Звездочка моя

Встреча с преподавателем, тучным бетой по имени Стэн, прошла… мимо. Мири мыслями был далеко от светлой комнаты, которую ему выделили для занятий. Детские книжки с картинками, разложенные по столу, яркие карандаши, бумага отменнейшего качества – все это час назад могло бы порадовать и удивить юного омегу, но не сейчас. Управляющий, искавший молодого господина по всему дому, не сразу догадался заглянуть в ванную, где и обнаружил заплаканного, растерянного и испуганного Мириэлиля. До приезда учителя оставалось всего ничего времени, а мальчик отказывался выходить из своей комнаты и никакими уговорами, посулами и прочими средствами убеждения Эш не мог заставить мальца прекратить истерику и взять себя в руки. Исчерпав все аргументы, припечатал прописной истиной – Старший имеет право, а дело младшего – держать лицо и делать вид, что ничего не происходит. Мири, шмыгнув носом, смирился. Наверное, стоило взрослеть и не тешить себя пустыми надеждами на счастливую и дружную семью. У аристократов, видимо, все было устроено по-другому, и только боги знают, насколько тяжело живется омегам в их доме. Трудно было это осознать, принять и сделать правильные выводы. Просто Генералу нужен был молодой мальчик, чтобы дать здоровое потомство и держать рот на замке в обмен на своё сытое существование. Котенок был уверен, что ничего, кроме детей от него не ждут. Беспроблемный инкубатор - не более. Стэн что-то вещал, разъясняя структуру уроков, методику работы, бросал редкие строгие и несколько пренебрежительные взгляды на грустного, зареванного ученика и недовольно кривил губы, посчитав, что мальца усадили за занятия насильно. Больше всего бету печалил тот факт, что результат будут спрашивать с него, а не с нерадивого подопечного. Тяжело вздохнув, учитель огласил расписание, по которому будет посещать дом, и поспешил откланяться – было очевидно, что толка не выйдет из всего этого. По крайней мере, сегодня. Мири ушел в комнату, закрыл дверь и повалился на постель. Бьёрна не было дома неделю. Мальчишка отказывался есть, похудел, побледнел и не выходил из комнаты. Утром приходила прислуга, вела его в ванную, намывала, рядила, как куклу, в платье, заплетала волосы и оставляла сидеть у окна. Он ждал. Каждый день. Вскакивал и мчался к дверям, стоило только услышать голоса во дворе. Но то были либо учитель, либо торговец, либо вообще кто-то посторонний. Те, кого видеть не хотел. Стэн, прождав несколько раз ученика, больше не приезжал и попросил уведомить, когда молодой господин поправится и будет готов к занятиям. К концу недели омежка уже не хотел видеть даже Бьёрна. Не хотел ничего. Да и чувствовал себя очень странно – все раздражало, внезапно проснулся просто волчий голод, который не мог ничем заглушить и даже настырность и упорство, из-за которых отказывался есть до этого, оказались бессильны. Шипел и огрызался, делал все назло Эшу и вел себя просто отвратительно. Управляющий только внимательно всматривался в своего господина и отсылал то одного слугу на поиски хозяина, то другого. Маленький и тихий котенок превратился в фурию. Барс вернулся глубоким вечером, когда солнце уже почти исчезло за горизонтом. Мири заканчивал поздний ужин с столовой и даже с места не сдвинулся, хоть и понял по поднявшейся суете, что хозяин изволил прибыть. Управляющий тоже ушел следом за всеми, оставив котенка в столовой одного. Мальчишка, еще недавно грозно сопевший сам не совсем понимая почему, расплакался, отодвинув от себя чашку с молоком и тарелку с недоеденной булочкой. Что там ему говорил Эш? Сделать вид, что ничего не замечает? Что не было недельной отлучки мужа? Что так и должно быть? Будь Мири сейчас в лавке торговца тканями, его мужем, устроил бы знатный разнос. Тем более, что настроение весьма располагало к баталиям. Только вот Бьёрн был далеко не мелким дельцом, а генералом императорской армии, побывавшим в сотнях боях, отправившим на тот свет десятки душ. Благородной омеге не пристало устраивать сцены. Или, быть может, напомнить ему откуда в доме появился Младший? Вернувшийся в комнату Эш, тактично откашлялся, обращая на себя внимание. -Господин, хозяин просил передать, что его вызывают по неотложному делу в столицу. Что-то срочное… Через полчаса уедет. Хотите увидеться с ним? – не очень уверенно спросил, а котенок лишь покачал головой, отказываясь от столь «соблазнительной» возможности. Бьёрн уехал, а через два дня Мириэлиль погрузился в еще больший ад, чем мог себе представить. Течка пришла внезапно для него, но ожидаемо для прислуги. Все альфы, бывшие в штате особняка, отправились в увольнительную, а Эш срочно послал за лекарем. Мальчик мучался, тихо поскуливая на смятой постели, почти не на минуту не останавливаясь искал положение поудобнее, но чувствительную кожу жгло от любого контакта с чем бы то ни было, между ног стало влажно, скользко и отчаянно хотелось… повторения первой ночи с мужем. Каким бы плохим, жестоким и эгоистичным он ни был, но только при одном упоминании о нем хотелось выть. Сначала сдерживался, но на вторые сутки безумного метания – выл, отчаянно и бесстыже пытался справиться с похотью, рыдал и кричал от боли, когда живот сводили спазмы. Не в силах больше вынести душераздирающие крики, скулеж, мучения юного господина, Эш послал за лекарем. Тот лишь поцокал языком, напоил мальчишку лекарством и тяжело вздохнул. За дверями спальни, в непривычно воцарившейся для последних дней тишине, врач дал неутешительное заключение – если первая течка омеги проходит так тяжело, то, скорее всего, имеет место быть какая-то патология. Возможная беременность ставилась под знаком вопроса. Дабы не травмировать омегу, эскулап дал ему настойку, прерывавшую течку раньше срока. Все равно толка никакого – альфы рядом нет и не предвидится. Мири проспал двое суток. Он даже не просыпался, пока его купали, переодевали, перестилали постель и проветривали комнату. Исхудавший, бледный, с синими кругами под глазами, мальчик выглядел весьма удручающе. Эш ходил, цыкая на подчиненных, и то и дело выглядывал в окна, выходившие во двор. Если первые дни течки котенка он еще ожидал хозяина, то потом просто уже не мог позволить ему мучаться. Ослабевший, с потухшим взглядом, спутанными волосами, мальчик вызывал лишь жалость и желание отчитать Бьёрна. Ведь знал же, что день не за горами, предупреждали, но нет… Видимо, дела были неотложными, раз сорвался, даже и часа не побыв в собственном доме. Бьёрн ворвался в комнату дремавшего омеги ураганом. Нос дразнил едва ощутимый запах течки и, как бы ни старались слуги, полностью убрать его не удалось. Шумно втянув ноздрями волнующий аромат, барс сдернул с постели покрывало и резко подтянул за ногу испуганно сжавшуюся жертву к себе. Кружева сорочки с треском разлетелись в разные стороны, от оплеухи голова мотнулась в сторону, и омега видел только налившиеся кровью глаза своего мужа, искаженное похотью лицо. А потом резкая боль пронзила тело и из глаз брызнули слезы… Отчаянный крик прорезал тишину и Мири вскочил, мокрый от липкого холодного пота, беспомощно заозирался, подтягивая к себе одеяло. Сон. Просто кошмар. Еще бы только унять дрожь во всем теле и как-нибудь добраться до ванной. Ненавидел в себе эту слабость, за то, что с ним обращались как с маленьким несмышленым младенцем – обтирали влажными полотенцами, кормили с ложечки, интересовались пожеланиями, а Мири просто хотел спать. В тишине и спокойствии, чтобы вокруг не толкались посторонние, чтобы дали ему возможность прийти в норму. Просто немного пожалеть самого себя и выплакаться, облегчить скопившуюся в душе обиду и боль. Мириэлиль ждал возвращения благоверного с затаенным страхом. Благодаря уходу Эша и прислуги мальчик шел на поправку, уже третья неделя в одиночестве? Радоваться бы, да не отпускает сердце тягучая тоска. Все с самого начала пошло не так. Зачем только так поступать? Зачем брать в дом омегу и, не проведя с ним и месяца, бежать к другому? Разве чем не угодил? Или просто у всех высокородных так принято? Платья, ранее одеваемые с трудом, теперь великолепно сидели на Младшем, подчеркивая его хрустальную красоту. Мири, хоть и происходил из низов, походил на дорогую статуэтку, сделанную руками умелого мастера. Изрядно похудевший, с огромными глазами, словно два озера на бледном лице и яркие, коралловые губы. Эш искренне радовался, что их дом в достаточном отдалении от центральных улиц и Генерал не вел светский образ жизни, что означало отсутствие нежданных гостей и, соответственно, ненужного внимания. Конечно, мало кто решился бы увиваться за Младшим самого Бьёрна Сноута, но быть уверенным на все сто было бы слишком опрометчиво. Омега, наконец, начал занятия. О муже не спрашивал, а управляющий тактично ничего не рассказывал. Мири просто жил, опасаясь каждого вечера и каждого утра. Учитель не сказать, чтобы был очень доволен своим подопечным – наука давалась ему с трудом. Порой котенок был слишком рассеянным из-за бессонниц, но всегда тихим и покорным, словно Стэн был Старшим. Мальчик боялся сделать ошибку и получить неодобрительный взгляд. За эти три недели он начал бояться всего, стал дерганным, нервным, пуганым. Наверное, за всю свою недолгую жизнь не перепадало столько переживаний, сколько за эти дни. Ему не хватало уверенности в завтрашнем дне, опоры, крепкого плеча, на которое можно было бы опереться. Почти что подросток, глубоко одинокий и несчастный в полупустом чужом доме. Брошенный и обманутый. Забытый. Мири слышал о чем судачили слуги и по обрывкам мог предположить, что муж неплохо проводит свое время при дворе, в компании высокородного любовника. Горько становилось на душе. Нечего, конечно, было ждать взаимной любви, но и ловить на себе то жалостливые, то презрительные взгляды тоже не особо хотелось. Да и сам, что греха таить, не любил, но мог бы попытаться! Хотя бы уважать своего супруга, его заслуги перед Императором. Гордиться, в конце-концов. Но ведь не хотелось. Ничего.