***
Их маленькое укрытие встретило пару теплом и пряным ароматов корицы. Лив никогда не была сладкоежкой, относясь к сладостям если не безразлично, то хоть со спокойствием, но сейчас, с беременностью она словно иначе посмотрела на ароматные булочки, пироги и сладкие джемы, которыми теперь их снабжали все кому не лень. Этого добра теперь было полно в доме, но друзья всё равно подкидывали каждую луну что-то новое. Уллю пришлось построить на заднем дворе маленький амбар только для этих подарков. Лив планировала накормить своего мужчину, вернуть ему хоть часть той заботы, что он дарил ей, но всё закончилось тем, что он сам насыпал себе и каши и рыбы (единственное что получалось у Лив бесподобно), и после ещё какое-то время колдовал над отваром трав (который Лив всё ещё настойчиво называла чаем) и после уже сам кормил Лив её же плюшками с корицей. Они вышли разной формы и местами довольно несуразными, но лучше она не умела, а никого другого рядом не была. Оба смеялись с того, как Улль ненарочно (или всё же специально?) вымазал уголок губ Лив кремом с корицей, а затем медленно и с наслаждением слизал его и подарил сладкий затяжной поцелуй. После предотвращения гибели всего и вся, и крушении невероятных планов Локи их отношения изменились. Они перестали оглядываться назад и стали более уверенными в том кто они и чего хотят, а ещё больше чего не хотят. Они зализывали раны после тяжелой битвы, находили успокоение в объятиях друг друга и привыкали жить по-новому. После пришло прощание с друзьями и клятвы не забывать их затянувшееся путешествие и дружбу, которая тесно всех связала, таких разных, но с тем в чём-то и похожих. Они даже успели совершить небольшое отдельное путешествие только вдвоем и оказаться у тёти Улля в гостях, а затем узнали о новой жизни и после нескольких дней раздумий и совещания с Ванадис и Сагром приняли решение вернуться домой. Беременность в очередной раз изменила обоих и принесла в их отношения особый трепет и умиротворенность, а также сделало обоих более чуткими к партнеру. Лив перестала быть безрассудной, хотя Улль всё ещё ловил её на опрометчивых поступках: будь до бег по первому снегу в легкой броне, купание в горячих источниках на морозе или к примеру разбавленное вино на ужин, так как отвар из трав или вода уже надоели. Делала что-то или говорила с большей осторожностью, но Улль видел как ей не хватало движения, смены обстановки и событий. У неё была душа воительницы и в состоянии спокойствия ей было некомфортно, но больше воли и разнообразия событий она любила его и их чадо, а поэтому смирилась с жизнью, которую они теперь вели. Улль же заметил за собой что способен боятся так сильно, что его душа покрывалась таким толстым слоем льда, что вряд ли бы что-то могло разбить его. Он боялся за любимую и за ребёнка. Боялся потерять их, разочаровать, упустить важный момент, но ему нравился этот страх. Его сердце было полно как никогда и он не мог перестать улыбаться. После ужина он забрал свою храбрую любимую и усадил с собой у камина. Тепло очага, потрескивания дров в костре и тепло той единственной, кого он мечтал видеть с собой рядом всю оставшуюся жизнь. Он и не думал, что когда-то будет так зависим от кого-то, но избавляться от этого наваждения он бы не желал. Перебирая между пальцами темные длинные волосы Лив он улыбнулся. Они могли так сидеть часами. Просто ощущая близость другого и ничего более. Но Улль вдруг вспомнил то, что просто был обязан сказать любимой. Может если он сделает это в такой спокойной обстановке, она будет реагировать спокойно, сдержанно. — Сиф хочет навестить нас. — Пусть приезжает. — Я думал ты больше будешь переживать из-за знакомства с мамой. Улль рассмеялся и его настроение только улучшилось, когда Лив сначала дернулась в его руках, а потом снова устроилась на его плече. — Она не станет вредить своей внучке. Улль пригладил её волосы, поцеловал в макушку и хотел сказать ей, что Сиф будет настолько рада новости про внука, что она простит невестке всё, что та могла бы сделать неправильно. Да и в целом его мать, как и его любимая, была удивительной женщиной и думая о том, что они наконец-таки познакомятся воодушевила его почти так же, как и первый толчок их чада. За окном снова началась метель и опустились сумерки, но в доме было тепло и уютно, да и пахло корицей. Когда-то Улль терпеть её не мог, а сейчас он не мог себе представить что могло бы быть лучше. Слишком долго он был один, слишком яро оберегал он своё сердце от возможной боли (особенно после смерти Труд). Возможно, он не верил в то, что заслуживал счастье, а может просто его душа ждала эту храбрую и удивительную девушку из чужого мира, словно знала, что она обязательно придёт и только поэтому не замечала никого вокруг. Лив — единственная ценность, за которую он всегда будет благодарен норнам и Локи. Единственное за что он вообще в принципе был благодарен Локи.Спустя некоторое время...
19 апреля 2022 г. в 19:36
Лив остановилась у кромки леса. Ей не хотелось уходить с этой поляны, но дома остывал ужин (ей пришлось научиться готовить, ибо больше некому было), а Улль всё никак не возвращался. Заснеженные ели, нетронутое покрывало снега, которое застелило всё вокруг за одну лишь только ночь и таким толстым слоем, что нога тонула в нём по самое колено. Было красиво, но непривычно, словно эта красота была лишь иллюзией.
Она не привыкла к таким зимам. Даже не так. Лив вообще не привыкла к снежным зимам. Снег выпадал, но ненадолго и снова таял, а тут… Тут этого добра было с лихвой. Его бы хватило на весь Орегон, да и всё равно было бы много.
После не состоявшегося Рагнарёка вся их компания разбрелась кто-куда, а Лив выбрала остаться с Уллем, несмотря на заманчивое предложение Одина вернутся в Мидгард. Она хотела туда, стремилась всей душой, ведь именно в Мидгарде был её дом. Она так думала и чувствовала… Пока не вспоминала об Улле.
Он был частью этого мира.
Улль принадлежал этим землям и жил ими, а она жила им.
Нет, про себя Лив не забывала, да только с ним одним она чувствовала себя по настоящему живой. Улыбалась чаще, смеялась, дышала полной грудью. Наконец её жизнь приобрела смысл и этим смыслом стал тот, кого в её родном мире считали сказкой.
Всю свою жизнь Лив выбирала сильных мужчин, решительных и своевольных. Ей казалось они будут оберегать её, считать равной, уважать, но на деле те были настолько зациклены на себе, что или мало обращали на неё внимания или подавляли её. Ей казалось именно из твёрдости характера появлялась та любовь, которой она так желала, но на деле оказалось что ей лишь пользовались.
Улль же был другим: он подбирал осколки.
Взял израненное, истерзанное и закрытое сердце, сложил по мелким частицам в целое, скрепил заботой и нежностью, такой робкой и ненавязчивой, что она даже не заметила, как та склеила то, что как казалось Лив разбито окончательно.
Он был сильным, ловким и высоким. Лив видела как он стрелял, видела его бой в той деревне и знала на что способны его руки и тело, но когда он обнимал её, они казались самыми мягкими и нежными. Улль относился к ней исключительно с уважением и вниманием, и хоть и восхищался её силой и выносливостью, никогда не забывал о том, что она женщина и изначально физически слабее мужчин. Только вот никогда не превозносил свою заботу как нечто особенное, а делал это едва заметно, чтобы Лив не чувствовала себя обязанной и оскорбленной.
Он был свежим прохладным ветерком, освежающим пылающую душу, нежным снежным покрывалом, заставляющего замереть в благоговейном восторге от нетронутой красоты, теплом домашнего очага, у которого ищешь тепла, после целого дня на морозе, чашкой эля и булочкой с корицей, когда голоден.
— Долго ждёшь, Валькирия?
Лив и не заметила как к ней приблизился тот, кого она так старательно выглядывала. Он подкрался к ней сзади, обнял за талию и носом пощекотал открытую кожу шеи. Не сказать что она так яро ненавидела его подобные обходы территории, ведь как никак они забирали его себе на несколько дней, но это была часть Улля и она принимала и её, позволяя самой себе в эти дни потосковать по дому, в который никогда не вернётся.
— Вечность.
Лив улыбнулась, позволив прижать себя ещё ближе и крепче к широкой мужской груди. Лив не было маленькой или низкой, но ей нравилось ощущение собственной хрупкости, когда она оказывалась в руках Улля. Только с ним одним она позволяла себе расслабиться и насладиться тем умиротворяющим ощущением покоя и нужности, которое он дарил ей с охотой.
— Не боишься замерзнуть?
— Ты же знаешь, что магия Одина мне не даст.
— Я-то знаю, но ты забываешь, что твоё тело всё ещё смертное.
Лив хмыкнула: куда уж ей забыть? Сила Одина и его прощальный подарок сделали её почти равной асам и ванам, но она всё ещё была человеком, могла заболеть гораздо чаще и умереть куда легче чем остальные. Ни первого ни второго ей естественно не хотелось, но и чувствовать себя особенной она тоже не желала. Если Улль мог проводить дни среди снегов, то от некоторого времени на морозе с ней тоже ничего бы не случилось, даже в той легкой накидке, которую она набросила на плечи, выскакивая их дому. Она была меховая, но придирчивому Уллю никогда не нравилась, так как не защищала Лив в той мере, которую он считал достаточной.
— Я всего лишь постояла здесь не больше часа.
На деле же она не считала время, но не успела достаточно замерзнуть, чтобы это ощущалось явно и ей захотелось бы вернуться в дом. В некотором смысле ей даже нравились эти закатные прогулки до кромки леса в попытках предугадать сегодня ли вернётся Улль или стоит подождать ещё день. Без него ей было одиноко, но далеко не так, как в Мидгарде. Здесь она знала, что он обязательно вернётся к ней, а там… а там не было никого, кто ждал бы её.
— Я беспокоюсь. И не только о тебе, Валькирия.
Улль опустил одну ладонь ниже и очертил округлившийся живот Лив. Он ещё не успел сильно вырасти, но умеренная округлость сообщала каждому, кто видел Лив, что она носила в себе новую жизнь. Именно это обстоятельство помешало ей присоединятся к Уллю во время затяжных обходов, хотя по прежнему настаивала на своём участии в охоте (справедливости ради стоило бы заметить то, что большую часть времени они использовали не по назначению). Это было для неё отвлечение и помогало не сойти с ума в четырех стенах. Ради безопасности малыша и из-за неизвестно как именно пройдет беременнность Лив, ведь даже Сагр не гарантировал парочке, что из-за различия видов всё будет стабильно и без осложнений, Улль и Лив приняли непростое решение поселиться здесь и переждать беременность и первые годы жизни малыша в спокойствии и умиротворении, а после уже можно было осуществлять их планы обойти все девять миров.
— С ней тоже всё прекрасно.
— Всё-таки маленькая Валькирия? Ты уже чувствуешь?
— Ещё нет, но я почти уверена, что это девочка.
Улль медленными размеренными движениями поглаживал живот Лив, словно старался убаюкать ребёнка, который только два дня как начал шевелиться в утробе Лив, но на деле ему нравилось ощущать толчки их будущего ребёнка, отдающиеся в его руку, словно они больше всего остального делали его реальным.
— Пошли в дом.