О прелестях гадания

      У Чонгука в последнее время в личной жизни совсем не ладится. Никто на свидания не зовёт, не подкатывает, а если и подкатывают, то придурки какие-то. А Чонгуку придурки не нужны. Хочется уже чего-то серьёзного наконец: любви там, романтики красивой, достойного и надёжного альфу, в конце концов. Чонгук, вроде бы, симпатичный даже (мама так говорит и бабушка, а они врать точно не станут), одевается вполне себе стильно, не распутный, а очень даже верный и влюбчивый, учится в универе на одни пятёрки, а, как говорят, умные парни нынче в моде. Тогда откуда его постигла череда неудач — не ясно. И, когда он поделился этой насущной проблемой со своим лучшим другом Ким Сокджином, тот ему подкинул одну идейку.       Сходить к тарологу.       Чонгук в такую чушь не верит, а вот Сокджин — верит ещё как. Наплёл он ему с три короба, что гадания — вещь нужная, а главное — правдивая. Якобы, карты ему всё скажут. Сходил он как-то однажды к тарологу, так тот нагадал ему, что скоро он любовь всей своей жизни встретит. И как в воду глядел! Через месяца три Сокджин повстречал своего альфу — Намджуна, — живут душа в душу уже почти год, чуть ли свадьбу не планируют. Так что Чонгук всё же задумался над всей этой фигнёй с гаданием.       К счастью, запариваться не пришлось. Сокджин ему ещё и тарологов знакомых поскидывал в Какао. Ким Тэхёна какого-то настоятельно посоветовал, сказал, что тот вообще чуть ли не Бог раскладов на Таро (это он ему Намджуна нагадал), расскажет всё так, что ты охуеешь от жизни. Чонгуку, конечно, охуевать не очень хочется (он уже и так достаточно охуел за двадцать лет), но вот узнать в чём дело — всё-таки, хочется. Вдруг он дорогу кому-то случайно перешёл или сглазил его кто (не дай Бог). Поэтому он всё же связывается с этим Ким-Богом-гадания-Тэхёном, договаривается с ним о встрече на вечер пятницы, а потом сидит себе и преспокойно ждёт, когда там в его будущее заглянут.       Хотя всё же нервничать он начинает. А вдруг карты скажут, что ходить Чонгуку в девах до тридцати, или, чего ещё хуже, что его печальная участь — коротать свои дни с кошками до конца жизни? Чонгуку от этих мыслей аж дурно становится. Он уже начинает сомневаться идти ли ему вообще на этот сеанс или нет, а потом вспоминает, что вообще-то во всю эту дуристику не верит. Ну скажут ему карты, что Чонгук — несусветный лох, он и сам это знает. А если нагадают что-то совсем плохое, то всегда можно спихнуть всё на карты, якобы — херня полнейшая. Денег, правда, жалко будет, но он сам на это подписался (не без помощи Сокджина, конечно, — ему тоже прилетит).       В конечном счёте, пройдя через все стадии принятия неизбежного, Чонгук всё же собирается с духом и приходит к назначенному времени.       Шарашкиной конторой оказывается квартира в центре Сеула, и Чонгук невольно задаётся вопросом, на сколько же миллионов вон этот Ким Тэхён нагадал кому-то будущее. Должно быть, на несколько сотен точно, судя по огромному плазменному телевизору вдоль стены и апельсиновому дереву в углу комнаты. Кто вообще дома выращивает апельсины? А затем он вспоминает, что сидит в доме гадалки, и всё встаёт на свои места. Для ещё большего антуража не хватает разве что хрустальных шаров и загадочной тёмной накидки поверх плеч гадалки, но Чонгуку вполне хватает зашторенных окон и горящих свечей с ароматом пачули и мускуса (вычитал на этикетке). Он вообще понятия не имеет, что это ещё за пачули такое; его мозг закоротило на впереди сидящем омеге, который неторопливо готовится к сеансу, доставая колоду карт из потёртой упаковки и откидываясь на спинку стула, закинув ногу на ногу.       Чонгук будто в астрале последние десять минут, с тех пор как переступил порог этой квартиры. То ли дело в пачули, которое медленно и верно затуманивает его сознание, то ли в этих выразительных карих глазах и пушистых ресницах, которые определённо точно не должны притягивать его словно магнитом.       Просто Ким Тэхён — слишком красивый омега. Тут даже альфой не нужно быть, чтобы засмотреться. Идеально гладкая загорелая кожа вкупе с утончёнными чертами лица, будто его старательно вытачивали лучшие скульпторы, а волосы выглядят настолько мягкими и пушистыми, что Чонгуку на мгновение кажется, что он хотел бы к ним прикоснуться. Что уж там говорить о подтянутых мышцах и крепких ногах, которые для омеги не то чтобы свойственны. Ким Тэхён вообще на омегу слабо смахивает, Чонгук это ещё с порога заметил, когда тот открыл перед ним дверь и посмотрел на Чона так, будто тот не гадать к нему пришёл, а, как минимум, — отсасывать. От одного лишь взгляда у омеги ноги подкосились в желании встать на колени.              Может, Сокджину тоже пачули мозг задурманил, и он альфу с омегой перепутал? Тогда хоть как-то можно было бы объяснить то странное чувство, завязывающееся в его желудке при виде Тэхёна.       Однако, если всё же присмотреться, то черты лица у гадалки довольно мягкие и на омежьи больше походят, да и для альфы он вполне себе невысок (чуть выше Чона на пару сантиметров). Тело стройное и совсем не мускулистое. К тому же, альфы навряд ли бы стали заниматься гаданием на Таро — как-то не по их части. Так что, Тэхён, без сомнений, омега. А вот почему Чонгук не может свести с него глаз, уже совсем другой вопрос.       — Как тебя зовут, милашка? — Чон вздрагивает, когда глубокий, словно бархат голос внезапно пронзает его мысли, заставляя его вскинуть голову и растерянно похлопать ресницами, глядя на гадалку.       Парень напротив приподнимает брови в выжидающем жесте, продолжая тасовать колоду и мельком изучающе поглядывать на Чонгука, пока тот пребывает в лёгком (или не совсем) ахуе. То ли от того, что другой омега назвал его милым, то ли от того, каким голосом он это сказал. Чонгук не уверен, но у него, кажется, затряслись колени.              — Ч-Чон… Чонгук, — хлопая ресницами и сглатывая густой ком в горле, омега ловит лёгкую ухмылку на губах гадалки, прежде чем тот откладывает колоду в сторону и вытягивает вперёд руки ладонями вверх.              — Дай мне свои руки, — просит тот. Или приказывает. Чонгук пока не до конца уверен, как и не уверен в том, что перед ним самый настоящий омега с низким и властным голосом как у альфы.              Либо у него уже шарики за ролики заехали — засиделся в одиночестве настолько, что теперь его уже даже омеги начали привлекать, либо Ким Тэхён какой-то неправильный омега.       У Чонгука от такого аж в желудке что-то туго завязывается, но руки он всё же протягивает, хоть и не уверен зачем это нужно гадалке.              Ладони у омеги оказываются тёплые и приятные на ощупь, а когда они сильнее сжимают чонгуковы, у того аж в груди что-то замирает на долю секунды. Он поднимает осторожный взгляд на парня, мелко помаргивая, и видит, как тот, прикрыв глаза, слабо покачивает головой. Его длинные пышные ресницы дрожат, а пухлые розовые губы отдают блеском от света свечей, заставляя Чонгука потеряться во времени.              Неужели омеги всегда были такими красивыми?              Чонгука вытягивает из мыслей, когда таролог отпускает его руки, и те соприкасаются с прохладной поверхностью стола, теряя контакт с тёплыми ладонями. Омега суетливо поглядывает на Кима, когда тот вновь берёт карты и зажимает их в своих руках, прежде чем поднять взгляд выразительных глаз из-под полуопущенных ресниц на Чонгука.              — На что гадать будем? — спрашивает Тэхён, а у Чонгука только один ответ в голове крутится: «Может, на нашу совместимость?»              Омега тут же трясёт головой. Совсем уже с ума сошёл.       — Ну, это… — он прочищает горло, нерешительно почёсывая затылок. — Хотелось бы узнать, что за фигня у меня в личной жизни творится в последнее время.       — Чётче вопрос формулируй, иначе карты тебя не поймут, — резко произносит гадалка, заставляя Чонгука мигом вздрогнуть и ощутить, как мурашки стремительно ползут вверх по позвоночнику. — На деньги, учёбу, работу, семью, отношения?              — От…ношения, — заикаясь, отвечает тот.              Джин, кажется, совсем не ошибался, когда говорил, что он охуеет. Пока что за последние пятнадцать минут, проведённых в доме у гадалки, Чонгук охуел больше, чем за все двадцать лет своей жизни.       Что-то он не помнит, когда в последний раз омеги заставляли его чувствовать себя таким крошечным по сравнению с ними. Даже тот же Сокджин, который едва ли на омегу походит со своими широкими плечами и высоким ростом, и то не вызывает у Чонгука таких чувств. Да и навряд ли должен. Он с омегами дружит. А вот с Тэхёном он бы вряд ли дружил. Эти длинные пальцы как минимум должны входить в чьи-то хлюпающие задницы и доводить омег до оргазма, а не тасовать ими колоду.              Интересно, а Ким Тэхён по альфам или омегам?       С каких пор Чонгук вообще думает о подобном? В этом пачули точно что-то неладное.       — У тебя уже кто-то есть или ты одинок? — повседневно спрашивает Тэхён, вытягивая омегу из собственных мыслей, и снова бросает на него тот же небрежный взгляд, совсем недолго изучающий его лицо, отчего у Чонгука всё внутри разом перемешивается. Это он для расклада интересуется или для личных целей? Сейчас омега не уверен, хотелось бы ему, чтобы правдой оказалось второе.       — Нет никого…       — Нравится кто-нибудь?       — Не уверен, — сглатывает Чонгук, глядя на то, как длинные пальцы изящно перемешивают карты, а кончик языка ловко скользит меж пухлых розовых губ, смачивая их слюной. За последнюю четверть часа, проведённую в этой квартире, он точно ни в чём не уверен.       — Да или нет? — низко и тягуче, так, что у Чонгука аж в горле пересыхает от такого тона, и навязчивые картинки, которые уж точно не должны появляться в омежьих фантазиях, непрошено лезут в голову.       Наверное, он сходит с ума, не иначе.       — А разве не карты должны вам это сказать? — Чонгук о гаданиях знает не так много, но ведь Сокджин же сказал, что карты ему всё скажут.       Тэхён на секунду останавливается, переставая мешать карты, и поднимает на него свои большие тёмные глаза, по взгляду которых омега тут же понимает, что лучше бы ему замолчать, и тут же оседает, съёживаясь на стуле.       — Я на что, по-твоему, гадать должен? Мне нужна информация о тебе, чтобы сделать точный расклад, — не на шутку начинает заводиться Ким, его низкий голос заставляет сердце Чонгука совершить кульбит.              Это страх или что-то другое, отчего его колени беспощадно трясутся?              — Нет… — робко отвечает тот, тут же прячась в невидимую скорлупу. — Никто не нравится. Просто… хотелось узнать, когда я встречу своего альфу…       Краем глаза Чонгук замечает, как Тэхён совсем недолго смотрит на него нечитаемым взглядом, прежде чем отвести его в сторону и едва заметно хмыкнуть. Что ж, ладно, тут и без карт понятно, что Чонгук — несусветный лох. Какой ему альфа, когда омеги-гадалки смотрят на него как на дурачка?              Он мысленно оседает.       Тэхён ничего не отвечает и лишь прикрывает глаза, зажимая между ладоней колоду карт. Чонгуку на мгновение кажется, что тот медитирует, иначе как ещё описать сие происходящее? Наверное, это так принято у всех гадалок — выглядеть максимально странно. Он бы даже сказал, кринжово, если бы на месте Тэхёна был бы кто-то другой.       Сейчас же ему кажется, что омега выглядит… круто.       Пышные ресницы мелко подрагивают, и словно бриллиантами их кончики ярко поблёскивают от света свечей. На длинных изящных пальцах красуются несколько тонких серебристых колец, а едва выпирающий кадык дёргается вверх, когда омега сглатывает, притягивая к себе внимание полностью сбитого с толку Чонгука.       Тот и раньше засматривался на омег, но лишь потому, что те были красивыми — ничего больше. А Тэхён не просто красивый. К нему хочется прикоснуться, провести подушечками пальцев вдоль острых скул и, очертив ровную линию челюсти, спуститься к открытой шее, обводя маленькую ямочку по центру ключиц. А ещё хочется прижаться к нему и, пожалуй, утонуть не только в его глазах, но и в объятиях, чтобы впервые почувствовать каково это — быть рядом с омегой.       Чонгук уже даже пожалел, что напялил на себя первую попавшуюся толстовку с кроссовками. Знал бы он, что карты раскладывать будет восьмое чудо света, оделся бы так, чтобы на столе раскладывали не карты, а его самого.       От таких мыслей ему даже не по себе как-то становится.       Чонгук, вообще-то, по альфам. А разве может быть иначе? Он — омега, а омегам нравятся крепкие накачанные тела и терпкий запах альфы, смешивающийся с нежным омежьим шлейфом, создавая красочную идиллию запахов. Нравится, когда сильные руки сжимают тонкую талию и припирают к стене, пронзая тяжёлым взглядом насквозь. Нравится чувствовать под собой крепкие бёдра и горячие губы на пульсирующей артерии, прежде чем те сомкнутся на ней, чтобы поставить метку. А с омегами ведь всё совсем по-другому, наверное.       У Чонгука диссонанс в голове. Может, его просто мутит от недостатка секса, раз он на омег уже на полном серьёзе засматривается. Он уже третью течку без альфы проводит, изнывая от сильного желания запихнуть в себя что-то большое и твёрдое. Должно быть, скоро совсем свихнётся.       Гадалка мычит, плавно покачивая головой, и Чонгук приходит в себя, поднимая на него взгляд. Карты уже разложены на столе изображениями вверх; на них красуются золотистые кубки, где-то пару мечей и странные люди с палками в руках — Чонгук во всём этом не шарит, но судя по загадочному и нахмуренному выражению лица гадалки, похоже, что светлое будущее Чона не такое уж и светлое.       — Ну что там? — взволнованно интересуется омега, с любопытством заглядывая в карты, будто надеясь там хоть что-то понять. — Всё плохо?.. Пожалуйста, только не говорите, что всё плохо…       Тэхён медленно поднимает на него свои глаза, и Чонгук густо сглатывает. Не от того, что омега, кажется, готов прикончить его одним лишь взглядом, а потому что понимает, как близко их лица сейчас находятся друг к другу, и как тёмные глаза глядят на него в упор, в который раз за этот вечер заставляя его ощутить мурашки, бегущие вдоль тела. Чонгук не уверен, должен ли чувствовать себя таким образом, и почему вообще от одного лишь взгляда омеги его будто током прошибает. Хотел бы он знать ответ на этот вопрос.       — Сядь, — приказывает Тэхён, коротко и чётко, хоть и проскакивает в его голосе едва уловимая дрожь. — Ты мне мешаешь.              И Чонгук тут же покорно плюхается обратно на своё место, вновь сглатывая вязкую слюну. Раньше-то он думал, что только альфы способны одним лишь голосом подчинить себе кого угодно, а теперь он не уверен, нужны ли ему вообще альфы, когда омеги доминируют ничуть не хуже.              Разве это нормально — будучи омегой хотеть встать на колени перед другим омегой? Чонгук в этом пока что тоже не уверен.              Гадалка лишь на секунду бросает в его сторону короткий взгляд и едва заметно поджимает губы в тонкую полоску при виде больших растерянных глаз омеги, прежде чем слегка потрясти головой и, суетливо отвернувшись, вернуться обратно к раскладу.       — Так ты у нас, значит, одинокий мальчик, жаждущий огромной любви? — произносит Тэхён спустя пару минут тишины, пока Чонгук витает в своих мыслях о бренности сего бытия и проходит через все стадии принятия, отрицания и хрен знает чего ещё, потому что этот Ким Тэхён — точно какой-то неправильный. — Хочешь красивой романтики, а вокруг одни придурки, да? Думаешь, что жизнь несправедлива, и удача обходит тебя стороной, — омега ведёт указательным пальцем вдоль расклада, постукивая кончиком по одной из карт, прежде чем отвести палец в сторону и задумчиво прикусить его.              Чонгук офигевающе вздыхает, хлопая широко распахнутыми глазами. Это он по картам увидел, что ли? Или тарологи ещё и мысли читать умеют? Чонгук искренне надеется, что нет, а то неловко ведь выйдет, если тот уже в курсе, что там омега напредставлял себе за последние полчаса.              — Вокруг ведь столько альф, готовых принести к твоим ногам цветы, а тебе всё не то. Такой избирательный, — Тэхён задумчиво прикусывает губу и едва заметно хмыкает как-то невесело даже.              Чонгук тут же надувает щёки, сводя аккуратные, слегка подкрашенные брови на переносице. О каких таких альфах он сейчас говорит? Если бы Чонгука и вправду окружала толпа альф, вероятно, он бы не сидел сейчас здесь и не занимался всей этой дуристикой, надеясь получить хоть какие-то ответы. Говорите, карты всё знают? Похоже, ни черта они не знают, раз говорят, что Чонгук пользуется популярностью среди альф. Так ещё и избирательный? Было бы из чего выбирать! Чонгук отношений хочет, таких, чтобы домой возвращаться и сразу в объятия любимого альфы, готовить ему завтраки с утра и обнимать со спины, целуя в щёку. Он любви хочет, короче. А та малая часть альф, которые клинья к нему подбивают, уж точно не тянут на роль любви всей его жизни.              Херня это ваше Таро.              — Что-то я этих альф не видел, — бурчит омега, скрещивая руки на груди и бросая недоверчивый взгляд в сторону разложенных карт. — Бред какой-то.              Тэхён приподнимает голову и мечет на Чонгука такой взгляд, будто то ли прожечь его хочет, то ли проклясть весь род омеги на несколько поколений вперёд. Тот даже съёживается ещё пуще прежнего, замечая, как внимательно чужие глаза глядят на него, и густо сглатывает, вновь хлопая ресницами так, будто он вообще не при делах. Гадалка почему-то сразу же отводит взгляд в сторону.              — К твоему сведению, — спокойно произносит Тэхён, скорее, сам себе, нежели омеге, — это даже и без карт ясно, — а затем, будто вовсе ничего и не говорил, переплетает пальцы, опираясь локтями на край стола, и располагает подбородок на сплетённых руках, всё также продолжая смотреть на расклад.              Чонгук вроде бы не тупой, но всё равно почему-то ничего не понимает. Его будто в какую-то чёрную дыру затянуло, где ни пространство, ни время не подвластны каким-то объяснениям, как и сам Ким Тэхён — тоже. Что это ещё значит: «Тут и без карт всё ясно»? А на кой чёрт тогда эти ваши карты сдались тогда? Или, может, так и надувают людей на деньги? Делают вид, что карты там им что-то говорят, а на деле выдумывают всё по ходу дела?              Омега дует щёки, не понимая, что происходит, а гадалка, чуть приподняв на него взгляд, лишь тихонько усмехается, глядя на то, как округлые щёчки мило надуваются, притягивая к себе его внимание. Ему снова приходится заставить себя отвернуться и слабо тряхнуть головой.              — Ты ведь уже давно один, верно? — подаёт голос Тэхён, вновь скользя взглядом по раскладу, цепляется за карту с изображением короля, а Чонгук лишь ещё больше дуется. Это тоже карты ему сказали, или тут и так всё понятно? — Просто ты не тех людей выбираешь.              Вот и всё. Вот она — проблема, ради которой Чонгук и приходил сюда: «Не тех людей выбираешь». Подумаешь, всего-то отвалил за это шестьдесят тысяч вон, чтобы ему сказали то, что он и сам прекрасно знает. Тут никакие карты не нужны, чтобы понять, что это сплошное надувательство.              Чонгук поджимает губы в недовольстве, ловя на себе взгляд гадалки.              — Правда? А кого выбирать надо? — хмыкает омега, скрещивая руки на груди.              Однако, этот вопрос не загоняет Тэхёна в тупик, как, возможно, хотел этого Чонгук. Вместо этого таролог вновь проходится глазами по раскладу, цепляясь за комбинацию из двух карт и уж больно уверенно тычет в них пальцем, постукивая по гладкой поверхности.              — Тебе нужен такой же как ты — идеальный во всём, — задумчиво хмыкает гадалка, разглядывая карты. — Тот, кто сможет дать тебе то, чего ты хочешь, но при этом готовый усмирить тебя, когда это нужно. Серьёзный, рассудительный, не менее красивый, чем ты…              На этом моменте Чонгук почему-то сглатывает и автоматом проходится языком по губам, смачивая их, чем привлекает внимание Тэхёна, который вмиг смолкает и, будто напрочь позабыв о картах, смотрит на омегу, часто помаргивающего своими большими невинными глазами.              Чонгук, вообще-то, всё ещё ничего не понимает. Его мозг закоротило на гадалке и его словах: «Не менее красивый, чем ты». Стоит ли воспринимать это как то, что Тэхён считает его красивым, или это он так, в целом сказал?              — Кстати об этом, — Тэхён прочищает горло, отводя суетливый взгляд в сторону, и ведёт пальцем от одной карты к другой, останавливаясь на ней и, кажется, пытаясь сконцентрироваться, потому что ещё долго ничего не может из себя выдавить, — …скоро у тебя кто-то появится.              Ладно, возможно, не всё в этих картах потеряно.              Чонгук тут же заводится, чуть ли не подскакивая со стула, и с горящими глазами смотрит то на гадалку, то на расклад.              — Правда? И когда это будет? А кто этот альфа? Он красивый? — сыпятся один за одним вопросы.              — Я не могу тебе этого сказать. Карты не раскрывают всё, — как-то уж слишком резко отзывается омега и закатывает глаза, цокая языком.              Чонгук тут же оседает, как и все его ожидания о Таро тоже с треском сокрушаются.              Нет, всё ещё херня. Шестьдесят тысяч вон за то, чтобы гадалка ему сказала: «Ты неудачник, конечно, но скоро тебе повезёт»? Он ведь и Сокджину когда-то нагадал, что тот тоже скоро своего альфу повстречает. Так разве это не может быть просто совпадением?              — Хуёвые карты какие-то, — фыркает Чонгук. И как только Джин верит во всю эту дуристику? Этот Ким Тэхён, похоже, шарлатан. Красивый, правда, чтоб его, но всё ещё шарлатан.              Повисает какая-то уж слишком зловещая тишина, и Чонгук вновь ощущает, как всё его тело мгновенно сжимается, стоит ему с опаской неуверенно взглянуть на гадалку и встретиться с его потемневшими глазами, взгляд которых будоражит кровь в его венах. Да чтоб этот Ким Тэхён провалился с его странной способностью мысленно опускать Чонгука на колени.              — Ты хотя бы знаешь, как работает Таро? Это тебе, блять, не волшебная палочка, — вот и всё. Терпение гадалки благополучно сокрушается с таким же треском. — Радуйся, что у тебя вообще нормальный расклад вышел. Вот, видишь, — он тычет пальцем в карту, — скоро тебя оттрахают.              Чонгук хлопает ресницами, на секунду будто теряясь во времени и забывая вообще о том, кто он и зачем существует, когда видит перед собой разъярённого омегу, который одним лишь своим устрашающим видом заставляет его пожалеть о сказанном в сторону Таро.              Хотя, погодите, что он там только что сказал?              Чонгук, конечно, решил, что во всю эту хреновину твёрдо не верит, но…              — Правда? И кто же? — он с любопытством всматривается в карты, будто надеясь там увидеть ответ.              — Я, если не перестанешь меня бесить.              Если до этого Чонгук ничего не понимал, то сейчас он не понимает ещё больше. Замирая, он даже перестаёт моргать и, кажется, вовсе забывает как дышать.              Тэхён на пределе. Ещё с первых минут, как только Чонгук оказался в его квартире, он себе места не находит. Омега слишком сильно сбивает его с толку. От одного лишь запаха бегоний у Тэхёна подрывает крышу и пульс зашкаливает — давненько у него такого не случалось. Он, вообще-то, первоклассный дважды сертифицированный таролог, но сегодня ему едва удаётся с мыслями собраться.              Чтоб его, этого Чон Чонгука.              Он не слепой, видел, как тот добрых полчаса не сводил с него глаз, залипал и вёл себя как течная омега при виде альфы. А Тэхёну, может, между прочим, больше хотелось бы не карты раскладывать на этом столе, а неугомонного омегу, который то и дело что ресничками хлопает и ёрзает на стуле, поглядывая на него своими большущими глазами. Но вместо этого он должен делать чёртов расклад на то, когда у этого самого омеги альфа появится.              Тэхён с шумом выдыхает, усаживаясь обратно на стул. Краем глаза он замечает, как омега смотрит в его сторону. Слишком уж большие карие глаза, кажется, блестят ещё сильнее, и так пленительно медленно моргают, отчего пышные ресницы с каждым разом красиво подрагивают. Розовые губки бантиком поджимаются, когда омега сглатывает и съёживается на стуле, сводя подрагивающие колени вместе.              Серьёзно, чтоб его. У Тэхёна нервы не железные.              — Что ж, — он неуверенно прочищает горло, отводя взгляд в сторону и пытаясь сосредоточиться на злосчастных картах, мысленно уже отсчитывая время до конца сеанса, — продолжим, — шатко заканчивает он, чувствуя, как в лёгких перестаёт хватать воздуха, а чем больше он вдыхает, тем сильнее ощущает, как усилившийся запах бегоний проникает внутрь, силясь остаться там навсегда.              Какого чёрта его запах стал таким сильным?              — А ты… — Тэхён поднимает взгляд на Чонгука, когда тот подаёт голос, — точно омега? — осторожно спрашивает он, прикусив губу и устремив на гадалку сомнительный, настороженный взгляд.              — А что, понравилось моё предложение? — усмехается Ким, только вот совсем не весело, и даже в сторону омеги не глядит.              А зря. Чонгук, кажется, только что признал сам себе, что его всё-таки привлекают омеги. Хрен уже с этими картами, гаданием и надувательством на деньги. Ему уже не жалко ничего после того, как омега одной лишь фразой поменял всё его представление о мире. Он уверен, что после тэхёновых слов у него член в штанах дёрнулся. И не раз.              Чонгук в упор молчит, глазея на омегу, и тот, наконец, решает поднять голову, когда понимает, что раскладом никто из них больше не будет заниматься сегодня.              У Чонгука запах такой, что уже каждый уголок квартиры заполнил своим цветочным шлейфом, и Тэхён, вроде бы, не глупый, чтобы понять, из-за чего именно он стал таким ярким. По себе отлично знает, как выглядит возбуждение.              Тэхён нервно сглатывает. Совсем не этого он ожидал, когда говорил, что оттрахает его (не серьёзно, конечно, мечтать ведь никто не запрещал). Чонгук тут на альфу пришёл гадать, омеги ему уж точно не сдались — так думал Тэхён, пока не увидел, как у младшего коленочки затряслись и по щекам расползся румянец.              Наверное, он сошёл с ума, но, кажется, ему это вовсе не мерещится.              Чонгук смотрит на него, прикусив губу, таким осторожным взглядом, и покорно сидит, будто бы ждёт, чтобы что-то случилось. А Тэхён всё же не выдерживает. Он подаётся вперёд, чтобы задуть стоящие на столе свечи, и теперь единственным источником света остаётся лишь настольная лампа, которая освещает растерянное лицо омеги, когда Тэхён встаёт со своего места и, огибая стол, подходит к Чонгуку, обхватывая пальцами его подбородок и заставляя встать.              — Малыш, ты уверен, что тебе альфа нужен, потому что я мог бы неплохо справиться с этой ролью, — понизив голос до бархатистого тона, шепчет Тэхён ему на ушко, заставляя омежьи ноги задрожать ещё пуще прежнего.              Чонгук стопроцентно, без доли сомнения, совершенно точно теперь по омегам. Или, вернее было бы сказать, теперь у него ориентация «Ким Тэхён — омега, перевернувший его жизнь на сто восемьдесят градусов». Альфы? К чёрту их всех, когда есть омеги, ради которых и на колени не жалко встать.              Чонгук сглатывает, чувствуя, как в горле разом пересыхает. Тонкие пальцы крепко сжимают его подбородок, а почерневшие глаза впиваются в него жадным, голодным взглядом, от которого внизу живота стягивает спазмами и волнами расходится по всему телу. Чонгука мутит, поволока из красивых омежьих глаз и пленительных губ затуманивает его рассудок. Наверное, стоило прийти погадать раньше. Может, тогда бы Чонгуку не пришлось пройти через десяток придурков-альф.              Омега вздрагивает и шумно выдыхает, когда Тэхён припирает его к столу, заставляя Чонгука упереться в его край и почувствовать, как крепкие бёдра прижимаются к его, а тонкий сладковатый шлейф знакомых запахов тут же забивается в его лёгкие, стоит Тэхёну приблизиться к нему, заставляя Чона переосмыслить всю свою жизнь разом.              Омеги тоже могут возбуждать омег, и ничуть не хуже, чем альфы. Наверное, шестьдесят тысяч вон всё же стоили того, чтобы у Чонгука случился кризис ориентации.              — Это что, апельсин и пачули? — принюхивается омега, понимая, что дело уже не в свечках. От самого Тэхёна исходит такой запах.              То-то Чонгуку с самого начала показалось, что слишком уж какой-то сильный аромат у этих свечей. Он думал, что уже с ума сходит от этого пачули, а это, оказывается, от Тэхёна он сходит с ума…              — Пожалуйста, скажи, что тебе нравится, — низко произносит Тэхён, почти что молит, сжимая пальцами края столешницы по обе стороны от бёдер Чонгука, и заглядывает в его глаза с надеждой. Слишком уж нежно, так, как не свойственно альфам, и это и вправду ощущается совсем иначе.              Чонгук думает, что раньше бы никогда не обратил внимания на запах пачули с апельсином, вероятно, потому что он слишком уж омежий. А теперь понимает, что, вообще-то, до этого он ни разу не встречал ни одного аромата, который бы настолько сильно ему понравился, чтобы желать дышать только им.              А запах Тэхёна он хочет вдыхать. Постоянно.              — Боже… — слабо выдыхает Чонгук, понимая, что его ноги беспощадно дрожат, и не находит в себе силы сказать что-либо ещё. А Тэхёну, кажется, это совсем и не нужно. Он и так всё сам понимает.              — Так значит, милой прекрасной омежке нравятся омеги? — он ведёт тыльной стороной ладони вдоль ровной скулы, спускаясь к линии челюсти и вновь подхватывая пальцами аккуратный подбородок.              Чонгук судорожно выдыхает ему прямо в губы, чувствуя, как собственные ноги вот-вот сдадут позицию, когда Тэхён надавливает коленом на его промежность и нашёптывает такие приятные вещи. Край стола уже больно впивается ему в поясницу, и омеге ничего не остаётся, как сесть на него, чуть раздвинув ноги, чтобы позволить другому омеге поместиться между ними.              — В-Возможно… — едва шевеля губами, выдавливает из себя Чонгук.              — Возможно? — хмыкает Тэхён, вздёргивая его подбородок, чтобы заставить омегу смотреть только на него. — Ты пялился на меня весь вечер и при этом говорил, что хочешь себе альфу? Мне кажется, ты обманываешь себя, Чонгук.              Да Чонгук, похоже, всю жизнь жил в обмане, а потом пришёл вдруг сюда и прозрел. Тэхён прав. «Возможно» здесь совсем не подходит.              — Мне раньше никогда не нравились омеги, — шепчет Чон, глядя на Тэхёна заворожёнными глазами.              — Хочешь, я покажу тебе, каково это?              Тэхён уверен, что прямо сейчас сходит с ума, когда дыхание омеги заметно учащается, стоит ему наклониться ещё ближе и кинуть взгляд на розовые блестящие губы, которые Чонгук мигом облизывает. Омега ничего не отвечает, и Тэхён не сдерживается. Сокращая последние миллиметры, он нежно касается его губ своими, сминая их и проходя по ним влажным кончиком языка, заставляя омегу почувствовать, как мурашки расходятся по всему телу. Чонгук тихо мычит и поскуливает в поцелуй, крепче впиваясь руками в края деревянного стола, когда Тэхён сильнее прижимается к нему своими бёдрами.              Он был прав. С омегой всё совсем по-другому: в разы чувствительнее, нежнее и головокружительнее. Он допускал огромную ошибку, когда верил, что только с альфами может быть хорошо.              С Тэхёном намного лучше.              Чонгук кольцует руками его шею, двигая губами навстречу, и позволяет себе, наконец, коснуться волос омеги, пропуская мягкие пряди сквозь пальцы. Он близок к тому, чтобы потерять голову, потому что ничего лучше за всю свою жизнь ещё не ощущал.              Не разрывая поцелуя, Тэхён тянет подол его толстовки вверх, и Чонгук поднимает руки, позволяя омеге оголить его торс. Он нервно ёрзает бёдрами по столу и сипло выдыхает, чувствуя, как напряжение внизу живота стремительно растёт. Тэхён целует его в шею, всасывая кожу и слегка покусывая её, а затем спускается ниже, обхватывая губами розовый сосок и проводя по горошине кончиком языка, отчего омега тут же вздрагивает, прогибаясь в спине. Он упирается ладонями в поверхность стола и откидывает голову назад, ощущая, как волны удовольствия расходятся по всему телу.              Тэхён надавливает рукой на его промежность, вытягивая из губ Чонгука сладкий стон, и обводит кончиком языка ареол соска, прежде чем слегка прикусить его зубами. Омега дёргается под ним и чуть ли не хнычет.              — Милый, — улыбается Тэхён и цепляется пальцами за пуговицу на джинсах омеги. А у Чонгука от одного лишь его «милый» аж румянец по щекам расползается. — Разденешься для меня, пока я ищу смазку?              Чонгук коротко кивает, сглатывая вязкую слюну, и послушно принимается стягивать с себя джинсы с нижним бельём. Тэхён тем временем огибает стол, расстёгивая одну за одной пуговицы на своей рубашке и оставляя предмет одежды на спинке стула, прежде чем выдвигает под столом шкафчик и выуживает оттуда небольшой бутылёк со смазкой.              Чонгуку как-то дурно становится, когда он смотрит на натянутые мышцы спины, а затем и слегка подкачанный пресс. Тэхён не просто красивый. Он — сногсшибательный. У омеги аж воздух в лёгких заканчивается, когда гадалка возвращается к нему и оставляет на столе лубрикант, прежде чем скользнуть взглядом по обнажённому телу.              — Такой хорошенький, — Чонгук вздрагивает, краснея от его слов, пока парень нежно проводит ладонью вдоль бедра и разводит ноги пошире, раскрывая его для себя.              Чонгуку хочется почувствовать Тэхёна всего: в себе, на себе — не важно. Он хочет всего и сразу. Мысль о том, что у него будет секс с омегой, будоражит его кровь, заставляя его желать то, что до этого ему было чуждо.              — Хочешь, чтобы я сделал тебе приятно? — прикусив мочку уха, шепчет Тэхён, пока тянется за бутыльком и открывает крышку, выдавливая немного смазки на свои пальцы.              Чонгук лишь кивает, а затем кивает ещё раз, чтоб уж наверняка, чем заставляет лёгкую улыбку расползтись на губах Кима. Он об этих пальцах думал, ещё когда Тэхён ими карты мешал, а теперь они собираются погрузиться в него, и это, пожалуй, сводит с ума сильнее, чем все вместе взятые альфы, которые когда-либо пихали в него свои пальцы.              Тэхён аккуратно надавливает на анальную дырочку, проталкиваясь внутрь на одну фалангу, и Чонгук готов поклясться, что ничего подобного ещё не испытывал. У Тэхёна пальцы нежные и так осторожно, терпеливо входят в него всё глубже, отчего у омеги аж звёзды перед глазами от таких невероятных ощущений.              Чонгук решил для себя: теперь он с альфами спать не будет. Тэхён затмевает их всех разом.              Омега поглаживает изнутри бархатистые стенки, вводя пальцы ещё глубже и разводя их в стороны, пока губами изучает податливое тело, осыпая его мелкими поцелуями. Собственное возбуждение уже начинает болезненно ныть, давя на ширинку, и Тэхён тянется свободной рукой к пуговице на своих джинсах, чтобы расстегнуть их.              — Постой… — просит Чонгук, заставляя гадалку поднять на него вопросительный взгляд и увидеть покрасневшие щёки. — Можно… мне? — омега смущённо кивает в сторону его паха, и Тэхён послушно вытаскивает из него пальцы, слабо кивая в ответ.              Он, вроде бы, не из робкого десятка, но когда Чонгук присаживается на колени и тянет его джинсы вниз вместе с бельём, смотря на него снизу вверх, почему-то всё равно немного краснеет, понимая, что именно хочет сделать омега.              У Тэхёна член не такой большой, как у альф, зато Чонгук понимает, что сможет заглотить полностью. Не зря у него тогда колени ещё с порога подкашивались. Видно, заранее знал, что потом отсасывать будет.              Чонгук аккуратно обхватывает ладошкой член и приоткрывает рот, на пробу проводя кончиком языка по головке. Тэхён сдавленно выдыхает, опираясь поясницей на край стола, и вплетает пальцы в чонгуковы волосы, пока омега начинает неторопливо заглатывать понемногу, с каждым разом беря всё глубже. Хватка на его волосах усиливается, и Чонгук послушно принимает это как знак, что нужно двигаться быстрее. Он насаживается ртом глубже, утыкаясь носом в лобок, и чувствует, как член упирается в стенку его горла, заставляя его задыхаться. Тэхён, не сдерживаясь, сам начинает направлять омегу, держа его за волосы, пока тот энергично делает ему глубокий горловой.              — Чонгука… — сипло выдыхает Ким, откидывая голову назад. — Я ведь так и кончить могу. Уверен, что хочешь этого?              Чонгук выпускает член из своего рта с пошлым хлюпаньем и поднимает взгляд на омегу, отрицательно мотая головой.              — Иди ко мне, — усмехнувшись, Тэхён тянет на себя омегу, соединяя их губы в поцелуе, и помогает ему усесться на стол.              Чонгук сам инстинктивно раздвигает ноги, пока Ким, устроившись между ними, открывает презерватив и раскатывает его по всей длине, прежде чем выдавить немного смазки на свой член и провести по нему ладонью несколько раз. Он аккуратно подхватывает бедро омеги и приставляет головку ко входу, слегка надавливая, а затем, подавшись вперёд, прижимается к губам Чонгука, прежде чем несильно толкнуться в него.              Тэхён сдавленно выдыхает, чувствуя, как мягкие стенки сжимаются вокруг его члена, когда он входит на всю длину и остаётся в таком положении, чтобы дать омеге время привыкнуть. Чонгук, запрокинув голову назад, испускает надломленный стон, когда толстый член заполняет его изнутри, и пытается ухватиться руками за что-нибудь на столе, но лишь сминает пальцами карты, которые Тэхён не потрудился убрать, и те теперь припечатываются к заднице Чонгука.              — Чёрт, — низко рычит гадалка и, обхватив двумя руками омежьи бёдра, начинает постепенно толкаться в него, — ты мне все карты помял. Теперь новые придётся покупать.              — Они всё равно хуёвыми были, — бормочет Чонгук, и зря он это, зря.              Радужка тэхёновых глаз мигом темнеет, и омега тут же резко вгоняет в Чонгука свой член, заставляя того издать высокий стон от неожиданности и провести ногтями по деревянной поверхности, ощущая, как жар внутри него расходится волнами по всему телу. Чёрт возьми, это слишком хорошо.              — Не говори так больше, Чонгук-а, — шипит Тэхён ему на ухо, слегка прикусывая мочку и следом зализывая место укуса. — Иначе мне придётся наказать тебя.              Чонгук до сегодняшнего дня даже и представить себе не мог, какими на самом деле омеги могут быть властными. Или, может, это только Тэхён производит на него такой эффект, отчего Чонгуку хочется его ещё больше.              — Гадание — такая чушь, — давит из себя Чон, хищно улыбаясь уголками губ, когда видит, как Тэхёна это злит ещё сильнее.              Тот низко рычит и толкает омегу в грудь, заставляя того соприкоснуться спиной с поверхностью стола и резко выдохнуть. Притянув к себе Чонгука за бёдра, он продолжает толкаться в него в быстром темпе, слыша, как тот тихонько хнычет, постанывая. Тэхён нависает сверху, впиваясь в его губы жадным смазанным поцелуем, пока его толчки усиливаются, а омега активно подмахивает бёдрами ему навстречу.              — А мне кажется, — Тэхён обводит кончиком языка раковину его уха, томно выдыхая и заставляя Чонгука прогнуться в спине, ощутив, как дрожь пробирается под кожу, — они были правы, когда говорили, что у тебя скоро кто-то появится. Ты так не думаешь?              Омега прикусывает тыльную сторону ладони, чувствуя, как румянец заметно расползается по щекам, и сердце в груди стучит быстрее отнюдь не от возбуждения. Что это значит?              — И что тебе нужен тот, кто сможет усмирить тебя, разве нет? — Тэхён прикусывает кожу на ключицах парня, отчего у того воздух в лёгких кончается, и продолжает глубоко входить в него, ощущая, как бархатистые стенки сильнее сжимаются вокруг его члена.              Чонгук сильно зажмуривается и, не сдерживая стонов, активно двигает бёдрами, помогая Тэхёну. К чёрту карты и гадания, ему слишком хорошо прямо сейчас, чтобы думать о чём-то другом кроме члена, входящего в него.              — Давай, мой мальчик, кончи для меня, — хрипит Ким, прикусывая кожу на его линии челюсти, прежде чем подняться выше и соединить их губы вместе.              От тэхёнова фетиша на укусы у омеги стремительно кружится голова, как и от всего Тэхёна в целом. То, как их запахи смешиваются друг с другом, создавая прекрасную идиллию из цветочных и фруктовых ароматов, заставляет Чонгука сходить с ума. Раньше ему казалось, что истинность может быть только между альфой и омегой, а теперь, вдыхая тонкий апельсиновый шлейф с растительными нотками, ему кажется, что он встретил наконец того самого.              Чонгук резко прогибается в спине, когда Тэхён в очередной раз задевает его простату, и чувствует, как его стремительно настигает оргазм. Он сильно сжимает в себе Тэхёна, заставляя того, издав низкий сдавленный стон, излиться внутрь презерватива следом за ним.              Спустя некоторое время, отдышавшись, омега выходит из него, помогая Чонгуку подняться и усесться на стол. Тот кольцует руками его шею, когда Тэхён уже хочет отстраниться, но, тепло улыбнувшись, так и остаётся в прежнем положении. Он обхватывает Чонгука за талию, прижимая его к себе, и нежно целует его в лоб.              — Ты не голоден? — внезапно спрашивает Тэхён, заглядывая в глаза напротив с такой нежностью, что у Чонгука сердце силится выпрыгнуть из груди. — Я мог бы что-нибудь приготовить нам, если ты хочешь остаться.              Ладно, может, не такие уж и плохие эти ваши карты оказались. Чонгук готов остаться с Тэхёном надолго, а там время уже покажет, стоит ли верить Таро. Но, как минимум, одной гадалке он уж точно теперь верит.       

***

             — Чего такой счастливый? Расклад вышел удачный? — подначивает Чонгука Джин, толкая его локтем в бок, когда замечает, как тот лыбится без остановки, пока в телефон свой пялится.              — А… Типа того, — тот застенчиво улыбается, пряча мобильный в карман, и мнётся недолго, собираясь с мыслями, чтобы сказать: — У меня, вроде как, парень появился, хён.              — Да ладно тебе?! Так быстро? — омега вскидывает брови в удивлении и даже перестаёт жевать салат. — И когда это ты успел себе альфу надыбать?              — Вообще-то… — Чонгук смущённо прикусывает губу. Они ведь с Джином лучшие друзья — он точно может ему о таком рассказать. — Это Тэхён.              Сокджин на мгновение замирает. Чонгук молчаливо тут же принимается запихивать в себя жареный рис со скоростью света, пока его друг пребывает в лёгком шоке. Или же…              — Так и знал! — внезапно восклицает Ким, чуть ли не радостно подпрыгивая, чем заставляет Чонгука смутиться. Что это он там… знал? — Я так и знал, что это будет он!              — Знал? — непонимающе смотрит на него Чон.              — Ну… Ты всё жаловался, что все альфы какие-то придурки, и никогда не встречался с ними долго, так что я подумал, вдруг тебе это, ну, омеги нравятся. А у меня как раз на примете был один, который тоже по омегам. Стоило попробовать. Как видишь, не зря!              Чонгук молчаливо хлопает ресницами, пытаясь осмыслить слова друга. Так вот для чего он ему так яро советовал пойти погадать?              Омега понимающе улыбается и хихикает, когда Сокджин подталкивает его локтем в бок. Вот и вся магия Таро. У него завтра с Тэхёном свидание, и Чонгук абсолютно точно уверен, что благодарен картам за то, что свели его со своим омегой. Даже, если он всё ещё считает гадания сплошной дуристикой (только не говорите об этом Тэхёну).