Иногда ошибка может стоить сердца

— Вы видели ту парочку? — громко «шепнула» одна из девушек подругам. — Ну, видела. А ты видела, какой у неё животик? — с завистью проговорила другая, попухлее. — Какой живот? — Вот именно! Никакого живота, просто идеал! — Ой, да ладно, «живот», — недовольно проговорила третья. — А вы видели, как они самозабвенно целовались? Как прижимал он её к себе. Ах! — Нет, ну, романтик в своём репертуаре, — пошутила над ней подруга. — Да ладно тебе, жалко, что ли? — заступилась первая. — А парень такой мутный: в капюшоне да в подворотне… Брр… — Ну, это же романтично, — опять восхитилась третья. Когда балагурщицы прошли, Рик понял, что это неподходящее место для того, что он задумал. Быстро пораскинув мозгами, лучшего места, чем квартира, он не нашёл (да, не блещет умом пацан). Даже не дождавшись, пока девушки уйдут подальше, он шепнул блондинчику что-то вроде: « Не вырывайся, милый», и, схватив крепко за руку, бегом отправился по направлению к дому. Мысли, что парень может сбежать, у него не возникало. Не вырвется, а если даже вырвется, то он его догонит и припугнёт. Всё-таки слабоват парень. А зря поспешил: услышав бег сзади, болтающие подружки обернулись. — Да они же оба парни!!! — не удержалась первая — самая голосистая. — Так… так они… геи?! — вторила та, что пышка. Третья промолчала, лишь восхищённо смотрела на убегающих парней. — А где же твоё «как мило» или «какая романтика»? Ты же вроде обожаешь «этих», — съязвила, не удержавшись. — А, Маша? — Если я яойщица, это ещё не значит, что я обожаю всё и вся, что в голубом цвете, — всё-таки обозлилась на неё Маша. А парни в то время уже скрылись за углом. Бегать со стояком неудобнее, чем, наверное, на руках. Ничего, пробежка поможет. Ведь поможет, да? Рик ускорил бег, хотя и так, по мнению плетущегося сзади, он летел как метеор. Кровь стучала в висках от страха и бега. Они пробежали всего сотню метров, а у Максима уже спёрлось дыхание. И только сейчас он заметил: мля, да у него стоит! Какого?! Это от парня-то? От маньяка-то? Главное, чтобы тот не заметил. И куда он его тащит? Чёрт, никак не угнаться за «Форестом». Какая-то картина выходила выдающаяся: два парня за ручку, ночью, бегут по почти пустым улицам со странной походкой. Давно загорелись фонари — единственное освещение в эту безлунную ночь. Конец отступления, и они уже дотащились до какого-то дома. Подъезд. Но ещё этажи по лестнице. Зачем нужен лифт? Он для слабаков. Наконец-то, дверь квартиры. Девять этажей — фигня. Пока Рик наскоро открывал её и по-прежнему железной хваткой держал запястье жертвы, тот уже в двадцатый раз за вечер мысленно пообещал, что точно станет заниматься спортом и начнёт с бега. Выступающей проблемы больше не было, но появилась другая — квартира?! Когда Рик заходил в квартиру, у которого, кстати, даже дыхание не сильно участилось, он за спиной слышал спёртое «ха-ха». От чего у него заиграло воображение и снова начало приятно тянуть внизу живота. Он сходил на кухню, налил себе и, сжалившись, парню в коридоре, а когда вернулся, нашёл того сидящим на полу и продолжающим надрывно дышать. На всякий случай он глотнул ещё и протянул парню. Тот взял её дрожащими руками, и, нечаянно, коснулся пальцев неизвестного и находящегося всё ещё в капюшоне парня. Рика как током поразило, и разряд от пальцев проследовал дальше к позвоночнику. Он почувствовал, как кровь вскипает с новой силой. Не дав ему времени испугаться, Рик вновь схватил за руку и потащил в свою спальню. Брошенный на кровать, Максим только сейчас понял, где он и что происходит. Он уже хотел встать, как его удержала жаркая ладонь на груди, прижимающая парня к кровати. В комнате было темно. Задёрнутые шторы еле-еле пропускали свет фонарей. Но Рик видел всё, даже испуг на лице прижатого к его кровати блондина. Это только сильнее распаляло его. Неожиданно захотелось вновь почувствовать шёлк кожи под пальцами и услышать эти стоны. Рик целовал губы, шею, грудь, попутно стаскивая кофту и прижимая слегка рыпающегося к кровати парня, закрепляя свои права на владение этого тела. Все мысли испарились. Сейчас он хотел только одного, хотел неистово, быстро, безжалостно. Но сдерживая себя, просто играл с нежной кожей на шее, издеваясь над её хозяином. У Максима кружилась голова. Он не мог уйти, выбраться как физически, так и в глубине себя. Не мог отказать, заткнуть мысль, что всё это повторяется, а он не может ничего сделать. Беспомощен, как младенец. Просто сдался на милость сильнейшего. Он слышал собственное судорожное, хриплое дыхание. Рука Рика прошлась по плоскому животу, спустилась на ремень. Звяк — ремень на полу. Пальцы забираются под штаны. У парня уже стоит. Возбуждённую плоть отделяет от нахальных пальцев только ткань боксеров. Не преодолевает последнюю оставшуюся преграду, играя с нервами парня и его членом. Мягко водит вверх и вниз по стволу, а у самого дыхание перехватывает от мучительного, тянущего, какого-то странного, садистского удовольствия, когда жертва подбирается, сжимаясь и пытаясь сдержать тихие стоны. Забавляет сопротивляющийся взгляд голубых глаз. Сразу пытается спрятаться, видно пылающее лицо в изгиб локтя. Нет уж! Рик хватает свободной рукой за запястья и заводит за голову, стягивая верёвкой. Дыханием касается ключиц, заставляя покрываться мокрыми мурашками. Взгляд скользит по напряжённому телу. Майка давно взмокла и прилипла к спине. Уже не сдержаться. Стаскивает с жертвы штаны вместе с бельём, поднимает колени. Вид потрясающий. Закинутые за голову руки. Измученный стояк, который тот пытается скрыть. Мило. Рик смазывает пальцы смазкой, взятой из прикроватной тумбочки. Почему-то он захотел её купить. Где-то внутри что-то протестует, так тихо-тихо, и наглухо затыкается — желание сильней. Это желание непреодолимо. Невозможно с ним бороться. И не хочется с ним бороться. Скользкие пальцы проходят по внутренней стороне бедра — вздрог — и дальше к промежности, еле задев мошонку, касаются сжавшегося колечка мышц. Проникает. Уже не боится осечься, не то, что в первый раз. Туго. Горячо. Мокро. Не в силах удержаться, впивается в приоткрытые сухие губы, одновременно убыстряя темп рукой. Язык хозяйничает в чужом рту. Даже непонятно, кто наслаждается этим больше. Максим ворочается, сдвигает колени. Приятно и противно одновременно. Пытается вытолкнуть это из своего рта, пока что-то чужое, горячее играется с его языком. Второй палец, а язык всё ещё в неположенном месте. Нет, это его язык не там, не в том рту! Тот отлипает. Кажется, улыбается. Не видно. Играется. Почти приятно… но всё держится на уровне «почти». Опять принимается облизывать — теперь очередь сосков. «Убрал руки! Ну, когда же кончится эта пытка, такая сладкая, отчего становится только хуже?» Третий палец, знакомая ноющая боль. И резко наслаждение. Так резко вспыхнуло, как будто ударили битой, и всё поплыло. Это предательская точка, не сдержать стона. У Рика начинает покалывать кончики пальцев от возбуждения. Решил помучить, ага, как же, а кого трясёт? Вкуса кожи уже мало, а этот непонятный запах делает только хуже, закрывая разум пеленой. Член давно набух и жутко болезненно трётся об узкие джинсы. Самым чувствительным упираясь прямо под тяжёлый ремень. Всё, хватит, крыша уехала. С пошлым хлюпаньем выходят пальцы из ещё узкого тела. Рик еле сдерживает стон облегчения, наконец выпустив из плена член, без сожаления снимая штаны совсем. Трусы влажные от смазки, ну прям, как слюнявый подросток. Опять покалывание в пальцах. Раздвигает колени, ничего не соображающий неформал не реагирует, пока головка изнывающего члена не касается мокрой дырочки. Но уже поздно — входит. Мучая больше себя, чем кого-то ещё. Горячие, узкие стенки легко принимают плоть. Потрясно и даже больно, пальцы ног подгибаются. Дальше — глубже. Наращивая темп. Сладкая истома. Ногти царапают кожу на бёдрах, но медленно, ещё медленно. Максим давился стонами, уже физически зажимая рот. Маньяк навис над ним сверху, опаляя дыханием. «Не может сопротивляться. Это не страх и не желание. Тело не двигается, и только внутри что-то бесится, долбится об стены, не желая сдаваться. Стенает, воет, рвется, захлёбываясь в ужасе». Максим закрывает глаза. Нет, так не пойдёт. Не может быть так приятно, только от того, что кто-то тебе вставляет, особенно Он. Рука стискивает покрывало. Он подался навстречу. Ещё и ещё. Внутренняя неприязнь превращается во внешнюю, даже возбуждение, капканом сковавшее низ живота, спало. Резкие толчки приносят скорее что-то отвратительное, нежели притягательно-жаркое. И уже болезненные хрипы и стоны отдавались от стен. Рику казалось, что это он начал вбиваться в это неподатливое тело. Но, когда понял обратное, было уже поздно. Скрытые садистские желания уже заполнили все его мысли. Стало невыносимо жарко. Пот стекал по влажной спине дорожками. Волосы были как после душа. Чёртов капюшон. Стоны распаляли. Но где-то внутри опять забастовало, уже сильнее, не давая насладиться действом. «Это неправильно», — кричит естество. «Что ты творишь?» — спрашивает разум. «Остановись!» — дала подзатыльник совесть. Очнувшись, как от дурмана, он больше не собирался потакать извращенским мыслям. Рик перехватил, хоть с неким разочарованием, ногу блондина себе на плечо. А вторую отвёл в бок себе за бедро, не давая тем самым двигаться обнаглевшему парню. И под новым углом, уже медленнее или даже проникновеннее, стал вновь вставлять, не забывая задевать чувствительную точку. У Максима перехватило дыхание. «Нет! Ты не посмеешь! А-аах!». Начинает вдавливать, вбивать в кровать. Возбуждение с новой силой, уже не волнами — цунами, ураганами проходится по телу. «Нет!» — кричит всё внутри. «Заткнись», — отвечает нижний мозг. Слишком ярко и возбуждающе. — Прекрати! — сдавленный протест. Ответ — усмешка. За последнее время маньяк не произнёс ни слова. И эта ухмылка была оглушающей в тихой комнате. Максим не выдерживает, сжимает покрывало над головой, судорога по ногам. Член просто ноет, прося о разрядке. Маньяк наклоняется ближе. Совсем близко. Дыхание в районе шеи, рука возле головы. Хватает Его за руку, впиваясь ногтями. Боль в запястье лишь распаляет Рика, как и снова ударивший в нос запах, непонятный запах парня, смешанный теперь с запахом пота и секса. Всё это разбавляет коктейль кислотой, которая сильней ударяет в голову. Рука непроизвольно тянется к чему-то твёрдому и скользкому, упирающемуся в его живот. Сдавливает. Раздаётся сдавленный, почти кричащий стон. Последняя капля в этом химическом коктейле «Молотова», текущем вместо крови, и сжавшиеся мышцы вокруг члена Рика, и он кончает прямо внутрь, наваливаясь сверху. Тяжёлое дыхание. Оглушённая оргазмом жертва пытается выбраться из-под горячей тушки. — Э, нет… это ещё не всё, мой мальчик, — и всё-таки не смог сдержаться от «мой». Ведь это правда, да? Дыхание не могло уняться ещё долго, как и Рик. Насытившись до отвала своей жертвой, охотник оставил её. Уснувший почти сразу, парень сжался во сне, подогнув колени поближе к телу. Слабая попытка защититься. А Рик так и не смог лечь спать в грязную, измятую, местами порванную постель к горячему парню под бок. Он просидел всю ночь, хотя скорее раннее утро, ведь «легли» они поздно, на холодной кухне с остывшим кофе и размышлял. Часов в семь, когда надо было уже собираться на пары в институт, он, наконец-то, встал и вылил давно остывший кофе. Он пошёл в спальню с задёрнутыми шторами. На кровати мирно спал голый парень, укрывшись покрывалом в пятнах. В комнате до сих пор пахло сексом, но уже слабее. Рик отодвинул шторы и открыл окно. Растолкав парня, отправил его в ванную. А сам вернулся на кухню и налил ещё кофе. Всё опять болело. Зад саднило, но не так, как в первый раз. Появилась апатия. Искупавшись — о, ужас, он же весь в сперме — завернулся в первое попавшееся полотенце. Максим вышел из ванны, быстренько направился в комнату, не хотелось больше с ним встречаться. Но по пути его успели перехватить. Ванна находилась рядом с кухней. Когда он вышел, его сразу позвали. «Молиться уже поздно. Что тому надо? Ещё помучить захотел?» Повернувшись, зашёл на кухню. Маньяк сидел за дальним концом стола. Теперь его было более отчётливо видно. Но немного. Единственное, что можно сказать — он молодой, не больше двадцати пяти лет, и всё. Ему дали знак садиться. В одном полотенце, со стекающими с волос каплями воды, он, кряхтя, сел на многострадальный зад. Молчание. Ожидание. «Ему, похоже, нравится».  — Ты не такой, как все. Я в замешательстве. Наконец-то, заговорил. Этот голос — низкий шёпот, но на удивление громкий. Пугающий, словно кто-то пришёл из самых недр преисподней. Даже не верится, что такой голос может принадлежать этому субъекту. Брр… пугающе. Что Он хочет?..