***
— Откройте глаза, Сэр. Слышится лилейный голос мед сестры где-то совсем близко к ушам. Каскадёр сглатывает. На какой-то момент рассудок покинул сорвиголову, но сейчас юноша уже был в помещении. Наверное, в больнице. — Будет больно, не п-п-правда ли? На удивление звонкий голос оказывается ломанным. Буква «п» быстро тараторится пару раз, пока юноша не осмеливается открыть глаза. — Я думаю, боль будет только в левом глазу, потому что правый выглядит очень неплохо. — Всё также бодро отвечает мед сестра. Каскадёр вздыхает, с дрожащим веком открывая правый глаз. Роговица тут же режется о белоснежность комнаты, судорожно моргая пару раз. На щеку падает крупинка слезы. — Молодец! Остался только левый. Я обещаю, все будет быстро. Парень сглатывает, сжимая руки и дергаясь от неожиданно резиновых прикосновений на своей коже. — Давай насчёт три. Отсчёт был не долгий. Сестра быстро досчитала и аккуратно оттянула дрожащие веки друг от друга. Юноша изначально сопротивлялся, но пытался взять себя в руки, что было, похоже, невозможно. Слезы медленно капали с глаза. Ощущался невыносимый дискомфорт. Будто целый кусок стекла вонзился в глазное яблоко, истязав его до слепоты… Девушка что-то тороторила, пытаясь успокоить Каскадёра, пока тот стискивал зубы и сжимал руки на коленях, чтобы ненароком не взяться за запястья мед сестры и не усугубить ситуацию. Работница быстро ориентируется, находя инородное тело под нижним веком и доставая его чистым платком. Руки быстро отдергиваются, позволяя векам вновь впиться в друг друга. Брови сводятся к переносице, руки парня тут же встревает к глазам, вытирая слезы и болезненно мыча от недавнего света в глазах. — Сэр, пожалуйста, Вы должны убедиться, что в глазу не осталось соринок. И не трите пальцами! Больному требуется пара секунд, чтобы осмыслить слова мед сестры и посмотреть в разные стороны с закрытыми веками. — Всё равно больно. Очень не-не-не приятно, но легче, чем б-б-было. На такие симптомы мед сестра лишь кивает, проходя к одному из шкафов. — Если боль не пройдёт завтра, проходите уже к врачу. В сто четвёртом кабинете у нас Офтальмолог сидит. Вот к нему и запишитесь.***
Глаз промывают каплями, накладывают аптечную повязку и показывают осколок. Смятый, тонкий и довольно длинный для такой ситуации. Проходит ещё пара минут, как мед сестра занимается остальными ушибами. И вот, Каскадёра наконец отпускают. Парень предугадывал, что за такую работу ему мало того ничего не дадут, так ещё и выпишут штраф за сломанный мотоцикл и горку. Настроение было ужасным. Горло будто сжималось и жглось только лишь от одной мысль о долгах. Выйдя из белоснежного кабинета, одноглазый тут же встречает организаторов, которые приносили словесные извинения. Говорить о бумажных извинениях — не было смысла. Юноша даже не будет пытаться, ведь они и так много сделали не списав всю вину на него и, к тому же, отвезя в больницу. Разговор остаётся сухим. Каскадёр лишь благодарит и уходит. Из палат доносилось много разных звуков, голова ныла и гудела в висках, поле зрение было жадно обрезано с левой стороны. «Так непривычно…» — осматривая белые коридоры, рассуждает горе Каскадёр.***
Осознание того, что твоя беспомощность растет, без роста хоть кого-то заработка заставляла Сту чувствовать себя отвратно. Если его лишат работы, то иди пахай в местных забегаловках до упады сил, чтобы оплатить жильё! Это точно не та работа на которую способен юноша. Сту выходит из больницы. Улица залилась темной краской. Дождь всё также продолжал изливать свою душу на город, показывая свои капли под светом фонарей. — Могло быть ху-ху-хуже… Шепотом выговаривает юноша, томно вздыхая и первое время не осмеливайся выйти под дождь. Хоть глаз и был всего один, не заметить столь красивой картины было сложно. Высокие многоэтажки, горящие окна, проезжающие машины. Тропа к выходу из больницы. Пара деревьев, разносящих мокрые, ещё зелено-жёлтые листочки. Людей не было. Иногда, в такие моменты, ты просто смотришь в глубь пустых улиц, надеясь, что никто не потревожит момент. Дождь стихает до момента редких капель. Сту наконец ступает прочь с территории больницы. Голова не хотела думать о чём-либо. Ни о деньгах, ни о собственном состоянии, ни о дальнейших действиях. Единственное, что крутилось в мыслях, так это нужда в воде. Смотря за всем этим, организм потребовал пить и, пожалуй, сделал правильно. Этот район был знаком лишь на половину. Каскадёр не любил гулять без причин, да и причин, впрочем, было немного. В один из дней, юноша посетил бар, но выпил столько, что даже и не помнит, как вернулся домой. Тот же бар попадается на глаза вновь. Тёплый свет из окон, деревянное здание с причудливым названием «Barley» и аккуратная дверь. Выдохнув и пожав плечами, Сту не видет смысла тянуть, проходя к бару. Дождь оставлял редкие капли на одежде, дверь открывается. Изнутри пахло довольно специфически. Разные запахи алкоголя, смолы и чьих-то духов заполонили почти пустую комнату. Горел теплый свет. Дверь с скрипом закрывается за юношей. Взгляд бармена, что вытирал стойку, метнул к новоприбывшему. Брови дернулись в непонимании, пока на лицо снова не встала улыбка. Сту, недолго смотря за барменом, делает шаги в глубь. Пара столиков была занята, на заднем фоне играла музыка. Каскадёр присаживается на высокий стул прямо напротив бармена, уместив ноги на железной балке. — Здравствуйте. Быстро кидает старый бармен, закинув белое полотенце на плечо и умещая пальцы на край стола. — Ага. Здрасте. — Вы конечно извините, но Вам есть восемнадцать? — Чего? Прищурившись в непонимании и оглядев бармена, Каскадёр чувствует себя растерянным. — Спрашиваю, есть ли Вам восемнадцать лет, Сэр. — М-мне д-д-двадцать три! В привычном для себя, на два тона выше голосе, возражает Сту. Конечно, его внешность была не самой взрослой и это часто заставляло юношу встревать в проблемы. Нормальный рост, черные как уголь волосы, что скручивались в слабые волны и доходили до ушей, светлая кожа и относительно детские глаза. Тонкие губы, редкие родинки. Ровные зубы и относительно слабое тело. — Ох, прошу прошения Сэр! Но Вы выглядите довольно молодо для своих лет. Боюсь, я не смогу продать Вам спиртные напитки. — Я да-да-даже не для этого пришёл! Бармен удивленно хлопает глазами. Юноша уже был один раз тут и тогда, он был очень не против спиртного. — Тогда… Чего желаете? — Обычной воды. Мо-мо-можно из-под крана. У меня нет с собой де-де-денег. Отмахиваясь рукой, просит Каскадёр, отворачивая голову. Бармен сглатывает, заводит руки за спину и потупив взгляд пару секунд, кивает. Мужчина был с седыми волосами, аккуратными бакенбардами, что подчеркивали скулы, и усами. Старческие морщинки присутствовали в уголках глаз и губ. Пробор волос закрывала шляпка, а на белой рубашке красовалась бабочка. Довольно аккуратный бармен отходит за стаканом воды.***
— Ваша вода, Сэр. — Спа-па-па-сибо. Сту берет в руки прозрачный, многогранный стакан, заполненный водой. Перчатки скрепят и стакан подносится к тонким губам. Честно, Каскадёру показался данный бар очень уютным. Настолько уютным, что даже родной дом не сравнится с этим местом. — Не благодарите. Вежливо отвечает бармен, смотря за юношей. Его вид оставлял желать лучшего. Музыка на заднем плане меняется и стакан стукается о поверхность стола. — Позвольте узнать, что с Вами стряслось? — М-м-м-мг… Ломано мычит Каскадёр, прикрывая глаза и подпирая щеку кулаком. — Если я скажу, что я уп-п-п-пал, ты поверишь? Бармен усмехается, оглядывая остальных посетителей бара. — Если Вы упали с многоэтажки на дерево — поверю. — Х-ха-ха-х. По-по-почти угадал. С мотоцикла шандарах-х-нулся. — Ох, Вы видно очень везучий. — К моему в-в-величайшему сожалению.