Правила боя

Чтобы выиграть, Бет Хармон не нужны фигуры — только транквилизаторы и несколько глотков виски прямо из горла бутылки, пока воздуха в легких не перестает хватать, а ноги предательски не ослабеют, заставляя комнату кружиться. Собственный разум не так надежен, как таблетки и алкоголь: ферзь рвет потолок с изнанки и грозно нависает над королевой-сироткой, успевшей отвыкнуть от своих пьяных снов, а зеленая пилюля приятно жжет язык. В двадцать пять матчи становятся все скучнее и проще, в двадцать шесть у девчонки сплошные глупые проигрыши, а в двадцать семь возвращается старая зависимость от лекарств. В двадцать восемь Хармон играет со Смирновой в Риме — ни одна не уступает сопернице ни на йоту, ни на клетку. Елене сорок пять, и Бет прикидывает свои (скромные при таком образе жизни) шансы дожить хотя бы до этого возраста; она чувствует себя почти свободной накануне вечером, когда смывает в раковину одну из зеленых таблеток, чтобы всего через час принять уже две, сорвавшись и накричав на зеркало. В мире за пределами шестидесяти четырех клеток не на что опереться — и, видит бог, не на кого. Смирнова похожа на черную — красную? да, правильнее «красную», — королеву, устало и грустно взирающую на пешки со своего конца шахматной доски. Хармон становится все сложнее сосредоточиться на фигурах, будто она тонет-тонет-тонет, захлебываясь мартини и отвращением к самой себе; если твой стакан наполовину пуст — значит, мало налили. После победы Елена сухо жмет американке руку, на безукоризненном английском благодаря за блестящую игру (конечно, не обнимает соперницу). Бет тупо смотрит в пол, будто ее с размаху ударили по лицу, и сжимает чужую ладонь в своей дольше, чем того позволяет хороший тон: вот и все, милая рыжая девочка, вот и все. Зеленые таблетки в аптечной банке стремительно кончаются впервые за несколько лет; стоя в ванной гостиничного номера, Хармон опрокидывает в рот целую горсть.