Одиночество

Вечер обещал быть скучным. Я обычно не мог придумать себе развлечения ни в выходной день, ни в будни. Когда ты стар и никому не нужен, уже становится не важно, как ты проведёшь следующую неделю. Уже мало что для тебя бывает важным. Только старые кости, которые уже ноют, будто по расписанию, каждый день. Цепочку моих мыслей порвал неожиданный стук в дверь. Очень тихий и скромный стук. Я немного озадачился, так как не ожидал в этот загадочный вечер гостей. Я подошел вплотную к двери и прислушался. Глазка у моей двери не было и мне пришлось всматриваться в мутный силуэт через запотевшее окно. Кто бы это ни был, он был довольно маленького роста. Стоял, переминаясь с ноги на ногу от холода, в большой, вздувшейся черной зимней куртке, будто жаворонок, греющийся на проволоке под солнцем. Я тихо спросил: — Кто? — Гостья. — проговорил звонкий голосок. Когда я отворил дверь, передо мной стояла низкая, миниатюрная девушка. — Да? Она немного смущенно, опустив взгляд, сказала: — Пожалуйста, очень болит голова, Вы бы не могли мне дать таблетку обезболивающего? — Подожди здесь, я скоро буду. Она будто призадумалась на секунду и ответила: — Да… Да. Я закрыл дверь на замок. Не люблю гостей. Но карму надо было исправлять. И, осмотревшись хорошенько через окно, нет ли с ней кого-нибудь ещё, я пошёл за лекарством. — Вот. — я подал ей белую таблетку-бусинку, а потом кружку с водой. Она поспешно выпила и отдала мне посуду. — Спасибо. Огромное спасибо. В ответ я кивнул головой. У неё были красивые глаза. Я никогда таких ранее не видел. Зелёные. Такие грустные и очень добрые. Я вглядывался в неё, замечая малейшие детали её удивительных черт лица: совсем юное, почти детское личико, но взгляд слишком взрослый, познавший тяжелую долю. Она заметила, что я всматриваюсь в неё, чуть приоткрыла рот, пытаясь что-то сказать, но проглотила слова. Кивнула. И собиралась уже уйти, как я спросил вслед: — Откуда ты здесь взялась? — просто было скучно. Просто хотел скоротать эти длительные секунды одинокого вечера. — Здесь только лес и длинная дорога, ближайшие дома в паре километров отсюда. Куда направляешься? Она будто встрепенулась, оживилась, но с долей грусти выдала: — Куда глаза глядят. У меня в голове было столько вопросов в этот миг, я лихорадочно стоял, перебирая чердак, захламленный за столько лет. Смотрю на её ноги, на её затоптанные, затертые до дыр осенние сапоги. — Почему? — Это был самый важный вопрос — почему? — Без причин. — А где твой дом? — она улыбнулась, зажмурилась и чуть опустила взгляд. — Я не помню того времени, когда хоть какую-нибудь коробку из кирпичей я могла назвать своим домом. Мне кажется, что его никогда и не было. Я снова окинул ее взглядом. — Ты не выглядишь как человек, у которого нет дома. — Это потому, что в мире много хороших людей. Я скажу: «Пожалуйста, купите мне шарфик», и люди купят; я скажу: «Пожалуйста, подарите мне Вашу шапку», и человек подарит. Стоит мне сказать, куда я направляюсь, человек сразу грустнеет, но становится добрее, щедрее. Кто-то купит мне поесть, а кто-то даст одежду. Так и живу. — Неужели никто тебе не помог с приютом? — спросил я. — Или тебе нравится образ отшельника? — Нет. Не нравится. Но я не хочу добавлять людям забот. «Дура!» — хотел бы сказать я. Разве так можно относиться к своей жизни? Её даруют только один раз. Один единственный раз — и Game over. — Заходи ко мне. Согрею чайком с ромашкой. Отогреешься, тебе ли не знать, что на улице лютый мороз. Январь не умеет щадить людей. — Я бы с радостью… да долг зовёт. — она нежно улыбнулась с глубокой благодарностью. Видел ли я людей с настолько добрым взглядом? — Какой долг? Ты меня совсем запутала! Чем ещё может заниматься бездомный, нежели выживать? — Мне ещё ко многим надо зайти, здесь неподалёку живёт один мальчик, он сильно болеет, в последний год совсем не встаёт с кровати, мне надо помочь ему, как и тебе. — Что? В каком это смысле, помочь? — она снова улыбнулась. — Уже не важно. Ты хороший человек. Мне приятно таких провожать… Я хотел ей сказать о том… О чем я хотел ей сказать? И вообще кому — ей? В глазах потемнело. Звуки исчезли. И мысли исчезли. Смерть приходит внезапно, резко, острым запахом спокойствия и забвения. Она не ждет приглашения. Не оставляет следов и улик. У неё много оружий, но самое страшное — одинокая старость.