его, озаренное безжизненным светом, дрожало и плыло; рот странно искривился, огромные неподвижные глаза, сверкающие и холодные, как два сапфира, смотрели ей в лицо так, словно ее не видели.       - Ты станешь одной из нас.       Эльза порывисто прижалась к его груди. Живая половина ее лица застыла в гримасе ужаса и страдания.       - Одной из вас…       - Скоро… совсем скоро… А пока мы будем встречаться каждую ночь. Выпей, любовь моя – и завтра ты снова ко мне вернешься. Только, помни, не больше одной капли…       И он поднес к ее губам серебристый бокал.       Легкий ветерок, пахнущий сладко и странно, колебал ветви золотых и серебряных деревьев, и листья их издавали мелодичный перезвон. Сухо шуршали под ногами драгоценные камни – на земле каждый из них стоил бы целого состояния.       Устав от музыки и танцев, влюбленные скрылись в парке; теперь они медленно шли по аллее, ведущей к Столу Душ и фонтану Двух Источников.       Посреди открывшейся перед ними лужайки стоял круглый стол; двенадцать мест за ним были заняты, тринадцатое пустовало. Люди за столом сидели неподвижно, словно погруженные в тяжкий сон; они застыли в странных позах, лица их были искажены уродливыми гримасами. Были здесь рыцари в богатых одеяниях или в воинских доспехах; был человек с крестом в руке и бесконечным изумлением на постной физиономии; был и длинноволосый юноша с багровым следом на шее – на тонком мечтательном лице его застыл мучительный, полубезумный восторг.       Все они выглядели блеклыми, словно размытыми, но – странно! – казались более реальными, чем сад, и дворец, и гости во дворце; быть может, оттого, что хотя бы когда-то в прошлом были живыми.       Влюбленные прошли мимо них, не глядя, и остановились у бьющего в отдалении фонтана. Необычайный этот фонтан делился надвое. С правой стороны из него била золотистая влага – тугой искристой струей взмывала она в воздух и растворялась там без следа, оставляя по себе лишь легкую радужную дымку. С левой стороны текла тяжелая густая струя, манящая в сумеречном свете призрачным серебристым блеском.       - Как странно, - проговорила принцесса, - что Вода Вечной Жизни и Вода Погибели текут из одного источника.       - Это величайшая из загадок нашего мира. – Осторожно обойдя золотисто-радужную половину фонтана, принц присел на бортик с серебряной стороны. Зачерпнул тягучей серебристой жидкости, с удовольствием смочил лицо. – Любимая, ты сегодня грустна. Что тебя тревожит?       - Не знаю… Я чувствую: что-то не так. Как будто кто-то следит за мной с самого заката. Даже и сейчас – неужели ты не чувствуешь?       - Кто может здесь следить за тобой, кроме этих бедных неудачников?       Принц обошел призрачный стол, встал позади одного из сидящих за столом – немолодого благообразного человека в пенсне, положил руки ему на плечи. Призрак в пенсне застонал, словно пробуждаясь от кошмарного сна к еще более мучительной яви.       - Эльза! – воскликнул он, увидев перед собой принцессу. – Эльза, дитя мое, теперь-то я понимаю, в чем твоя проблема! Послушай, еще не поздно тебе помочь! Если ты…       - Поздно. – Принцесса улыбнулась ему широкой улыбкой мертвеца. – Уже поздно.       Принц резким движением запрокинул пленнику голову и, склонившись над ним, впился ему в горло. Раздался душераздирающий вопль – и тут же смолк; дальше слышались лишь чавканье и хруст, и отдаленные звуки вальса, и мелодичный перезвон золотых и серебряных листьев.       Наконец упырь оторвался от своей добычи. Глаза его провалились, превратившись в две черные ямы, под прозрачной кожей пульсировали темные клубки жил, сквозь щеку просвечивали длинные острые зубы – но голос по-прежнему звучал нежной и чарующей музыкой:       - Любовь моя! – проговорил он. – Какое это наслаждение! Если бы ты только знала… Впрочем, скоро ты узнаешь. Совсем скоро…       Принц и принцесса скрылись, а плененный дух уже готов был погрузиться в прежнюю мучительную полудрему – как вдруг над ухом его раздался голос:       - Простите, не вы ли будете доктор Параскельс?       Призрак подскочил бы на стуле, если бы не был к нему прикован. Тринадцатое, свободное место рядом с ним уже не пустовало. Там сидел какой-то незнакомец – и самое удивительное, что он…       - Вы... живой?!       - Вроде живой… пока, - без особой уверенности в голосе отозвался незнакомец. – Вот что, доктор: я здесь человек новый, а вы, я смотрю, уже освоились. Не объясните ли вы мне насчет этого фонтана? Про Воду Вечной Жизни я уже понял; а Вода Погибели – это что? Как она работает?       Солнце взошло в 7 часов 13 минут.       В 7 часов 10 минут из зеркала появилась принцесса и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Близящийся рассвет стер с ее лица следы тления; исчез мертвецкий оскал – она снова стала миловидной девушкой с темными кругами под глазами и скорбной складкой губ. Через несколько секунд она уже спала крепким сном.       А в 6 часов 57 минут из спальни принцессы нетвердым шагом вышел Декстер — белый, как стенка, но живой. Добравшись до своей комнаты, он привалился к стене и зажмурился. Его мутило. В ушах, перекрывая утренние звуки пробуждающегося дворца, навязчиво звучал бесконечный, как мелодия шарманки, вальс из Подземной страны. Перед глазами плыли разноцветные наряды, сверкание драгоценностей, недвижные огни мертвых свечей, и искаженные смертной мукой лица незадачливых женихов, и другие лица — мужские и женские, но равно безупречные, четкие, холодные, как мрамор, с огромными неподвижными глазами, завораживающе и тошнотворно прекрасные. Лица, на которые можно смотреть вечно. И сладковатый запах тлена, и серебряный блеск мертвой воды в бокалах, и смех, чарующий, но лишенный радости. Праздник, которому нет конца…       Не открывая глаз, он нащупал в кармане стальную фляжку с завинчивающейся крышкой, не без труда открыл, поднес к лицу. Из горлышка вырвалась маленькая радуга. Декстер сделал большой глоток сияющей золотистой влаги — вздохнул и с наслаждением потянулся, словно просыпаясь от тяжкого сна.       Живая вода действует! Уже неплохо. А что там с остальной добычей?       Торопливо заперев дверь, он выгрузил из карманов пригоршни драгоценных камней, извлек из-за пазухи ветку, сломленную с золотого дерева...       И испытал, пожалуй, самое сильное впечатление за сегодняшнюю ночь.       Сокровища, с таким риском добытые им в Подземном мире, одно за другим почернели и рассыпались в прах.       - Ее высочество вместе с… э-э… с будущим мужем ее высочества изволили уединиться под сенью струй.       - Где?!       - В саду, ваше величество. В беседке у водопада.       - Там же солнце!       - Ее высочество изволили заметить, что разговор предстоит строго конфиденциальный, а у дворцовых стен, как известно, имеются уши.       - Так-так… - На лице короля отражалась надежда пополам с опасением.       - Но, если ваше величество прикажет, можно скрыть в ближайших кустах отряд гвардейцев...       - Не надо! Не спугните! Боже мой, она сама, сама вышла на свет! Невероятно! Вдруг у него получится?       - На месте вашего величества я бы вообще не стал оставлять ее высочество наедине с этим… - Тут церемониймейстер пожевал губами и умолк, понимая, что у короля просто нет иного выхода.       Кто бы знал, что главным препятствием в нелегком деле избавления принцессы окажется сама принцесса!       Удивительно, но первую часть плана она приняла практически на ура. Сначала, разумеется, поахала, поужасалась, сообщила, что не может поверить и не может себе представить. Потом забросала Декстера вопросами о Подземном принце и его родне. Поужасалась еще минуты две. И согласилась.       Но вторая идея – даже не идея, а так, соображение – повергла ее в ступор.       - Нет, я так не смогу! – повторила она в четвертый раз, упорно глядя на носки собственных туфель, с железной решимостью в голосе. – Ни за что не смогу, потому что… ну, не смогу, и все!       - Да почему, черт возьми? Чего тут вообще «не смочь»?       - Потому что… ну, я просто не могу! Это же будет скандал!       Кажется, принцесса сама понимала, что этот аргумент не слишком убедителен. Лицо ее раскраснелось, губы дрожали – выглядела она сейчас глубоко потрясенной... и абсолютно живой.       - Напомни мне, пожалуйста, - с тяжелым вздохом начал Декстер, - кто здесь не далее как две недели назад поехал в чужую страну… Хотя нет, перед этим ты еще уломала отца – подозреваю, задача была не из легких. Так вот: приехала в чужую страну, сняла там, на минуточку, висельника с виселицы и объявила, что выходишь за него замуж. При большом стечении народа. Что это было?       - Глупость! – сердито отрезала Эльза.       - Да! То есть нет. Гм... Это был смелый, решительный поступок! И, само собой, большой скандал.       Некоторое время принцесса обдумывала эту новую для себя мысль, а затем решительно заявила, что это было совсем, СОВСЕМ другое дело.       Декстер понял, что такими темпами не уберется из дворца и до будущего года.       - Послушай, детка, - сказал он резко. – Это тебе нужно – не мне. Я-то в любом случае завтра буду уже за тригонской границей.       От взгляда, которым наградила его принцесса, у сентиментального человека могло бы разорваться сердце. Но Декстер сентиментален не был.       - Мне здесь по-любому не жить. Не доберутся до меня упыри – так доберется твой папаша. Я таких знаю, он скорее удавится, чем станет делиться королевством. Это твоя история, а не моя. Твое проклятие – тебе и решать, что с ним делать. Все очень просто. Нравится тебе этот упырь – отлично, выходи за него. В конце концов, почему нет? Не нравится – не выходи.       Снова томительная пауза.       - Если бы я только не была совсем одна… - жалобно проговорила наконец принцесса. – Если бы просто знать, что ты где-то рядом, что ты на меня смотришь – тогда я бы ничего не боялась…       - А с чего ты взяла, что где-то рядом меня не будет? – усмехнулся Декстер.       В отдалении, со стороны дворца, послышался шум и встревоженные голоса.       - Что это? – воскликнула принцесса.       - Это… - Декстер прислушался. Похоже, его прощальный визит в королевскую сокровищницу не прошел незамеченным. – Это значит, что мне пора. Так… Про грим все поняла? Справишься сама?       - Справлюсь.       - Про воду помнишь? Повтори.       - Мертвую воду не пить, только делать вид. Живую пить утром и вечером по паре капель, больше не надо, а то…       - Пропалишься.       - А то пропалюсь, - послушно повторила принцесса.       - Молодчина! Все у тебя получится, вот увидишь. Удачи тебе, детка. Пока.       - И тебе удачи, Декстер, - дрогнувшим голосом проговорила Эльза.       Голоса звучали все ближе. Мгновение поколебавшись, он наклонился к ней, легко поцеловал в губы – и бросился бежать.       Принцесса провожала его взглядом, пока он не перемахнул через ограду и не скрылся из виду. Потом опустилась на скамейку и глубоко задумалась.       Суета, поднявшаяся во дворце из-за сбежавшего жениха, ее почти не трогала. За сегодняшний день она узнала о себе много нового – и в самое ближайшее время ей предстояло узнать гораздо больше.       - Идет, идет! - послышались голоса в толпе.       Кафедральный собор Тригонии был полон народа. На скамьях у алтаря сидели почетные гости — властители соседних королевств и местная знать, все в роскошных траурных одеяниях; простонародье толпилось ближе к дверям.       Невесту, как полагалось, ввел под руку отец. Король едва передвигал ноги; казалось, за последний месяц он постарел на двадцать лет. Принцесса в черном подвенечном платье с тяжелым шлейфом скользила к алтарю бесшумно, как привидение; лицо ее скрывалось за плотной вуалью.       Дворцовый церемониймейстер, с торжественно-скорбным лицом, шагнул им навстречу; в руках он держал картину, скрытую покрывалом.       - Упыри-то дневного света боятся, - полушепотом объяснял своей соседке кто-то из гостей, - так что сейчас, значится, ее с портретом обвенчают, а уж ночью он сам за ней явится и заберет к себе.       - Бедняжка!       В толпе послышались перешептывания и вздохи; многие утирали слезы. Церемониймейстер откинул завесу с портрета — и зрители дружно ахнули. Каждый из них видел Подземного принца по-своему — но на всех (или почти на всех) с холста смотрело отвратительное чудовище.       Принцесса подняла вуаль. На щеках ее играл нежный румянец, в лице читалось волнение и решимость. Теперь из задних рядов донеслись громкие женские всхлипывания: невыносимо было думать, что эта прекрасная юная девушка, такая цветущая и свежая, достанется живому мертвецу.       Послышались торжественные звуки органа; церемония началась.       - Кто отдает эту женщину? - вопросил старик епископ.       - Я отдаю ее, - еле слышно проговорил король.       - Принцесса Эльза, согласны ли вы стать женой Принца Подземной страны?       - Не согласна.       - Что?!       Мертвая тишина воцарилась под сводами собора — и в тишине звонко прозвучал голос девушки:       - Почтенные гости, будьте вы все нашими свидетелями! Мой отец поклялся отдать меня в жены Подземному принцу — и свою клятву только что сдержал. Но я ни в чем не клялась. Я не хочу быть его женой — да и не могу, ибо обручена с другим человеком.       Несмотря на остроту момента, отец-король не выдержал:       - Как?! Ты об этом бродяге, который обокрал нас и сбежал?       Наступило молчание; многим показалось, что принцесса ищет глазами кого-то в толпе.       - Как бы там ни было, - коротко вздохнув, ответила она наконец, - но Декстер Пойнт — мой жених, и я намерена ждать его и хранить ему верность. Так что венчание не состоится. Не тревожься, отец, - добавила она, - когда Принц придет за мной, я сама все ему объясню.       С наступлением вечера принцесса заперлась у себя в спальне. Вот уже несколько часов она сидела неподвижно, словно погруженная в сон наяву — спиной к зеркалу, держа на коленях портрет своего подземного жениха.       В отдалении послышался бой часов. Одиннадцать, двенадцать... Тринадцать. Эльза не оборачивалась.       Из-за спины повеял ветерок, прохладный и сладкий, с едва уловимым запахом тления. А вот и голос, звучащий сладостной музыкой:       - Любовь моя! Я пришел за тобой.       Принцесса обернулась. Он стоял перед ней в зеркале — еще прекраснее, чем прежде. Стройный золотоволосый юноша с сияющими глазами и улыбкой победителя, воплощение молодости, блеска, силы, самого Света; за один взгляд на него не жаль и умереть.       Улыбка его стала еще нежнее, когда он увидел ее изуродованное лицо.       - Ты ждала меня! - проговорил он. - Напрасно эта девчонка в последний миг попыталась взбунтоваться — нас двоих ей не одолеть. Неужто и вправду влюбилась в этого мошенника, что так жестоко ее обманул?       - Почему же обманул? - задумчиво ответила принцесса. - Он ведь не обещал любить меня, или оберегать и защищать от тебя. Сказал, что поможет мне освободиться от проклятия — это и сделал.       Сияющая улыбка Принца застыла — и исчезла, когда принцесса, протянув руку, взяла со стола влажную губку и провела по мертвой половине своего лица.       - А ты и не замечал, что весь последний месяц с тобой на балах танцевала живая Эльза, а не мертвая? - Губка, вместе с трупными пятнами, полетела на пол. - Что же, выходит, живая я оказалась ничуть не хуже? Или ты был так поглощен собой, что не заметил разницы?       - Но...       - Нет, Декстер меня не обманул, - улыбнулась девушка. - Незамеченным спустился он в Подземный мир, объяснил мне, что там происходит, оставил склянку живой воды. И посоветовал в следующий раз сойти вниз в ясном рассудке, защитившись от твоих чар. Открытыми глазами взглянуть на твое королевство — и самой решить, с кем я хочу остаться, с живыми или с мертвыми. Весь этот месяц я смотрела, думала, выбирала — и сделала выбор.       - Ты же обещала!..       - Обещал мой отец. Я тебе ни в чем не клялась.       - Ты обязана исполнить договор! Иди ко мне!       - Приди и возьми, - усмехнулась принцесса ему в лицо. - Что, не можешь выйти из зеркала? Вся ваша власть призрачна: и сокровища ваши, и силы в нашем мире обращаются в прах. Все, что вы можете — заманивать к себе людей, соблазнять их, запугивать, морочить голову, заключать с ними сделки и обращать в свои орудия или в пищу. Но мое королевство сильнее твоего, и у тебя нет власти надо мной.       Изумленный, ошарашенный, разгневанный, Принц сейчас выглядел почти живым.       - Как же так?! Вспомни, что мы можем дать тебе: вечная жизнь, молодость, красота...       - Красота у меня и так есть. Быть может, не слишком много, но мне хватит. А жить я собираюсь долго и счастливо, но не вечно.       - Неужели же ты меня больше не любишь? - Нежному зову в его голосе было почти невозможно противостоять.       Принцесса шагнула к зеркалу. Теперь они стояли почти вплотную друг к другу.       - Люблю, - тихо, словно бы удивленно ответила она. - Я знаю, что ты чудовище, маска, за которой нет лица — и все же какая-то часть меня по-прежнему рвется к тебе. И его я тоже люблю, - добавила она, бросив быстрый взгляд куда-то в сторону. - Но принадлежу отныне только себе самой.       Принц пошатнулся, словно от пощечины; прекрасное лицо его стремительно и страшно изменялось.       - Что ж, любовь моя, - прохрипел он, - мы еще встретимся! Кто побывал у нас хоть однажды, уже от нас не избавится! Остерегайся зеркал!       - Разумеется, встретимся, - спокойно ответила принцесса. - Хотя бы потому, что у тебя в плену остались двенадцать душ, погибших из-за меня. Но встретимся мы, когда я захочу, и на моих условиях.       И, выбросив вперед левую руку в перчатке, со всей силы ударила кулаком по зеркалу. Осколки со звоном посыпались на пол; Принц исчез.       А что же Декстер, спросите вы?       А для него все обернулось как нельзя лучше.       Вернувшись из Тригонии, он объявил себя магом и целителем, посмертным учеником прославленного доктора Параскельса. Реклама громогласно извещала, что доктору Пойнту удалось обмануть саму смерть и вернуться из мира мертвых невредимым — так что теперь он готов поделиться сокровищами Подземного мира со страждущим человечеством за умеренную плату.       Ясно было, что это какое-то очередное мошенничество; но разоблачить Декстера никак не удавалось. Ученые доктора всех десяти королевств изучили его диплом чуть ли не под микроскопом — и вынуждены были признать, что подпись доктора Параскельса на пергаменте настоящая. Мало того: от «Эликсира жизни» — сомнительной на вид жидкости светло-желтого цвета, распространяемой по заоблачной цене — даже безнадежные больные по-настоящему выздоравливали.       Так что теперь Декстер сделался важным господином и ни в чем не знает нужды.       Правда, после пятого или шестого похода в Страну мертвых упыри что-то заподозрили — и на следующий раз у Двух Источников его встретила засада. Еле он ноги оттуда унес! Но ничего страшного — накопленных запасов живой воды (тем более, сильно разбавленной) хватит еще лет на пять бесперебойной практики, а потом можно будет и уйти на покой.       Вот только...       Похоже, частые путешествия между мирами не проходят без последствий.       В последнее время Декстеру стало как-то очень не по себе. Развлечения наскучили, люди начали раздражать, яркий солнечный свет резал глаза, сама жизнь опротивела, словно подернулась мутной серой пленкой. По ночам его мучили дурные сны; он выныривал из сна, задыхаясь, словно из омута — и не мог вспомнить, что видел.       Пробовал принимать собственный «эликсир» — но скоро обнаружил, что все увеличивает и увеличивает дозу, а результатов нет.       А недавно утром, во время бритья, Декстер вдруг увидел себя в зеркале... двадцатилетним.       Точнее, так ему показалось в первый миг. В следующую секунду он сообразил, что никогда — тем более, в свои двадцать лет — не был и не мог быть таким безупречным лощеным красавчиком.       С таким бледным, жестким, холодным, как мрамор, лицом.       С такими голодными глазами.       С тех пор он остерегается зеркал.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.