Сгоревшие сказки

2. У Феникса больше не было туза в рукаве. То есть, заплетённых в косу волос, спрятанных за поясом. Как всё было бы славно, если б шло по плану. Но любой план, который пошёл наперекосяк с самого начала, вряд ли потом сделается лучше. Даже если у тебя за пазухой множество сказочных Законов – ведь они всё равно сломаны. Безумны. И вряд ли смогут помочь. Как всё было бы славно, если бы в самом конце, когда Фениксу пришлось бы принимать тяжёлое решение, этот холодный моток белых воспоминаний был бы при нём. Как было бы хорошо, если бы это решение не было тяжёлым. Но ведь оно в любом случае осталось бы таковым. Фениксу сложно признать, но он действительно видит сны. Закон, видящий сны, ну разве это не глупо? Фениксу сложно признать, что иногда в этих снах он встречается в горных снегах со своим отражением. У того отражения алые крылья и ярко-жёлтые глаза. Феникс не знает, что они различаются не только в этом. Порою они говорят, потому что Фэнхуан этого попросил. Их разговоры короткие и отвлечённые: о ветре, о снегах, лежащих вокруг, иногда – о прячущихся в них Законах или погасших звёздах. Эти разговоры ничего не значат. Не должны ничего значить. Для Феникса они – испытание и отрада. Хотя в последнем он ни за что не признается даже перед самим собой. Дверь сгорает прямо на его глазах. Языки пламени лижут её отсыревшие доски, от них поднимается пар, а потом огонь добирается до ручки, до жемчужин и до гребня. Фениксу нет до них никакого дела. Он смотрит на то, как тлеет Дверь, и в его глазах отражается оранжевое пламя. Он всё ещё держит мистера Сноу за руку, и оттуда, где его пальцы смыкаются на запястье, расползается по коже тепло. Дверь сгорает, осыпается пеплом, и Феникс выдыхает, шумно и тяжело, словно надолго задерживал дыхание. Пальцы разжимаются. Феникс бросает перед Сноу спутанные косы, потемневшие и немного обугленные. - Это твоё, - произносит он так невозмутимо, словно передаёт другу одолженную когда-то книгу. Мистер Сноу смотрит на подношение, тупо и неверяще, не понимая, что ему говорят. Ему плохо. У него кружится голова. Ему кажется, что он всё ещё король, и у него вдруг отняли корону. И это тяжело, слишком тяжело. Хочется позвать на помощь, но он давным-давно разучился это делать. У королей свои беды и своя, особенная, гордость. Вот королева целует его в последний раз, и холод её поцелуя отзывается в сердце, которое превратилось в кусок льда. Вот его виски сдавливает чёрный обруч, обросший пиками, символ зимы, символ права на всё, что южнее северного сияния. Вот стираются его воспоминания о розах, о девочке у печки, о бабушке и о весёлых сказках. Он забывает об огне. Об играх. Наконец, о любви. Он убивает, потому что королева больше не вернётся, а ему нужно, совершенно необходимо дарить кому-то коньки и целый мир в придачу. Ему больно. Так больно, как тогда, в тот миг, когда опасный человек – да как же его звали? - вытащил льдинку из его груди. На глаза наворачиваются слёзы. Этот человек стоит перед ним, и теперь очередь мистера Сноу, короля, спасать его. Отдать долг. Но ему плохо. Отданные ведьме волосы пахнут розами, летом и – о, боже! – домом. И Сноу начинает вспоминать. По-настоящему. Слишком ярко. Так, словно всё это было вчера. Это и было вчера. - Милый Кай, бабушка принесла нам роз. Давай поставим их на крыше и будем ходить друг к другу в гости! И рассказывать сказки! И ловить котов. У неё яркие волос, которым до настоящей рыжины – один шаг - ы и веснушки, а ещё она немного сутулится, но потом вспоминает, что осанку надо держать, и лицо у неё при этом становится чересчур забавным. Сложно удержаться от смеха. И Кай смеётся. А Герда обиженно упирает руки в бока и хмыкает. «Хм» её звучит, как взрослое, и Кай немного боится её в такие моменты. Но он никому об этом не говорит - разве дело это, бояться девчонки? - Котов? – хихикает Кай, стряхивает со лба тополиный пух и пытается не выглядеть испуганным. - Котов, - кивает Герда. Как по команде на заборе появляется соседний серый котяра и что есть мочи орёт своё громогласное «мяу». Что ж, сезон охоты на котов объявляется открытым… …- Я её не боюсь! Посажу на горячую печь и посмотрим, как она тогда запоёт… …- Милые розы, вы не видели Кая? Я ищу его. Ищу так давно, что забралась слишком далеко на север… …Герда ползёт, подгребая под себя снег, кожа её посинела вместе с веснушками. Снежная королева смеётся глупой детской вере: в самом деле, разве может маленькая девочка добраться до края света и забрать хоть что-то, принадлежащее владычице зимы? Ей кажется это забавным: может, поэтому она не убивает девчонку сразу. А может потому, что попросту не может этого сделать. Герда просыпается спустя множество лет, но ей кажется, что она была у старой приветливой лапландки совсем недавно. Но к этому моменту от шаманки не осталось даже костей. Она лежит на льду, но ей почему-то совсем не холодно. В её посветлевших волосах – кусочек чего-то чёрного. Похоже на… венец? Гребень? Корону? А если бы Кай не спас Герду? - Спаси лучше её, - сказал Феникс. Кажется, будто слова эти остались висеть в воздухе, потому что рядом уже никого нет, только пустота. Даже пепла от двери не осталось. Каю хочется вернуться домой. И он теперь не уверен, где его дом на самом деле. Герда… Его Герда… Он не знает, в самом ли деле она ждёт его за Дверью. В самом ли деле ждёт. В самом ли деле это его сон. Феникс просыпался и тут же искал взглядом знакомую фигуру. Кай спал, сворачиваясь в клубок: сплошные углы, сплошные локти, колени и волосы, белые водопады, снежные нити. В самом ли деле въевшийся в волосы иней помнит? Правда ли за одной из тех Дверей, которые Феникс ещё не сжёг, жила девочка, которая выращивала розы и однажды просто замёрзла, не дойдя до цели? Можно ли подсматривать чужие сны? Феникс знал ответы на все эти вопросы. Кроме, разве что, последнего. В конце концов, он был уверен в том, что волосы могут превратиться в верёвки, могут сдержать зиму и увести Кая подальше. Что однажды они станут необходимым оружием, станут дорогой, которая уведёт Ключника за его родную Дверь. Феникс был так уверен, что воспоминания Снежного короля, сотни лет, проведённых под сводами северного замка, один маленький намёк на то, что кто-то из его почти забытой жизни, жив, заставят Ключника забыть о Разведчике. Теперь Феникс не знал, о чём думал, забирая у ведьмы взятую как плату косу. Теперь Феникс ни в чём не был уверен. Ему снилось, как Кай хлопает ледяной Дверью со снежинками и спешит навстречу своей названной сестре. Ему снилось, как Кай отбрасывает белую косу прочь, как ядовитую змею, и глядит на Феникса так, словно тот только что обещал убить всё живое на земле. Ему снилось, как Кай смеётся ему в лицо и не верит воспоминаниям короля, которым когда-то был. Ему снилось… слишком многое ему теперь снилось. И не скажешь наверняка, чем бы всё обернулось. А что, если бы никто никого не спас? Был бы мир лучше? Были бы лучше все миры? Что, если бы он всё-таки добрался до Ключника, а не втиснулся бы в эту птицу с огненными перьями и горячей головой? Он дошёл бы спокойно до конца? Открыл бы последнюю Дверь, зашёл бы в неё и никогда бы больше никуда не попал? Или сошёл бы с ума до такой степени, что нашёл бы способ идти по историям дальше? Ледяные ключи – это ведь так легко и так удобно. Феникс не спал: сидел и наблюдал, то разворачивая, то вновь скрывая свои крылья. Чужие крылья. Или всё-таки уже свои? Желание поговорить с Фэнхуаном было почти непреодолимым. Но будить его – всякий раз не очень приятно. Когда он просыпается сам – что ж, пусть так. Но намеренно…. Феникс ещё не совсем сошёл с ума. Наверное. Он на это очень надеялся. Однако надежда – это такая человеческая вещь, разве нет? Феникс скрежетал зубами и стучал в стену, пока Ключник не поднимал голову, взъерошенный, сонный и обеспокоенный. Он теперь всегда был таким – обеспокоенным. Из-за бессмертия, конечно. Так и не понял, что на самом деле оно и Фэнхуану не нужно. Даже сам Фэнхуан ещё не понял, как хотел бы от него избавиться, и как ему на самом деле полегчало. Но Феникс видел чужие сны, пусть и не всегда отличал их от своих собственных. Феникс даже не уверен, что он – это не просто отражение Фэнхуана. Феникс больше ни в чём не уверен, потому что он рад тому, что Кай никогда не узнает о Герде. Рад тому, что не придётся придумывать, как обойти бессмертие. И ужасно огорчён тем, что теперь ему не составит труда уничтожить тело своего носителя, когда все сломанные Законы соберутся в нём вместе. Всё так запуталось, что Фениксу хочется уснуть навсегда и оставить разбираться со всем этим Фэнхуана. Может быть, у него получится. В следующий момент Феникс мечтает о том, чтобы Фэнхуан больше никогда не просыпался, а он мог бы продолжать ходить по Дверям. Вот только не осталось ни одной, за которой есть то, что они ищут. Всё так запуталось, что Феникс больше не хочет хорошего конца для всех. Он хочет его для себя. - Что, прости? – переспросил Кай, хмуря седые брови и скрещивая руки на груди. - Дорога в Башню. Ты сможешь найти её отсюда? Ключник посмотрел на запястье – по привычке, раньше там постоянно висел коммуникатор – и только потом покачал головой. Феникс превратил это в проблему. Если никто не может найти дорогу домой, то остаётся только одно – искать новый дом. Почему бы не остаться здесь? Почему бы не приглушить голоса сломанных Законов, забыть о том, что Фениксу нужно спасти несколько бесполезных историй, и начать спасать свою собственную? Что плохого в том, что им придётся здесь остаться? «Ненадолго», - говорит Феникс. – «Пока не отыщем дорогу». Про себя он проговаривает «Хотя я её уже нашёл». Идти по снегу было жутко неудобно: ноги проваливались по колено, колени ныли. Феникс распахнул крылья и прожёг в сугробах небольшую тропинку. Всё-таки, пламя – это полезно. Впереди замаячили разноцветные огоньки: приветливые гирлянды в лесной глуши. Они подошли поближе и обнаружили, что каждая разноцветная лампочка помещена в пустые глазницы человеческого черепа, усаженного на частокол. Ведьмы всегда обустраивали свои жилища со вкусом. *** Василиса открыла дверь, и чуть не вскрикнула от неожиданности. Не каждый день встретишь настолько идеальные кандидатуры на недостающих всадников, в самом деле. - Ты видишь то же, что и я? – проговорила Вася, совсем забыв о манерах. - Если ты имеешь в виду замёрзшего саама и недовольного китайца на пороге, то да, - отозвалась Леса, сидевшая на своём обычном месте, на столе. Вставая. Василиса чуть не зашибла её раскрытой книгой, но кого это волнует? Ведьма, которая любила прогресс и самообучение, не думала, что всадники придут к ней сами. Да ещё и сразу оба. Василиса была лёгкой на подъём, по характеру и в отношении всего, что касалось чужих желаний. К ней частенько приходили с самыми невероятными просьбами. Поиск дороги домой даже не был в первой двадцатке странных запросов, которые она получала регулярно. Люди искали у неё ответы на бытовые вопросы вроде «Куда жена запрятала пол-литра?» Недавняя утопленница приползла из протекающей сквозь весь лес реки, чтобы узнать, почему это у неё нет хвоста, как в книжках рисуют. Белки закидывали трубу орехами в благодарность за то, что совы переселились в северную часть леса. Да только Василиса к тому никакого отношения не имела. Нужны ей были какие-то там совы. А вот иллюминация по южной границе – это ж так волнительно и так удобно, раз рассчитывать на рассвет и солнце не приходилось. О назначении лошадок в конюшне ей рассказал, конечно, Чёрный. Да она и сама бы рано или поздно догадалась. Это и стало её главной задачей: сидеть и ждать, когда на её порог придут те, кто мог бы справиться с белой и рыжей лошадками. Кто смог бы приносить утро, а потом сопровождать по небосклону разобиженное солнце. А уж найти преемницу – дело десятое. Всадников нелегко было найти. Если б можно было обрядить в плащи первых встречных, Василиса бы так и поступила. Да она бы и сама не прочь была оседлать какую-нибудь из кобыл - только ни одна ей не давалась. Раньше она каждого гостя приводила в конюшню, наблюдала за тем, как отреагирует на них животинка, а потом ещё для верности накидывала им на плечи выцветшие плащи. Ничего у неё, конечно, не выходило. Плащи оставались тусклыми, а лошади – грустными. Чёрный качал головой и выезжал в своём звёздном плаще ежевечерне, не пропуская ни одних сумерек. Совсем скоро Василиса научилась на глаз определять, есть ли у её гостей шанс отплатить ей за желание верной службой в качестве всадника. Потому-то она и узнала сразу их, её Белого и Рыжего всадников. Потому-то и завела скорее в дом, усадила вокруг самовара и принялась рассказывать об условиях сделки. Ведовство – это тоже бизнес. Только плата в нём соответствующая. Василиса говорила с каждым по отдельности. Это – тоже обязательное условие любого магического контракта. В конце концов, лошади - рассветная и солнечная - сильно друг от друга отличаются. Труднее всего договориться было с тем, на кого бы Вася и не подумала бы. Наверное, стоило пригласить Правдивую Кривду погостить в дом на день-другой, чтобы любой обман сразу же бросался в глаза, а читать людей и забредающих в дом зверей стало так же легко, как книги. *** - Имя? - Иван. - Лесь! Ты чего, табличку не сняла? - Сняла, - Леса помахала рукой из кухни. – С Белым снимали вместе. - Стало быть, на самом деле Иван? Парень кивнул. - Кого хошь на деревне спроси – Иваном кличут. А я дурак, отзываюсь… Василиса не была уверена, пошутил он или сказал это на полном серьёзе, и потому быстренько уткнулась в одну из своих устрашающего вида книг. Она держала её так, чтобы клиенты не видели содержимого, и вовсе не из соображений безопасности: просто какому серьёзному посетителю понравится, если хозяйка будет закрываться от него книгой со сказками? А других-то у Василисы и не было. Разве что потрёпанный сборник трав, но выглядел он совершенно не солидно. По сказкам, как оказалось, легче лёгкого было обучаться волшебству. - Дело твоё какое? - Жар-птицы. Душа Василисы пела оттого, что её не называли «матушкой». Ведь она не выглядела старой, а у большинства просителей в привычке это обращение. Прогресс, наконец, и до разговоров добрался. - Слыхал я, что жар-птицы снова горят как… - Иван защёлкал пальцами, подбирая нужное слово. – Как жар, о! Наверное, не зря Иванов частенько делили всего на две категории: дураков и царевичей. Последние тоже были дураками, но совсем другого толка: они, если им на их глупость указывали, не поправлялись и благодарили, а жутко обижались. - И? - Стало быть, перо мне нужно. - Жар-птицы? – на всякий случай уточнила Василиса. - Ага, её, родимой. - И зачем? - Так горницу освещать. Удобно как – и никакие дрова не нужны! Василисе стало любопытно, откуда этому Ивану стало известно, что перья этих лесных чудо-птиц не только светят, но и греют. Хотя, может, он об этом и не знал. Попросту забыл, что дрова не столько для света, сколько для тепла. Ведьма захлопнула книгу, и в воздух поднялись тучи пыли, заставив гостя закашляться. Василиса любила сопутствующие спецэффекты. Она могла бы предложить бедолаге набор лампочек и помощь с проводами и генератором, да только она так до весны может провозиться. Кому это нужно? Самой бы обустроиться. - Укажу я тебе дорогу к жар-птицам. А чтобы не заблудился… - Выдадите клубочек волшебный? Василиса замерла и удивлённо посмотрела на паренька. Тот со своими растопыренными ушами смотрелся одновременно трогательно и нелепо. - Нет. Чтобы не заблудился… - Дадите заглянуть в блюдце с яблоком? - Зачем это? – брякнула Василиса. - Разве ведьмы не запускают по расписным плошкам яблоки, а те не показывают им будущее? – растерялся Иван. - Кто это тебе такое рассказал? - Мальчишки, - брякнул гость и улыбнулся. Да что ты будешь с ним делать. - Это… любопытная идея. Я подумаю. Но чтобы ты не заблудился, я отправляю с тобой провожатого. - Оооо, - глаза у Ивана заблестели. – Небось, утку волшебную? - Нет, - вздохнула Василиса, поднимаясь из-за стола. - Зайца? - Нет, - девушка сделала знак, чтобы парень следовал за ней, и тот поднялся так быстро, что чуть не опрокинул лавку. - Деревянного орла? - Почему деревянного? – Иваны действительно особенные. Теперь Василиса понимала это в полной мере. - Из эбенового дерева. Самолётного. - Ох, нет, - отмахнулась Василиса и сошла по ступеням, ведущим на конюшню. Белый как раз выводил из стойла свою светлую кобылку. Он сверкнул самой искренней на свете улыбкой и поприветствовал ведьму и её гостя. - С ним пойдёшь, - кивнула Василиса в сторону рассветного всадника, который накидывал на плечи белый плащ, искрящийся, как снег. Иван пробормотал что-то вроде «Это тебе не заяц», и Белый засмеялся. - Действительно не заяц. Лошадь легко увезла их обоих в самую чащу леса. Из-под её копыт вылетали клочья тумана и накрывали землю, вслед за развевающимся плащом светлело небо, и Рыжий уже проверял подпругу и готовился надеть плащ, полный солнечных лучей. Жар-птицы приняли их злобным сонным клёкотом и хлопаньем крыльев. Иван спрыгнул с лошади на полном скаку и угодил прямиком в пруд, который птицы использовали для купания. Вода в нём, к счастью, на тот момент была не кипящей. Одна из птиц узнала Белого и согласилась отдать одно из перьев со своего длиннющего хвоста. Иван так рассыпался перед ней в благодарностях, что она покраснела сверх того алого, каким была раскрашена от природы, и разрешила забавному человечку её навещать. Они вернулись под вечер, бок о бок с Рыжим, ибо закат солнца возвещает приход тьмы. Василиса взяла с Ивана плату в пару бесплатных уроков географии и общего восприятия мира – с её преподаванием, конечно – а уставшие за день всадники проводили Чёрного и его звёздных плащ. - Опять ничего, - выдохнул Кай, тяжело опускаясь на лавку перед недавно согретым самоваром. – У тебя? Феникс покачал головой. Так он делал последние две недели, которые они провели в услужении у ведьмы. - Иной раз кажется, что она где-то близко… А потом – опять ничего, - Ключник провёл руками над столешницей, и на ней остался лежать один из его ледяных ключей. – Жаль, нельзя просто сделать ключ. Тот, что он сделал сейчас, открывал Дверь сюда, в колдовской лес Василисы. Они пробовали отпирать им дверь кладовой, входную и каждую дверь всадников: утреннюю, солнечную и ночную. И всё – безрезультатно. Каждая приводила их на тропинку, ведущую к дому ведьмы и скалящимся черепам с разноцветными лампочками в глазницах. - Может, Василиса что нашла, - произнёс Кай, поднимаясь с места и доставая из серванта чашки. – Чаю? Феникс кивнул и улыбнулся своим мыслям. Дорога в Сторожевую Башню была совсем близко. Что, если ведьме всё-таки удастся её отыскать? Нет. Не стоит волноваться. Даже если у неё и получится, это произойдёт не скоро. К тому моменту, они уже настолько станут Белым и Рыжим, что им не нужна будет никакая дорога домой.