кайен

***

       — Припаркуй, — бросает короткое. Брелок, стоимостью в зарплату побелевшего от испуга вальта¹, прочертил короткую дугу и приземлился точно в руку, облаченную в черную латексную перчатку, вызвав у мальчишки облегчённый вздох. Его, конечно, предупреждали, что работа в «Доле Ангелов», одном из самых престижных клубов Лондона, легкой быть не может, но к таким переживаниям в первый же рабочий день он готов не был.        Кайе стóит больших усилий не рассмеяться в голос. У «Доли» никогда не было проблем со штабом, но, видимо, последние события подмочили репутацию клуба, раз Люк вынужден нанимать на работу таких дилетантов. Предыдущий мальчишка за те мимолетные десять секунд драгоценного внимания Альбериха, преподнесенные им как презент, достойный её в-чества Елизаветы (б-же, храни королеву!), успевал вылизать его с головы до ног, обсыпать комплиментами и выдать короткую сводку светских новостей жёлтой прессы. Кайа покачал головой и обернулся, глядя на застывшего на месте мальчонку. Доверия он не внушал.        Хмурое лицо маячащего на посту секрьюрити Чарльза не сулит ему ничего хорошего — приказ «не-впускать-сюда-этого-ублюдка», данный, быть может, с полгода назад, усвоен им хорошо. Они все тут преданы ему, словно свора голодных собак, однажды накормленных с лёгкой руки; одного негромкого «фас» достаточно для того, чтобы от бедняжки Кайи, еле стоящего на ногах, ничего человеческого не осталось. Подумать только — полгода назад они подчинялись и ему; полгода назад Альбериху было позволено называть его Люком, путать длинные вечнохолодные синюшные пальцы в волнистых мягких волосах и становится причиной его опоздания в дражайшую «Долю». Всего полгода назад, б-ги милостивые, как же быстро летит время!..        Прежде чем Чарльз успевает открыть рот и выдать очередное: «катился бы ты отсюда, Кайа, пока мастер Дилюк не вышел», Альберих, обворожительно улыбаясь во все свежеотбеленные тридцать два, заводит свою шарманку:        — Чарльз, дружище, здравствуй! Давненько не виделись, дорогуша. Как сам, как твой сколиоз? Начальство не обижает? — он слышит недовольный ропот толпы за спиной и специально тянет время, покачиваясь с носка на пятку и обратно, чувствуя, как скопление людей за ним медленно, но верно закипает.        — Да пропусти ты этого педика, Чарльз, — раздаётся откуда-то сзади. Оскорбленный до глубины души Кайа, пряча в крае меховой накидке довольную улыбку, медленно поворачивается; за эту роль он забрал бы Оскар, выгляни сейчас из-за угла скрытая камера какого-нибудь гения кинематографа вроде Спилберга. Чарльз, опасаясь назревающей драки, дёргает его за плечо, не забывая учтиво улыбаться.       — Проходите, мистер Альберих.       Через секунду новомодные панорамные стеклянные двери, хитросплетением технологий скрывающие творящееся внутри, отрезают Кайю от суеты внешнего мира. Он рассматривает «Долю» со знанием дела — полная посадка, дорогущий диджей, переманенный сюда из какого-нибудь клуба на Манхэтенне гонораром, от которого у него, ожидаемо, глаза полезли не то что на лоб — сползли на затылок, улыбчивые официантки со светящимися нимбами над идеальной укладкой и крылышками на изящных спинках. Бармена Кайа не признал — текучка в клубе заметно увеличилась с момента его последнего визита сюда; юношу, в прочем, это умозаключение никоим образом не заинтересовало. Поймав себя на том что провожает взглядом бессчетную не оставляющую фантазии места юбку, Альберих, усмехнувшись самому себе под нос, все же направился к стойке хостес², как того требовали приличия. Там его уже ждали.       Аделинда — еще одна верная цепная псина — сверлила его прищуренным взглядом болезненно покрасневших от недосыпа, и, видно, не первой смены подряд глаз. Однажды Дилюк по старой дружбе с барского плеча оплатил её матери дорогостоящую операцию, и с тех пор девушка днями и ночами пашет на него не разгибая спины. Её слепая преданность Рагнвиндру по началу казалось Кайе милой, но теперь лишь отталкивала, настораживая.       — Добро пожаловать, мистер Альберих, — она могла быть убедительнее, могла сделать так, чтобы Кайа поверил в её искреннюю доброжелательность, но не захотела; неприязнь была обоюдной, — позвольте составить Вам компанию.       — Ты как всегда любезна, — Кайа осклабился во все тридцать два, — пытаешься проследить, чтобы я не натворил дел? Мило с твоей стороны, крошка, — парень поддел пальцем нимб, заставив его раскачиваться на тонкой проволке; одного взгляда на Аделинду ему было достаточно дабы распознать крайнюю степень немого бешенства. Ей-бгу, будь она из царства псовых — с брылей давным-давно бы капала слюна, а шерсть на загривке встала бы дыбом, — однако, я вынужден отказаться от твоих услуг, меня ждут. Побереги силы для ночных утех своего мастера.       Довольный своей маленькой выходкой, Кайа не стал дожидаться пока маленькая крышечка закипевшего чайника окончательно слетит, с корнем вырывая последние ограничители и, развернувшись на пятках, направился вглубь заполоненного народом зала.       — Хам! — наконец очнулась девушка, однако, Альберих уже едва ли слышал её.       По ушам мазнули басы и пьяный смех; толпа окружила его плотным коконом хмельного безумства. Именно здесь, на танцполе, стирались оставшиеся правила приличия, исчезали стеснение и стыд, превращая людей в безвольных животных, ведомых лишь волей инстинктов, и алкоголь играл в этом лишь роль катализатора — никак не главную. Кайа не хотел признавать это до последнего, но урок, к сожалению или счастью, был усвоен.       Отбившись, должно быть, от сотого предложения потанцевать, выпить или уединиться, Альберих, наконец, выбрался из липкого плена пьяной толпы. Осталась позади самая сложная часть его маршрута — теперь осталось лишь отыскать нужный ему столик.       Все это время старательно игнорируемая тревога вдруг всколыхнулась волной тошноты у самого горла. Альбедо всегда вызывал в нем противоречивые чувства; в них было все, от подобострастного, слепого обожания до страха. Рядом с ним Кайа словно возвращался в отвратительный пубертат, словно снова становился гадким утенком, терялся в себе и терял себя. Привыкший смущать, флиртовать и подавлять, в принимающей позиции Альберих оказаться оказался не готов. Бедо, в прочем, это волновало едва ли; Кайа так и не смог до конца понять, волнует ли он сам своего странного непостоянного любовника или это лишь пресловутые «кошки-мышки», в которые он так любил водить, захлопнули свой капкан, поймали Альбериха в собственноручно выставленную мышеловку.       Сейчас, в впрочем, думать о романтической составляющей их отношений не было ни сил, ни времени, ни резона; сейчас Кайю интересовала исключительно деловая сторона. Альберих, наконец, зацепился взглядом за одинокую светлую макушку за одним из столиков и недовольно пыхтя направился в сторону Бедо.        — В следующий раз место для встречи выбираю я, — недовольно буркнул Кайа, одним плавным движением занимая место напротив, — ты бы ещё в Букингемский дворец меня затащил!        — Не вижу ничего предрассудительного, — бесстрастно парировал парень, потягивая мартини из изящного фужера на высокой ножке, — в конце-концов, ты и без меня тут часто бываешь, не правда ли?       Кайа почувствовал нечто, похожее на укол задушенной в утробе совести; не стоило врать Альбедо о бесконечных репетициях в театральном, как будто от него представлялось возможным скрыть хоть что-то.        — Ладно-ладно, мы поняли, что ты у нас мистер дедукция, — окончательно сник Альберих. Он заметно нервничал — Кайю выдавали подрагивающие руки и резкие, дерганные, не свойственные ему движения. Альбедо ухмыльнулся, упиваясь своей властью, контролем над ситуацией.        — Деньги вперёд.        Кайа вынул из внутреннего кармана тренча несколько купюр, которые тут же перекочевали к Бедо. Пересчитывать их парень не стал — и он, и Альберих знали, что встретятся ещё не раз и не два, поэтому обманывать резона нет. Парень удовлетворенно ухмыльнулся, ловким движением руки извлекая из потрепанного жизнью рюкзака заветный сверток. Кайа смог выдохнуть только тогда, когда предмет мечтаний последних его нескольких дней оказался уложен на дно тоута³, однако навеянное уверенностью Альбедо и тяжестью свертка чувство безопасности тут же развеялось, стоило Альбериху запоздало оглянуться по сторонам. К ним на всех парах со скоростью баллистической ракеты приближалась Аделинда, меча из замыленных глаз молнии.       — Бля-я-ять, — простонал Кайа, — а теперь без лишних движений двигаем в сторону выхода, пока эта придурошная не дернула Чарльза. Желательно по отдельности.       — Еще увидимся, актеришка, — Бедо отсалютовал двумя пальцами от виска и тут же исчез, поглощенный открывшей в себе клапан с вторым дыханием толпой. Кайа лишь горестно вздохнул, прибавляя амплитуды работе локтей. Всё же было в этом парне нечто иррационально сильно настораживающее, заставляющее биться в истерике доселе спавшее шестое чувство.