Сгоревшие сказки

В глубине души она знала, что этот день обязательно настанет. Иногда стоило лишь повнимательнее присмотреться к вещам. Замершая в воздухе рука. Виноватый взгляд. Рассеянность, которая не имела ничего общего с усталостью. По крайней мере, с той, от которой страдали они все. Вера Шапочкова, командир Песочного отряда быстрого реагирования, подняла руки и потянулась. Пальцы задели рамку для фотографий, которые она из ностальгических соображений притащила с собой. По снимкам можно было с лёгкостью проследить за её маленькой, ничем не примечательной жизнью. Вот она сидит на маленьком детском стульчике, обнимая плюшевого Колобка. Вот держит букет цветов, который больше неё самой. Вот смущённо улыбается, глядя себе под ноги - это был её выпускной, она тогда впервые надела туфли на таких высоченных каблуках. А вот она в Сторожевой Башне, в окружении самых странных людей из всех, которых она когда-либо встречала. На выпускном главной её проблемой были каблуки. Вряд ли она догадывалась, что через год она будет иметь дело с настоящими проблемами, и вдоволь насмеётся над старыми. Каблуки. Ха, подумаешь. По сравнению с её приключениями за любой из Дверей это было сущим пустяком. Вера облокотилась на каретку дивана и сняла со стены накренившуюся фотографию. До чего же смешные. Самая широкая улыбка, конечно, у Гэйслин. Широкоплечая, высокая, с необъяснимой любовью к хвостикам и самой развитой интуицией. Пожалуй, действительно похожа на отца, в отличие от своего худого и черноволосого братца. И почему босс вдруг разрешил ей заняться оперативной работой? Он лучше всех знал, что это не шутки, но, тем не менее, сам предложил Гэйс стать Разведчицей. Впрочем… если бы не Гэйслин, сотрудники Песочного отряда вряд ли бы были так дружны. Особенно теперь, когда… В дальнем углу комнаты, там, где клубились сумерки, что-то пошевелилось. Девушка скосила глаза и сощурилась, и темнота тут же успокоилась. И правильно, нечего её отвлекать. Лампочки в люстре, которые давным-давно перегорели, мигнули синим газовым светом. Вера неодобрительно поцокала языком. Так дела не делаются. Рамочка для фотографий потемнела, словно её погрузили в естество ночи, но Вера этого не заметила. Она разглядывала правую сторону снимка, на котором расположилась Ягвида. Ни на миг не расстающаяся со своей ступой, в крылатом шлеме, лихо сдвинутом набекрень, с яркой бутылкой в руках. Самый ненадёжный – и, одновременно с этим, правдивый - Информатор Башни. Лёгкая на подъём, несмотря на ногу. Сохранившая боевой запал с тех времён, когда она управляла движением солнца и вела за собой народы. Дикий скрежет прорезал тишину – словно чьи-то кинжалообразные когти полоснули по бетонной стене. Вера в раздражении махнула рукой. Ключник и Разведчик, высокий и низкий, разные, как лёд и пламя, смотрели на своего командира прямо с фотографии. Бен Бенну, сменивший свои клетчатые рубашки на тёмные майки, потому что так удобнее расправлять огненные крылья. Кай, чьи волосы выбелил холод чертогов Снежной королевы. Лёд и пламя в данном случае – ничуть не метафора. Вере показалось, что что-то влажное и холодное коснулось её щеки. Она не глядя ударила кулаком в воздух. Неприятное ощущение тут же исчезло. Вот она сама, Командир Песочного отряда. Окружённая своими подчинёнными. Своими друзьями. Своей семьёй. Вместе они ходили за Двери, вместе противостояли проблемам и вместе выходили сухими из воды. Вместе спасали целые миры. Кто-то, кажется, положил руку ей на плечо, там, на фотографии, но разглядеть, кто это, никак не удавалось. Кто-то тёмный. Кто-то… злой? Свет снова мигнул. Кто-то действительно положил руку на плечо Шапочковой, и она уронила начавшую обугливаться рамку. С люстры посыпались искры. Кто-то звал её. Кто-то тряс её за плечи. Кто-то почти делал ей больно. Задрожали стены. Синий свет сменился ярко-жёлтым, почти солнечным. Что-то затрещало в тёмном углу. «Вера, нужно уходить!» Она забралась на диван с ногами. «Вера, пожалуйста, нужно уходить! Сейчас же!» Она втянула голову в плечи и затрясла головой. Кажется, она что-то забормотала в ответ, но не могла разобрать собственных слов. «Вера!» Тьма выпрыгнула из угла и заполнила собой всю комнату. Свет замигал, рассыпая вокруг синие искры. Вера чувствовала жар, и чужой крик наполнял её голову. Хватит. Хватит. Так же нельзя. Она закричала сама, но не услышала собственного голоса… Когда Командир Песочного отряда открыла глаза, она знала, что её разведчики ушли. Она знала, что всё пойдёт неправильно, и что всё обратится в прах. Иногда нужно просто внимательнее присматриваться к вещам. И она потянулась, задела пальцами фотографию… и принялась её рассматривать. Сумерки из тёмного угла забрали пепел, оставшийся от чужого голоса, себе. Грей распахнул глаза и застонал. Губы и язык нестерпимо жгло, и он свесился с края кушетки и сплюнул. Что-то отвратительное и зелёное резво поползло к выходу, но на него тут же наступили. Кто-то громко выругался. Тело словно вовсе ему не принадлежало. Грей попробовал подняться, но голова сама по себе откинулась назад, и от удара перед глазами поплыли алые круги. Алые, как кровь на руках внучки Эбенгратт. Он прикрыл глаза и задышал через нос. Помнил, что так будет легче прийти в себя. Горло болело, словно он несколько часов подряд орал или выл на луну. Вот повыть бы ему точно не помешало. - Ты как, приятель? – тёплая ладонь опустилась на пальцы, и Грей инстинктивно её схватил. – Эй, полегче. Грей ослабил хватку, но не отпустил. Алые круги не желали исчезать даже в темноте. Неважно, закрыты у него глаза, или открыты, всей правды он всё равно не разглядит. Правду умеет видеть Вера. Вера… которая спит и видит сны. Которая заблудилась в собственных мыслях. Его Вера. Он попытался заговорить, облизал пересохшие губы, и его снова скрутило. Чёрт бы побрал эту дрянь. Чёрт бы её побрал. Ему помогли-таки сесть. Тёплые руки, полный надежды голос.Гэйслин, конечно, кто же ещё. За стакан с водой Грей схватился обеими руками. Пальцы ещё чуть-чуть подрагивали, но теперь двигаться было куда легче. Организм поприветствовал воду, как праздник. Маленький местный фестиваль. С музыкой и плясками. Гэйслин не спрашивала, удалось ли ему на этот раз, и Грей был ей за это очень благодарен. И так понятно, что не удалось. Как и пару дней назад. Как и каждый раз. Входить в чужие сны было трудно, но ещё труднее было из них возвращаться. А разговоры со спящим превращались в пытку. Иногда ему казалось, что Вера слышит его, но не понимает ни слова. Иногда он верил, что она слышит рёв дикого зверя. Последнее было достаточно правдоподобно, ведь Грей и был зверем. Прислужником старой ведьмы в красном плаще. Нарушителем договора. Что, если он никогда не убедит её покинуть эту проклятую комнату? Эту тюрьму, сплетённую из снов. Грей опустил ноги на пол, и босые ступни тут же обожгло холодом. Это отрезвило. Это и сосредоточенность, которая нужна была для того, чтобы держать себя в вертикальном положении. Гэйс была рядом, просто на всякий случай, но она не пыталась его поддерживать. Помнила, должно быть, тот раз, когда Грей чуть не разорвал ей плечо. Первое пробуждение после дозы сонных грибов, зелёной дряни из Страны Чудес, было ужасным. В голове у Грея всё перемешалось, звериное от человеческого он не отличал, и разгромил всё, до чего смог дотянуться. Гусеница был зол, а ведь надо очень постараться, чтобы разозлить Гусеницу. Он сидел на каких-то антидепрессантах и постоянно вдыхал и выдыхал разноцветные дымные кольца. Похоже, ему вообще на всё было наплевать. Кроме больных и Страны Чудес. Алые круги поблекли. Теперь Грей мог видеть приглушённый свет ламп и обои в цветочек. Разве раньше комната не выглядела по-другому? Какой-то более… больничной что ли? Но к чёрту. Всё к чёрту. Не имело значения, где они находятся. Теперь всё слишком запуталось. Всё перемешалось. Сторожевая Башня бросила вызов Законам. И Законы приняли его. И началась война. - Вечером попробуем снова, - Грей старался не смотреть в тот угол, где на цепях был подвешен гроб. Прозрачный, какой-то нереальный. Стены его почти не отражали света ламп, словно стеснялись своего здесь присутствия. Словно понимали, что им тут не место. - Грей, ты себя угробишь… Ты… ты вообще думаешь? - Я поем. Я отдохну. Посплю, даже подышу свежим воздухом, если меня отпустят. Но вечером мы попробуем снова. Гэйслин не могла сказать «нет». В человеческих глазах плескалась волчья решимость. Грей де Вульф, страшный Волк из сказки, не отступается от своих обещаний. Не бросает слов на ветер. И любит, как любят волки – раз и навсегда, до самой смерти. Когда Вера уснула и не проснулась, они перепробовали многое. Даже исполнителей желаний. Даже поцелуи, которые были чуть ли не главными сказочными Законами и должны были подействовать. Но не помог даже поцелуй Прекрасного Принца. Законы не собирались сдаваться. Законы осадили Башню, и тогда всё пошло наперекосяк. Гэйслин иногда казалось, что она умерла, и всё вокруг – виток загробной жизни, которая вытягивает из души оставшиеся соки. Но потом она смотрела на Волка, который спал в своём зверином обличье под хрустальным гробом, и ей хотелось верить, что всё закончится хорошо. Как чаще всего и случалось в сказках. Ведь их история – всех их, история Сторожевой Башни – давным-давно тоже превратилась в сказку. Оставалось надеяться, что о ней не забудут.