Странная ногри

      В больничном коридоре на одной из металлических лавок сидела немолодая женщина-ногри. Время от времени она вставала и медленно шагала вдоль стен то в одну, то в другую сторону, поглядывая на дверь одной из палат. Пахло лекарствами и дезинфицирующими средствами; где-то гремела каталка и встревоженный голос звал медсестру.       Был вечер, и посетители, навещавшие больных, давно разошлись; проходившие по коридору врачи и персонал смотрели на странную ногри кто с подозрением, кто с удивлением, кто с сочувствием. Её не пытались поторопить или прогнать.       Ногри вернулась на лавку, где сидела раньше, и уставилась на ту же дверь. За дверью в палате лежал человек, старик Колклазур, которого днём перевели из реанимации. Два дня назад она случайно встретилась и разговорилась с ним в кантине, а потом Колклазуру стало плохо, и старая знакомая отвезла его в больницу, после чего связалась с его родными.       Она смотрела на дверь и думала о том, как давным-давно попала на борт флагмана "Химера", где Колклазур служил энсином, и как впервые увидела Криса Питерсона.       Колклазур заметил её, как только ногри вошла в кантину, - так совпало, что его взгляд был обращён в сторону главного входа. Он давно не видел представителей этой расы и мгновенно вспомнил предательство Руха; тут же, прикинув возраст женщины, мысленно спросил себя, не Черри ли это. Как будто похожа.       Черри. Крис Питерсон прозвал её так, и ей нравилось новое прозвище, а вот служить на звёздном разрушителе ей тогда почему-то не нравилось, как казалось Колклазуру.       Почему он рискнул подойти и заговорить? Зачем? Женщина-ногри заказала каф с какой-то алкогольной добавкой, кажется, тихааром, и заняла столик в углу. Бывший энсин приблизился к ней, пожелал доброго вечера и, помедлив, представился.       Свет потолочных ламп тускнел. С тяжёлым вздохом Черри в последний раз посмотрела на дверь палаты и направилась к выходу с намерением завтра же прийти навестить старика.       Энсин с флагмана флота Трауна. Она помнила, как ошеломило её приветствие этого человека, которого нельзя было не узнать даже с сединой и множеством морщин. Помнила, как Колклазуру стало плохо на улице, когда он вышел, чтобы проводить её до гостиницы. Ногри решила, что на него действовало горькое сожаление, которое пробудилось под действием болезненных для имперца воспоминаний. За два прошедших дня она не раз упрекнула себя за то, что, возможно, нечаянно довела Колклазура до такого состояния.       В кантине было шумно, но им ничто не мешало. Время незаметно текло за разговором; бывший энсин расспрашивал ногри, в свою очередь отвечая ей и про себя удивляясь спокойствию и доброжелательности Черри. Оказалось, что на планету, где живёт Колклазур, её привели вопросы бизнеса, кое-какие деловые проблемы, большая часть которых уже благополучно решена.       Долго говорили о гранд-адмирале Трауне, точнее, Черри выслушивала всё, что так давно хотел хоть кому-нибудь высказать состарившийся имперский офицер. А Колклазур вспоминал ещё и ещё, горячился, не обращая внимания на нараставшее неприятное ощущение в груди.       Черри не разделяла, но понимала сожаление Колклазура из-за гибели Трауна и крушения всех надежд молодости, связанных с деятельностью гранд-адмирала.       "Странная ногри" пережила схожий крах надежд, связанных с юным Питерсоном, только её надежды были менее отчётливы и масштабны, чем у Колклазура относительно Трауна. У неё были мечты, грёзы, которые умерли, точнее, были казнены вместе с Крисом. И она, ногри, до этой встречи в кантине была совершенно уверена в том, что давно справилась со своим горем и переплавила переживания юности. Обломки надежд и грёз стали фундаментом характера и мировоззрения.       Подросток-бунтарка со странностями, какой была ногри по прозвищу Черри, погибла одновременно с Питерсоном. Она помнила, как бродила по флагману точно призрак, игнорируя даже самые грубые окрики. Спустя годы она верила, что символически умерла на "Химере" и возродилась, когда была признана бесперспективной единицей и отправлена домой на Хоногр, откуда сбежала с контрабандистами вскоре после получения известия о гибели Трауна.       - У меня не осталось такой боли, скомканной и загнанной вглубь, замаскированной и медленно разъедающей, как у вас, энсин, - тихо сказала Черри, глядя на звёзды над больничным парком. - Я всегда была центром тяжести своих надежд, каждой своей мечты. А вы концентрировались вне самого себя. Колклазур, вы планировали далеко вперёд, безоглядно надеясь на что-то внешнее, на кого-то другого. Вы жили будущим, которое оказалось миражом.       Сама она в юности была как сжатая пружина. Однажды пружина просто прекратила сжиматься - и разжалась, и тогда Черри отбросила весь привычный жизненный уклад, но на это понадобилось время.       Ногри-подросток замечала, как люди, имперцы из флота Трауна, презирают её. Единственным исключением стал Крис Питерсон, оператор притягивающего луча. Он разговаривал с ней, ногри, как если бы они были одной расы. Угощал её кафом с тихааром и рассказывал о своей жизни и учёбе. Расспрашивал Черри о её родной планете Хоногр, которую собирался посетить.       Казалось, впереди космически много времени, разговоров и кафа с тихааром...       В день его казни она почувствовала себя совершенно одинокой во всей Галактике. Во всей Вселенной. Мучила мысль о несправедливости приговора.       И осознание абсолютного одиночества протонной торпедой прожгло душу Черри, обратив в космическую пыль все иллюзии, стремления, симпатии.       - Рух, мой соплеменник, на моих глазах убил важного для меня человека. Сделал это по воле лидера, служению которому я должна была посвятить свою жизнь!.. Тогда я похоронила себя в своём уме и в рутине ежедневных обязанностей. Жила как в коконе. Только на Хоногре начала из этого кокона выбираться.       Отъезд на корабле контрабандистов казался ей через десятилетия тем же, чем становится для бабочки разрывание кокона.       Завтра Черри обязательно скажет Колклазуру, что его сожаление о прошлом свило кокон в его сердце и чуть не убило его. И снова выслушает его, и напомнит старому знакомому, что даже самые горькие сожаления не опасны, только если им не поддаваться. Да, ногри по прозвищу Черри найдёт нужные слова, как находил их для неё Крис Питерсон в ушедшей юности, когда "Химера" несла их среди звёзд, горящих сейчас над больничным парком.