Lay Me Down Tonight

Гет
Перевод
NC-17
Завершён
39
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
12 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
39 Нравится 5 Отзывы 9 В сборник Скачать

***

Настройки текста
      — А где Райнер? — интересуется Энни, сжимая в пальцах нижний край рубашки Бертольда, пока тот возится с замком. Когда он уже второй раз роняет ключи и наклоняется, чтобы их поднять, Энни не сдерживается и шлёпает его по заднице. Слишком уж сильно её умиляет звук, который при этом издаёт Бертольд.       — Мне кажется, он работает в ночную смену, — отвечает Бертольд с розовыми от румянца щеками. Замок наконец поддаётся, и он затаскивает её внутрь. Как только дверь захлопывается, Энни прижимает его к стене и льнёт к нему, чтобы поцеловать его в подбородок, улыбаясь, потому что он медлит перед тем как обнять её, притягивая её ещё ближе. У них нечасто получается побыть наедине друг с другом, учитывая постоянное присутствие Райнера в его с Бертольдом общей квартире и уйму времени, которое Энни посвящает своей учёбе в университете. Она просто довольна теми моментами, которые им выпадают, когда Бертольд проверяет её конспект, или когда она заглядывает в пекарню, где он работает, и он угощает её печеньем и пирожными с сердечками из глазури. Она думает, что это мило, и она рада, что он признался ей в своих чувствах несколько месяцев назад, когда она не была до конца уверена, нравилась ли она ему или он просто её побаивался. Энни погружается в его объятия, кладя руки ему на бёдра.       — Тебе кажется? Значит, на эту ночь квартира в нашем полном распоряжении. Не хочешь чем-нибудь заняться? — большими пальцами она обводит его выпирающие тазовые косточки и надеется, что до него дойдёт. Как всегда, до него не доходит. У Бертольда мягкий голос, и он целует её в лоб.       — Эм… может, посмотрим какой-нибудь фильм? Я могу приготовить ужин или заказать что-нибудь, если хочешь. В последнее время ты так много учишься, и я… я просто хочу, чтобы ты сегодня отдохнула, — он говорит так искренне, что Энни чувствует, как живот приятно скручивается от тепла.       — Конечно, Берт. Было бы неплохо, — отвечает она, и имеет это в виду. Конечно, Энни хотелось бы заняться и другими вещами в отсутствие Райнера, но она может подождать. Сейчас одной улыбки Бертольда достаточно, чтобы удовлетворить её, а то, как он нежно обнимает её, напоминает ей, что она любима. Желанна. Энни отстраняется от него и устраивается на полу рядом с диваном, на котором Райнер от слишком долгого сидения оставил вмятину, уже больше напоминающую кратер, и начинает перебирать огромную кучу видеодисков, валяющихся вокруг.       — Ужастик? — кричит она, чтобы её было слышно на кухне, и улыбается, когда Бертольд торопливо выдаёт:       — Эм, может, что-нибудь другое? Она помнит, как они вместе смотрели «Проклятие», и Бертольд пролил газировку себе на штаны после одного слишком эффективного скримера, в то время как Энни пыталась не засмеяться над нелепостью этой сцены. Ну, а Бертольд — это совсем другое дело.       — Как насчёт комедии? — спрашивает Энни, прислушиваясь к тому, как Бертольд возится на кухне. До неё доносится грохот, как будто бы металлический горшок упал на пол, и она молится про себя: хоть бы это не был тот самый, который Райнер получил от своей матери в качестве подарка на новоселье. Энни видела эту штуку на полке в магазине и точно знает, какая она дорогая. На кухне становится тихо, пока Бертольд не прерывает молчание дрожащим голосом:       — Да, комедия подойдёт. Эм, Энни, можешь подойти сюда на минутку? Она встаёт, слушая бормотание Бертольда на кухне, пока наконец не прибывает на место преступления. Всё именно так, как она подозревала: отломанная ручка и совсем приведённая в негодность мультиварка лежат у ног Бертольда. У него совершенно красные уши, и он смотрит на неё с умоляющим выражением лица: «Помоги мне, Энни, помоги». Она лишь фыркает, достаёт метлу из кладовой и произносит:       — Мы всё уберём до того, как вернётся Райнер. Если спросит — ты никогда в жизни не видел этот горшок. Бертольд вздыхает и видимо расслабляется.       — Энни, я не знаю, чтобы я без тебя делал.       — Закажи пока пиццу. А я займусь заметанием следов твоих преступлений. Её глупый робкий парень не без причуд, но она всё равно его любит.

***

Они уже на середине фильма — Энни не совсем уверена, как он называется, потому что первую половину просмотра она провела, пытаясь не расцеловать Бертольда, а вторую половину поедала чесночный хлеб, — когда она чувствует, что его ладонь скользит по её колену, твёрдо сжимая его сквозь тонкие чулки. Она переводит взгляд на его раскрасневшееся лицо. Он пялится в телевизор так, как будто от этого зависит его жизнь. «Ого», — думает она. Затем ладонь Бертольда поднимается всё выше и выше, и вот уже его пальцы сжимают мягкую кожу её бедра. Он никогда не был достаточно уверенным, когда просил того, чего хотел, и Энни это прекрасно известно. Честно говоря, она в восторге от того, что сейчас именно он делает первый шаг, каким бы деликатным он ни был. Она решает подыграть ему, потому что румянец на его щеках слишком очарователен, чтобы она смогла проигнорировать. Она зевает, откидывается на спинку дивана и расставляет ноги пошире, бросая ему вызов. Удивительно, но это не первый их раз. Далеко не первый. Несмотря на то, что в последние месяцы Бертольд был с ней намного более открытым, чем за все те годы, что они знакомы, она знает, что из-за своей застенчивости он не может быть откровенным в таких вещах. То есть, в сексе. Но Энни надеется, что это можно изменить. Она снова смотрит на него и улыбается, когда замечает краску у него на щеках. Он всегда был таким милым и добрым, но она знает, что какая-то часть его действительно наслаждается сексом, и она хочет взращивать её до тех пор, пока он не будет до исступления трахать её на кухонной стойке. При одной мысли о Бертольде и о его непомерно большом члене Энни закусывает губу в предвкушении. Его ладонь всё ещё на её бедре и постепенно приближается к её шортам. Удачно, что они свободные и не по размеру, по крайней мере Бертольд сможет без больших проблем пробраться к её нижнему белью. Она не хочет, чтобы им что-то мешало. Его пальцы уже сжимают кромку шорт, когда он наконец-то, наконец-то обращается к ней с вопросом:       — Энни, ничего, если я…? Он затихает. Энни противостоит желанию схватить его ладонь и прижать её к своей промежности.       — Да, пожалуйста. Она чувствует, как тепло в животе разливается по всему телу, когда он мягкими и тёплыми губами тянется к ней для поцелуя. Его глаза крепко закрыты, и Энни удерживает себя от того, чтобы уткнуться своим носом в его. Обычно она не издаёт никаких звуков, но с её губ срывается тихий вздох, когда Бертольд проводит пальцами по краю её нижнего белья, массируя мягкий участок кожи, где бедро встречается с вульвой. Он отстраняется, смотря на неё с тенью сомнения. Энни знает, почему он волнуется, и хочет избавить его от этих переживаний, пока они не переросли во что-то большее.       — Да мне приятно, глупенький ты. Иди ко мне, — призывает она и притягивает его к себе для очередного поцелуя. К счастью, Бертольд поддаётся и спешно тянется к ней, прижимая пальцы к её щели сквозь ткань трусиков, и нежно целует её в ответ. Когда он отстраняется, его взгляд кажется темнее, тяжелее, и Энни сразу же понимает, что он порядочно возбуждён. Она смотрит туда, где его штаны так явно натянуты, и он с робкой улыбкой ловит её взгляд.       — Пойдём ко мне в спальню? Фильм уже давно позабыт. Дело не в том, что ей не нравится комната Бертольда. Она провела там многие ночи, наблюдая за тем, как он читает нелепые детективные истории, которые ему так нравятся, или лежа с ним в обнимку, когда зимой становилось слишком холодно (честно говоря, Бертольд всегда настаивает на объятиях вне зависимости от времени года). Но она хочет попробовать где-нибудь в другом месте, которое будет напоминать о том, что эта ночь только для них, и никто не сможет им помешать. Энни проводит ладонью по его плоской груди.       — Райнера сегодня вечером не будет дома, ведь так? Бертольд мотает головой.       — Нет, он только утром вернётся.       — Тогда трахни меня здесь. Прямо на диване. Бертольд чуть не захлёбывается слюной, как будто у него внезапно лопнула аневризма в мозгу.       — Здесь? Что если кто-нибудь войдёт? У него такое красное лицо, что Энни удивлена, как он до сих пор не упал в обморок.       — Ты же сам сказал, что Райнера не будет дома, — говорит Энни, и её ладонь, скользящая по груди Бертольда, наконец достигает пояса его штанов. Она переводит на него взгляд, чтобы убедиться, что он не возражает, и его тяжёлое дыхание даёт ей всё понять. Он хочет этого. Она тянется наверх, чтобы оставить на его щеке невинный поцелуй, потому что может, и потому что не может устоять перед тем, как он с ней нежен, всегда желая угодить ей.       — Ладно, — произносит он, а затем он повсюду. Он оттягивает в сторону ткань её трусиков и поглаживает пальцами её скользкие складки, и она раздвигает ноги пошире для него. У неё перехватывает дыхание от ощущения длинных пальцев на клиторе, к которому он не притрагивается как следует, а только дразнит лёгкими прикосновениями. Она такая мокрая, охеренно мокрая, и всё, что она хочет, это чтобы он уже засунул эти ебучие пальцы внутрь, пока она не почувствует, что полна только им. Он сбрасывает с себя её руки, давая понять, что пока он хочет сосредоточить своё внимание на ней, а не на себе.       — Я могу продолжать? — спрашивает, как всегда терпеливый и добрый. Она кивает, позволяя ему раздвинуть её складки, и слабо стонет, когда он проникает пальцем в мокрое влагалище. Ей почти стыдно за то, с какой лёгкостью он погружается в неё. Он наклоняется, чтобы поцеловать её, упираясь пальцем в стенку влагалища.       — Ты сейчас такая красивая. Энни фыркает.       — Ты же говорил, что я всегда красивая. И тут внутрь за первым пальцем проскальзывает второй, и она может только хватать ртом воздух. У него совершенные пальцы, самые лучшие на свете, и ей хочется, чтобы они могли заниматься этим всё время, а не только когда Райнер на работе или Энни выпадает перерыв во время ночной учёбы. Бертольд проводит пальцем по клитору.       — Так и есть. Ты самая прекрасная девушка, которую я знаю. Его слова что-то в ней пробуждают, вызывают у неё желание вжать его в спинку дивана, стащить с себя шорты и чулки и скакать на его блядском члене следующие два часа. Это её хорошенький парень, и будь она будет проклята, если не воспользуется этим сполна.       — Дай мне их снять, — говорит она, толкая его руку до тех пор, пока он медленно не вытаскивает пальцы из влагалища, и потом нащупывает молнию своих шорт и стягивает их вниз. Когда она наконец освобождается от них, она бросает их куда-то за диван, где они скорее всего приземляются на беговую дорожку Райнера. Не то чтобы ей не насрать на такие вещи. Сейчас она чувствует себя такой незащищённой, потому что кроме толстовки, под которой она не носит бюстгальтер, её больше ничего не прикрывает. Бертольд застенчиво улыбается.       — Видишь? Ты сейчас такая красивая. Он снова вводит в неё оба пальца, хватая её за бедро свободной рукой и прижимая её ближе к себе.       — Восхитительно, — мычит он, надавливая пальцами на ту самую точку внутри неё, из-за чего она просто хочет умереть снова и снова. Энни издаёт смешок — «прекрати», — но он переходит в стон. Он вставляет третий палец, и Энни чувствует себя такой растянутой и наполненной, что не уверена, как долго сможет противостоять желанию его члена. На самом деле она хочет его член, но то, как он водит пальцем по её клитору, заставляет её сомневаться в том, как долго она ещё сможет продержаться.       — Берт,… — всхлипывает она, что ей вообще не свойственно, но для самой себя она прозвучала едва ли жалко. Он так занят, наблюдая за тем, как его пальцы погружаются в её влагалище, что просто мычит ей в ответ.       — М-да?       — Мне нужно трахнуть тебя. Я слишком близка, и я хочу, чтобы ты был внутри меня, когда я кончу, — она кусает губу. Да, она чувствует, как живот разливается теплом, скручиваясь каждый раз, когда Бертольд погружается в неё хоть немного глубже. Он вытаскивает пальцы, и Энни огорчает исчезновение чувства полноты, когда стенки её влагалища уже ничего не обхватывают. Бертольд наклоняется, чтобы поцеловать её в бедро.       — Конечно. Боже, ты такое говоришь, — Энни слышит, как он сглатывает, — ты меня так заводишь. О, сегодня он уверенный. И Энни это уже нравится.       — Я рада, — отвечает она, приподнимаясь, чтобы помочь ему раздеться. Сначала он снимает с себя футболку, стягивая её через голову, в то время как Энни проводит ладонью по его голой груди, поглаживая его затвердевшие соски. И грудь, и лицо у него красные. Потом он освобождает себя от штанов вместе с трусами, и Энни ловит себя на любовании тем, как его член прижимается к его животу. У Бертольда на удивление большой член, что он категорически отказывается признавать, несмотря на поддразнивания Энни. До того, как они первый раз занялись сексом, Энни не думала, что он будет таким огромным, так что была порядком удивлена, когда Бертольд наконец стянул с себя трусы и посмотрел на неё сверху вниз с тем же нервным румянцем, который у него сейчас. Так что да, Бертольд охеренно большой, и даже если она пока не готова признать это вслух, Энни нравится, как он растягивает её: так нежно, так терпеливо, но без малейшего понятия о том, какой у него совершенный член.       — Иди ко мне, — призывает она, притягивая его за плечи вниз, к себе, сплёвывает себе на ладонь и некрепко обхватывает ею его член. Ей нравится, что Бертольд издаёт резкий стон от прикосновения её ладони, как будто он мог бы кончить от одной мысли о ней, вот так быстро и легко.       — Энни.., — предупреждает он и мягко отталкивает её, прежде чем она отпускает, и Бертольд принимает более удобное положение. Энни обхватывает ногами его спину, приближая его к себе так, чтобы его член упирался в её вульву. Его головка трётся о её клитор, скользкий от её влаги, и она стонет и утыкается лицом в его плечо.       — Дай мне посмотреть на тебя, — мягко произносит он, целуя её в глаза, нос и губы. — Ты такая прекрасная. И затем он входит в неё, он такой охуенно мощный и твёрдый, что Энни опасается, что он вот-вот разорвёт её. Это так её заводит. Она хочет этого больше всего.       — Всё хорошо? — спрашивает Бертольд как только он оказывается внутри, и она изо всех сил старается не морщиться, смотря на него и кивая.       — Не спеши, ты больше чем ты думаешь, — говорит она, имея в виду не только его член. Он большой, как и его руки, его тело и его очаровательный нос. Она чувствует себя наполненной им, окружённой им, и, наверное, это то самое чувство, от которого она никогда не устанет. Она любит его, всего его. Это так потрясающе горячо, что её парень понятия не имеет, насколько он большой, но вероятнее всего он просто привык к попыткам казаться как можно меньше. Но с ней такой трюк не пройдёт. Особенно сейчас, когда его член чуть ли не разрывает её надвое.       — Ты так хорошо справляешься, — шепчет он ей, медленно входя и выходя из неё. Легко, не в полную силу, но Энни чувствует, как он растягивает её изнутри. — Я постараюсь быть нежным. Она ему верит. Шею уже сводит от дерьмовой диванной подушки, но то, как её влагалище растягивается вокруг члена Бертольда, заставляет её забыть об этом.       — Ты так глубоко, — её голос срывается на выдохе от того, как он водит большим пальцем по клитору. — Мне так хорошо, Берт, ты даже не можешь себе представить, как мне хорошо. Он прижимается к её груди, пряча в ней лицо, и она видит только краснеющие кончики ушей.       — Я знаю… Я чувствую, как ты растягиваешься вокруг меня. Ты такая узкая, я не хочу сделать тебе больно.       — Мне не больно, — говорит она, прижимая его к себе ногами. Это своего рода ложь, потому что — да — её влагалище слегка покалывает от того, как он входит в неё, но это приятная боль. Она слабо всхлипывает, когда он задевает то самое место внутри, и она ненадолго удерживает его, заставляя остаться в таком положении.       — Ты можешь входить глубже, — она хочет, чтобы он знал, что ей это нравится, ей нравится чувствовать себя такой наполненной. Он так и делает. Он медленно входит в неё, убирая большой палец с клитора, чтобы схватить её за бёдра и прижаться как можно ближе к ней. Как будто издалека до неё доносится музыка финальных титров фильма, который они смотрели, и она думает, что, наверное, нужно было выключить его давным-давно, но это стоило того, чтобы он трахнул её прямо вот так, на диване посреди гостиной, пока на кофейном столике остывает пицца. Да, вот такие моменты в сто раз лучше учёбы. Энни снова вздыхает, когда он начинает двигаться грубее. Жёстче. Этого она совсем не ожидала, потому что обычно Бертольд сначала спрашивает разрешения по крайней мере четыре раза, прежде чем перейти на более быстрый темп, и то по её настоянию. Ей не больно, но её глаза слезятся от того, как он врывается в неё.       — Блять, блять, Берт, — бормочет она, покачивая бёдрами ему навстречу. Это уже слишком. Энни отчаянно тянется рукой вниз, чтобы потереть свой клитор, но её пальцы соприкасаются с тем местом, где он раздвигает её, и её скользкие складки обхватывают основание его члена. Она совершает ошибку, пытаясь посмотреть вниз, и всё, что она видит, это то, как Бертольд так сильно пытается втиснуться в неё. Это такое потрясающее зрелище, и Энни не может отвести взгляд и просто наблюдает, как он погружается в неё, прежде чем подать назад, пока внутри не останется только головка.       — Энни? Всё хорошо? — спрашивает он, замедляя темп.       — Блять, ты только посмотри на нас, — шепчет она, кивая вниз, где она так полна им. — Ты просто такой… я не могу… Бертольд следует за её взглядом, совершая только поверхностные толчки, потираясь о её стенки, от чего она напрягается.       — Ты так хорошо меня принимаешь, — говорит он с благоговением. — Посмотри на себя. Энни кивает, сглатывая, когда он двигается вперёд, выбивая из неё ещё один вздох.       — Я знаю. Он целует её в шею.       — Я же не причиняю тебе боль? Я могу замедлиться, если ты…       — Заткнись, всё хорошо. Ты молодец, — Энни игриво щипает его за руку. Она открывает рот, чтобы сказать: «Продолжай в том же духе, твою же мать», — но только издаёт слабый стон, когда Бертольд с силой входит в неё. Он так грубо себя ведёт, чего он даже не пытался делать до этого, несмотря на то, что он этого хочет, — она-то это знает, и сейчас Энни наслаждается каждой секундой. Вскоре она начинает чувствовать приближение оргазма, напряжение внутри нарастает так внезапно, что ей хочется, чтобы это длилось целую вечность.       — Я так близко, Берт, блять, — она пытается не хныкать. Она тянется вниз, чтобы судорожно потереть свой набухший клитор, прежде чем приподнять бёдра навстречу его толчкам. Он входит в неё под нужным углом. — Так близко, — повторяет она.       — Пожалуйста, продолжай себя трогать, — говорит он, двигая бёдрами более хаотично. Он теряет темп, который становится ещё беспорядочнее, чем раньше, и Энни знает, что она этому причина, это она его так заводит, и от этого ей хочется кончить и плакать, всё сразу. — Ты просто так идеальна для меня, — произносит он, и это последняя капля. Энни кончает, хватая воздух сухим ртом. Она может думать только о том, как сильно она его любит, своего нелепого очаровательного парня-переростка. Она чувствует, как её стенки сжимаются вокруг него, и она знает, что он близок. Всего в нескольких секундах от того, чтобы совсем выйти из неё и кончить ей на живот. На самом деле, она знает, что он уже достиг оргазма, потому что он утыкается лицом ей в шею, смущаясь смотреть на неё, кончает с тихим всхлипом. Он вовремя вытаскивает, её бёдра становятся мокрыми от его спермы, и часть её хочет попробовать её на вкус.       — Ммм, Энни, — он шепчет ей в изгиб шеи, пока она держит его в своих объятиях. Он всё ещё лежит на ней сверху, и ей не хватает духу сказать ему, что он слишком тяжёлый для того, чтобы валяться на ней как на кровати. Вместо этого она гладит его по волосам и мычит ему в ответ. У неё нет сил ни на что другое, кроме того как ждать, пока оба пытаются отдышаться. Спустя пару мгновений покоя пот на коже остывает, Бертольд поднимает голову, чтобы посмотреть на неё. У него сонные глаза, как всегда после секса, но он выглядит довольным.       — Тебе было хорошо? Энни не может удержаться и легонько бодает его.       — Более чем хорошо, глупенький. Ты же сам знаешь, — он застенчиво улыбается ей, а в ответ она щёлкает его по носу. Она дразнит его: — Смотри теперь, не зазнайся.       — Не зазнаюсь, — Бертольд смеётся. — Ох… ох, сейчас принесу тебе полотенце, я напортачил, подожди немного, — говорит он, слезая с неё в поисках своего нижнего белья. Энни замечает, что он снова розовеет от смущения. Это так мило, он ведёт себя так, словно не трахал её всего несколько минут назад. Она вздыхает, когда слышит, как скрипит дверь ванной комнаты.       — Знаешь, ты довольно тяжёлый. На мгновение становится тихо.       — Боже мой, я раздавил тебя? Прости, подожди, я сейчас вернусь. И он снова рядом с ней на диване, вытирая её бёдра одним из полотенец Райнера. Он прикончит их обоих, если узнает об этом, так что Энни готова забрать этот секрет с собой в могилу. Она пыхтит, убирая полотенце из рук Бертольда, и целует его, зарывая пальцы в его волосы. В конце-концов она отстраняется, когда чувствует, что его ладони блуждают по её плечам. Он устал. Она тоже.       — Пойдём спать? Бертольд кивает.       — Думаю, фильм был пустой тратой времени. Мы хотя бы часть посмотрели?       — Не-а. Бертольд любит обниматься. Всегда любил, всегда будет любить. Неудивительно, что после секса он становится более приставучим. Он всем телом обволакивает Энни, когда они наконец добираются до его кровати. Он обнимает её за талию, как будто бы она может исчезнуть посреди ночи, но после такого она слишком устала даже для того, чтобы пойти на кухню за стаканом воды.       — Я так сильно тебя люблю, — шепчет он ей на ухо, его горячее и успокаивающее дыхание касается её кожи. Она сжимает его руку. Она не отвечает ему. Он и так знает, что она тоже его любит.

***

Энни просыпается от ощущения, что ступня Бертольда прижимается к её щеке. Каким-то образом он умудрился за ночь согнуться пополам. Она понятия не имеет, как он вообще принимает такие позы во время сна, но она пользуется этим моментом, чтобы схватить свой телефон с прикроватной тумбочки и сделать несколько фотографий Бертольда. Потом она будет его этим шантажировать в обмен на пирожное во время его следующей смены в пекарне. Она одержима этими сладостями, но скорее сгниёт, чем признает это. Она оглядывает расслабленное лицо Бертольда, храпящего с приоткрытым ртом, и Энни не находит в себе сил, чтобы его так рано разбудить. Вместо этого, она натягивает свою толстовку и шорты, в поисках которых ей пришлось поползать по полу, и заставляет себя пойти на кухню и сварить кофе. Райнер сидит на диване и смотрит прямо на неё, подняв бровь, пока она закрывает дверь комнаты Бертольда. Он сидит прямо там, где они трахались, и Энни задаётся вопросом, должна ли она испытывать хоть капельку стыда.       — Должно быть, вы хорошо провели вчерашнюю ночь, — Райнер указывает на лежащую на полу пиццу, которую они, наверное, столкнули с кофейного столика. Дерьмо, она думала, что они всё прибрали.       — Кофе? — Энни, игнорируя его реплику, жестом показывает на пустую кружку в руках Райнера. На коленях у него лежит газета, и она едва сдерживается от того, чтобы не рассмеяться. — Ты сидишь прямо как дед какой-то. Иди уже спать, Бертольд сказал, что у тебя была ночная смена.       — Да, но сначала кофе, — вздыхает он. — Я помогу тебе. Могу даже приготовить что-нибудь на завтрак. Хочешь тост? Энни кивает и забирает у него кружку.       — Сделай и для Бертольда, он скоро проснётся.       — Сделаю. Как по часам, Бертольд с зевком открывает дверь. Он умудрился надеть один из халатов Энни и сейчас он напоминает более высокую и безвкусную версию Хью Хефнера. Энни и Райнер оба смеются, когда он машет им рукой.       — Доброе утро, — он зевает и присоединяется к ним в кухне. Он краснеет, когда Энни сжимает его ладонь и целует его в плечо. Райнер засовывает хлеб в тостер, а Энни роется в холодильнике в поисках молока. Боже, ну почему у них ничего нет, помимо бесконечных банок с оливками? Не то чтобы она видела, чтобы кто-нибудь ел оливки в этом доме.       — Вот и всё, хлеба больше нет. Бертольд, не принесёшь завтра из пекарни? — спрашивает Райнер, направляясь к мусорной корзине с пластиковой упаковкой в руках. Энни слишком поздно понимает, что дело плохо. Она слишком медленно реагирует, и он уже открывает корзину и с недоумением смотрит на её содержание.       — Это что? — он наклоняется, как будто собирается достать эту штуку из мусорки. — Это что, моя мультиварка?       — Нет, — выпаливает Энни, в то время как Бертольд выдавливает из себя: «Извини». Ну, охуенно. Сейчас не отвертеться. Энни спасает остатки своего достоинства и с решительным выражением лица смотрит на Райнера. — Это Бертольд. Как только она это говорит, Бертольд с красными ушами поворачивается к ней с выражением ужаса на лице. Она знает, что он сейчас думает: «Почему ты меня предаёшь?». Но дело в том, что Райнер всё ему простит. Бертольд может разбить ему машину, а Райнер только похлопает его по плечу и спросит, в порядке ли он. Наверное, он может наложить кучу на кровати Райнера, а тот только скажет: «Неплохая шутка, Бертольд!». Нет, это Энни нужно спасать, даже если её нужно спасать только от глупых шуточек Райнера вроде «кухонная истребительница» на протяжении следующих двадцати лет. И она абсолютно права, потому что Райнер смотрит на неё с наигранным разочарованием.       — Не очень-то вежливо сваливать вину на своего парня, Энни. Бертольд, вполне ожидаемо, встревает в разговор:       — Она ничего на меня не сваливает, всё в порядке…       — Ладно, ладно. Мы оба виноваты, — она лжёт, потому что у Бертольда слишком смешное выражение лица. — Как мы можем загладить свою вину? Райнер молчит немного, и она видит, что он просто старается не засмеяться. Дело в том, что они так долго знакомы, что иногда им трудно не вести себя как дети. Всё что угодно может вызвать безудержные приступы хохота, как это было в двенадцатилетнем возрасте. Сейчас им уже за двадцать, но почти ничего не изменилось. Она берёт Бертольда за руку, улыбаясь, и думает, что кое-что всё-таки изменилось. Райнер задумчиво хмыкает.       — Как насчёт того, чтобы вы в следующий раз не использовали моё полотенце, чтобы убирать им сыр от пиццы? Вы же знаете, что мне понадобится как минимум три стирки, чтобы вымыть жир из волокна? Но в этот раз я вас прощаю. Ей нужно время, чтобы до неё наконец дошло. Энни стоит и перебирает в уме все моменты, когда они могли бы использовать полотенце Райнера для пиццы, и ничего не может вспомнить. Она оглядывается на Бертольда, на его красное лицо, на его дрожащую ладонь в её руке, и она наконец-то понимает. Ох. Ох. Теперь она не может удержаться и сначала хихикает, но потом уже хохочет в полный голос. Бертольд пытается слиться со стеной позади себя, закрывая лицо руками, как будто бы это каким-то образом заставит всё исчезнуть.       — Что такое? Что тут смешного? — спрашивает Райнер, уставившись на них обоих. Энни не может перестать смеяться, и у неё уже побаливают рёбра. Она тянется к ладони Бертольда, отводя её от его лица, которое выглядит так, будто тот сейчас расплачется.       — Ничего такого, не переживай, — говорит она Райнеру, всё ещё задыхаясь. — Позволь нам с этим разобраться. Бертольд кивает со слезами на глазах, крепче сжимая её ладонь.       — Берт, я кое-что забыла в твоей комнате, давай на минуту туда вернёмся? — она уже уводит Бертольда за руку, чтобы им больше не пришлось оправдываться перед Райнером за их второе преступление. Она всё ещё хихикает, а Бертольд следует за ней по пятам, как будто они удирают от самого дьявола. Она захлопывает дверь и немедленно снова заливается смехом. Бертольд обнимает её и утыкается головой в её плечо, трясясь от хохота и от рыданий одновременно. Она бы не хотела, чтобы что-то было по-другому.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.