Эх, Емеля

<Их грозные лица, стройные голоса, унылое выражение, которое придавали они словам и без того выразительным, — все потрясало меня каким-то пиитическим ужасом>. Их было много. Опасных бродяг, примкнувших к предателю. Что же их в нем цепляло и почему они и я оказались здесь? В этом грозном, маргинальном мужчине определенно было что-то привлекающее и харизматичное. Слушая его, хотелось верить всему, что звучало из его уст. Гости выпили еще по стакану, встали из-за стола и простились с Пугачевым. Я хотел за ними последовать, но Пугачев сказал мне: «Сиди; я хочу с тобою переговорить». Мы остались один на один. Затем последовало несколько минут молчания, в течение которых мы оба пилили друг друга взглядом, стараясь, видимо, что-то разглядеть. Сидели мы друг напротив друга, обожаемый "царь" сидел во главе, запрокинув ноги прямо на стол. Вдруг, приняв естественное положение на троне, Емеля встал из-за длинного стола и начал медленно идти мне навстречу. Нужно признать, в такие моменты любой готов был поверить, что перед ним не кто иной, как царь – настолько величественным и царственным выглядел он снизу. Я не мог пошевелиться из-за приближающегося демонического мужчины, а потому просто максимально вцепился в низенький стул, на котором удостоен был сидеть весь вечер. Так, обойдя стол, Пугачев приблизился ко мне в плотную и навис над моим лицом, обхватив подбородок ладонью. Клянусь, я мог чувствовать его размеренное дыхание… Что касается моего, кажется, я не дышал от потрясения и волнения вовсе. – Чего замер, или ты не веришь, что я великий государь? Отвечай прямо. В молчании послышался волнительный глоток. Я колебался. Что я мог выбрать в этот момент: честь или жизнь? Честь или жизнь, честь или притворство, честь или колдовство? – Я не знаю правды, сам понимаешь, Емеля.. честь для меня.. Обрывки слов о присяге потерялись где-то в мягких, тонких губах. Совершенно не сообразив, что происходит, я успел наткнуться взглядом на напротив стоящего Емельяна. Глаза его были сожмурены, но зрачки заметно бегали, скорее даже катались, по прикрытому веку. Брови были нахмурены, как при решении сложной задачи, в смятении или даже неуверенности. По прошествии секунд пятнадцати по ощущениям, глаза мои начали закатываться, и только тогда я ощутил вверху спины теплые, большие ладони. Дьявол скользил своими тонкими и длинными пальцами по спине, переходя на мою шею. Я старался дышать, но это состояние не казалось таким противным. Наконец, осознав ситуацию, я нашел в себе силы отодвинуть голову от Емельяна. – Кто же я таков, по твоему разумению? –Эх, Емеля, ты явно не знаешь что натворил.. В моих руках оказались щёки бродяги. Недолго думая, я притянул его к себе с огромной долей смущения. Опьяняющее чувство наслаждения захлестнуло меня, не знаю, согрешил ли я, но ощущал я себя не жертвой хищника, а скорее подвластным искусителю существом, наконец пробудившим свои истинные желания. Видимо, этот хищный зверь принял спонтанный жест за согласие, ибо начал активно расстёгивать мою рубашку. Каждое движение приносило уйму красочных эмоциий, и вот, умелый язык, водивший уже по шее, сводил меня с ума. Расстегивая по пуговице, злодей спускался по груди все ниже и ниже, целуя каждый сантиметр кожи в буквальном смысле, пока не дошел до ограничивающего ремня. В штанах задохнулись и уже даже не просят о помощи любые упоминания о совести, чести и культуре, что, конечно, было им замечено. Что действительно меня поражало – так это абсолютно не смущённый и невозмутимый вид моего обожателя. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме, разве что, ожесточенно нахмуренных бровей и хитрой улыбки. –Видимо, придется изменить твое мнение,– сказал Пугачев, кладя руку на и без того разгоряченное тело. Пламя не покидало меня ни на секунду. Конкретно в эту минуту я не сожалел ни о чем, хотелось принадлежать этому мужчине. –Емеля.. для чего ты это делаешь.. –Ты и сам того хочешь, барин, я лишь исполняю твою волю,– продолжал Пугачев, расстегивая ремень. –Ты особенный, ты не притворный. –Тут мужчина сделался максимально серьезным внешне, но в его голосе появилось что-то нежное и интимное. –Я не встречал ранее таких людей и хочу, чтобы ты это знал. С этими словами он, немного отвлекшись от штанов, притянул к себе мою дрожащую руку и посмотрел очень… очень искренним взглядом, вынуждающим пойти на всё: довериться, расслабиться, отдаться. В этот момент я почувствовал одинокий поцелуй на своих костяшках. Я замер и не имел понятия, что отвечать, хотя хотелось бы оказаться чуть ближе, но страх преобладал. Терпение подходило к концу, а возбуждение к пику. Медлить более было нельзя – кто-нибудь мог войти. Когда не осталось никакой преграды между моим членом и этим томным ртом, мы замолчали. Я ощущал на себе пристальное внимание прищуренных глаз, этот хитрый, лукавый взгляд. Я впервые за месяц знакомства почувствовал себя равным по отношению к Пугачеву, даже нет, мужчина был фактически ниже. Несмотря на то, что я чувствовал духовное превосходство во время наших встреч, сейчас меня не покидало чувство привязанности и благодарности. Руки девать было некуда — я водил пальцами по краям рубашки Емельяна, пытаясь ухватиться за нее. По правде, меня беспокоила моя абсолютная нагота в сравнении с Пугачевым, полностью одетым за исключением расстёгнутой рубахи. Под дьявольской властью гладкого языка, который проходился уже почти по всей длине, я неосознанно раздвигал ноги все шире и шире, упрощая Емеле действо. Момент настал – Пугачев с разительным выдохом, наконец, взял его в рот без помощи рук. Я издал еле слышный, как мне казалось, стон, но он все равно получился довольно громким. Это повлекло за собой насмешливую ухмылку мужчины. Я и не заметил, как начал водить ладонями по чужой спине, по мягким тёмным волосам. Вероятно, каждая нервная клеточка моего тела пребывала в диком восторге когда язык моего обожателя проходился по всей длине, заканчивая характерным чмоком на невыносимо мокрой головке. С каждым новым движением горячего рта Емельяна все менее хотелось мне сдерживать стоны удовольствия, все более раздавалось постыдных, неприличных звуков, что, однако, только разжигало во мне пламя вожделения. Сделав заключительное массивное движение рукой, Емельян поднял голову. –Как ты, Петруша? –спросил он. Лицо его было красным, потным, темные волосы были более лохматыми, чем обычно. Емельян выглядел уже не так надменно, его лицо выражало преданность, а кому? Семнадцатилетнему мальчишке, такому неопытному и наивному? Нет, я знал, что такое честь и держался на приличном уровне при разговоре с людьми. Но тогда, с этим дерзким, чарующим мужчиной, открывались тайны моего сознания. Все меньше хотелось скрывать наслаждение и все меньше становилось стеснения. После молчаливого любования глазами, я, совсем осмелев, обхватил огромную спину Емельяна и впился ему в губы. В тот момент все преграды невыносимо мешали, даже раздражали, мне захотелось как можно быстрее освободиться от сковывающего белья Емели. –Стой! Ты же знаешь.. –, прохрипел Пугачев, с жаром оторвавшись от поцелуя. –Ты же знаешь мои.. принципы. Я не могу без согласия..– последняя фраза была сказана напорядок тише и скромнее. –Блять. – я дышал очень тяжело. –Да, да, Емеля, побыстрее, прошу тебя.. ,– адреналина, конечно, хватило ненадолго, и я вновь со смущением уткнулся мужчине в плечо с закрытыми глазами, ожидая действий.Емельян похлопал глазами в непонимании несколько секунд. Я ощутил на себе дрожащие, теплые губы. То был уже не страстный хищник, готовый наброситься на жертву, он был заботливым, влюблённым. Смягчив мой пыл своей искренностью, которую я видел так редко, Емельян отстранился, чтобы послушно спустить штаны. –У тебя ведь не было мужчины?– я зажмурил глаза и смутился ещё больше,– Петя! Не волнуйся, прошу тебя. Емельян поднес к моему рту два пальца, и я, послушно открыв рот, облизал их несколько раз, уже вряд ли соображая, что происходит. Он поднес средний палец ко входу и медленно ввел, дав мне сначала поудобнее устроиться на столе, насколько это было возможно. Ощущения пока были не из приятных, я жмурился, сводя брови и не понимая, чего ожидать. Постепенно, давая мне привыкнуть, сделал им круговые движения. Вскоре Емельян начал активно двигать, толкаясь все глубже и глубже, через несколько минут добавляя указательный. Вряд ли я бы пережил первые минуты, если бы не непрерывные поцелуи Пугачевым моей шеи, моих скул, моих щёк, от чего мне становилось несоизмеримо легче. Я захлёбывался от ощущений и только спустя некоторое время осознал, как сильно этот опытный мужчина старался сделать мне приятно и избежать любых проявлений боли при первом разе. И вот, наконец, я могу видеть его лицо. Такое напряженное, такое старательное, но все ещё сохраняющее свою привычную царственность. Емельян вновь протянул мне два пальца и я также, не без смущения, их облизал. Клянусь, я готов был дать ему подзатыльник за столь длинные прелюдии, но мой яростный порыв прервался ощущениями холодной головки возле входа. Чувство безысходности и ещё тонна сомнений переполняли меня, однако они быстро разбились о те же ласкающие поцелуи в край нижней губы. Странно, необычно, постепенно его член проникал в меня, с каждым медленным толчком заходя все дальше. Непроизвольно все мое тело сжималось от набирающих скорость толчков, на что Емеля, как бы успокаивая, хватался крепче за меня, обнимал. Не знаю, заметно ли это было, но когда темп окончательно выровнялся и ускорился, мне хотелось кричать об этом на весь мир, стонать это имя. В попытках сдержать себя я ухватился за громадную спину Емели так сильно, что точно оставил несколько царапин. Он простит меня, конечно, простит. Почему-то вдруг от определенных толчков стало особенно невозможно более никаким способом сдерживать эмоции. Я разомкнул губы и издал несколько слишком неприличных, слишком громких звуков. Я сжал его волосы левой рукой с неимоверной силой, более не подавляя в себе стонов совсем. Емельян сделал несколько финальных толчков под тем же углом скорее для того, чтобы услышать ещё эти развратные звуки. Услышал ведь, черт, моё громкое, восклицательное "Емеля!" Закончив, он практически свалился головой мне на плечо. Комната заполнилась тишиной, нарушаемой тяжёлым дыханием. Это скорее было лишь оправданием – я понятия не имел, что говорить дальше. Весь мой мир перевернулся и впервые за год пребывания здесь, вернее даже, наверное, за всю мою жизнь, кто-то смог мне доставить столько эмоций разом.