Исправиться за одно лето

       Заполнение документов на длительное пребывание мальчишек вне интерната ощущается как попытка надышаться перед смертью. Годжо не любит символизм, но сейчас почему-то хочется больше этих дурацки-красивых метафор.               — У нас вылет через четыре дня, — говорит как-то по дороге к детскому дому Сугуру, и Сатору хочется со всей силы его ударить, но здравая часть его рассудка напоминает, что Гето не виноват.               — Я даже не достал чемодан, — деланно-равнодушно ответил тогда Годжо, и они оба прочли слишком много между строк. «Я не хочу ехать», «Я не хочу напоминать себе об этом», «Я не хочу, чтобы ночевка и вправду была прощальной вечеринкой».               Но это было полчаса назад, и разговор уже понемногу выветривается из памяти. Сейчас же они сидят на том самом кожаном диване, на котором развалились два месяца назад, когда их родители придумали это наказание. Они и сейчас смотрят на дверь в ожидании парней, и Сатору хочется ударить себя по голове за эти идиотские сравнения «до/после».               — Я пробовал говорить с отцом, — голос Годжо звучит лающе, ломко, некрасиво. Ему и самому не нравится. Более того, он ненавидит это чертово «с отцом» и еще сильнее хочет стереть из своей фразы слово «пробовал». Но ни то, ни другое нельзя изменить — реальность слишком жестока.               — Я с матерью тоже, — вторит Гето, и Сатору не верит, что в его душе так много спокойствия. В голосе Сугуру ни злости, ни тоски, но Годжо уверен, что это ненастоящее, показное. Плечи чуть напряжены, словно Гето не дает им безвольно упасть, а глаза сощурены сильнее, чем обычно, скрывая истинные чувства.               Сатору хочет что-то сказать, но не знает, что. Все, на что его хватает — завалиться на бок и положить голову на бедра Сугуру. Может быть, он делает это не ради друга, а ради себя, но Годжо все равно не отчитывает себя. Гето — гиперответственный человек. Осознание, что кто-то в нем нуждается, дает ему силы пережить внутреннюю боль. Поэтому Сатору вешает на него ответственность за себя и чувствует, как мгновенно приободряется Сугуру.               Может, Годжо сделал бы что-то еще. Возможно, даже что-то неправильное, что они делать не должны. Или так поступил бы сам Гето. Но от этой участи их спасают, — в который, блять, раз, — мальчонки. Они здороваются, и даже привычная щенячья улыбка Юджи кажется Сатору прощальной.               — Приготовим сами что-нибудь или закажем доставку? — спрашивает Годжо, когда они направляются к машине.               — Давайте сделаем какой-нибудь салат и закажем пиццу, — предлагает Итадори и удивленно восклицает: — Сатору, у тебя три автомобиля?               — Это мой, — отвечает вместо него Сугуру. Годжо стойко игнорирует удивленные взгляды парней и садится на заднее сидение, ровно по центру. Мальчишки недоумевают, но, помявшись, садятся рядом с ним: Юджи — справа, Мегуми — слева, позади Гето.               Дорога начинается в молчании, но потом Фушигуро неожиданно просит включить какое-то особое радио. Сатору не понял названия, но почти сразу смекнул, что это какая-то адаптированная японская студия — они попали прямо на «Я знаю, что нужно делать и какую маску надеть мне надо, но, все же, я еще жду!» англоязычного кавера какого-то аниме-опенинга. Сначала просто ехали и слушали, а потом Годжо подбадривающе пихнул Юджи локтем, заметив, как он беззвучно шевелит губами, подпевая. Следом уже подключился Мегуми, и Годжо меньше всего ожидал, что он станет петь «Lost in paradise».               — О, а вот это наше! — громко воскликнул Гето, когда заиграл первый опенинг «Наруто». Сатору сначала не хотел, но когда эти трое вместе принялись горланить, он не смог остаться в стороне.               Так и прошла их дорога до супермаркета недалеко от высотки Годжо: под слезы из-за «Red» от Survive Said the Prophet и из-за «Зимней истории» Given, под писклявые вопли «Кагеяма!» из-за «К вершине» из «Волейбола!» и споры о том, кто круче, Бакуго или Тодороки, пока на фоне играла «Star Marker».               — И какой салат будем готовить? — поинтересовался Гето, как только они зашли в магазин и остановились на пороге, не зная, куда податься.               — Может, «Цезарь»? — предложил Мегуми.               — Курицу долго варить, — покачал головой Юджи. — Может, какой-нибудь овощной?               — Но тут же есть готовая продукция, — встрял Годжо, удивив всех. — Мы можем просто купить уже сделанные салаты.               — Ты ж не ходишь по продуктовым магазинам, — заметил Сугуру, улыбаясь.               — Ты просто никогда не замечал, — самоуверенно заявил Сатору, первым шагая вглубь супермаркета. По правде сказать, он так редко ходил в обычные магазины, что к правде был ближе Гето, чем он, но Годжо ни за что этого не признает.               — Итак, что будем покупать? — поинтересовался он, замирая перед холодильным прилавком. В поддонах было множество салатов, о существовании которых Сатору даже не подозревал. — Лично я в этом ничего не понимаю, так что выбирайте сами.               — Ты просто хочешь слинять в отдел с выпечкой и сладким, да? — догадался Юджи, глядя на него с хитрой улыбкой. Годжо поджал губы и судорожно пытался придумать ответ, потому что да, именно так он и хотел поступить. — Да ладно тебе, никто не осуждает! Но мы будем очень благодарны, если ты купишь и нам чего-нибудь сладкого.               — Ты лучше прямо говори — не «нам», а «мне», — немедленно отозвался Сатору, широко улыбаясь опешившему Итадори. — Мегуми сладкое не любит, а Сугуру слишком бережет фигуру, поэтому точно не станет. Остаешься только ты, врушка-Юджи.               Парень похлопал глазами и, тоже улыбнувшись, кивнул.               — Ты меня раскрыл, — сказал он Годжо, чуть краснея. — Можешь взять мне пончиков, пожалуйста?               — Каких? — поинтересовался Сатору, озираясь по сторонам в поисках таблички-указателя к отделу с десертами. — С шоколадной глазурью?               — Как ты догадался? — удивленно вскинул брови Итадори.               — Так у тебя ж на рюкзаке брелок в виде шоколадного пончика, и точно такой же принт на футболке, — пожал плечами Годжо и демонстративно кивнул на одежду Юджи. На белой оверсайзной футболке и правда красовался большой шоколадный пончик мультяшной рисовки.               — А, точно, — с улыбкой кивнул Итадори. — Ты очень наблюдательный для того, кто все время ходит в солнцезащитных очках.               Сатору лишь беззлобно фыркнул и пошел к отделу сладостей. Пончики тут как раз были совсем свежие, поэтому Годжо набрал шоколадных и клубничных по пять штук каждых, чтобы уломать Гето и Мегуми съесть их.               Встретились они у отдела с напитками. Сатору подошел со спины к троице и негодующе покачал головой: они спорили по поводу соков.               — Ну вы как дети малые, — закатил Годжо глаза и, потеснив Сугуру плечом, прошел к холодильным камерам, вытаскивая коробку с четырьмя парами банок пива.               — Сатору, они несовершеннолетние, — твердо напомнил Гето, смеряя его строгим взглядом.               — Но нам-то уже есть двадцать один, — пожал плечами Годжо, укладывая пиво и пончики в корзину к уже лежащим там двум коробкам салата.               — Хочешь сказать, что ты не отдашь Мегуми и Юджи по банке? — недоверчиво сощурился Сугуру.               — Конечно нет, — устало закатил глаза Сатору, а потом с хитрой улыбкой дополнил: — Это все им.               Гето в немом возмущении открыл рот, да так его и не закрыл. Зато Итадори весело хихикнул и стукнулся кулаками с Годжо, предвкушающе поблескивая глазами.               — Да ладно тебе, Сугуру, что им будет с пива? — отмахнулся Сатору, самостоятельно складывая в корзину еще и двухлитровую коробку ягодного сока. — А для нас у меня есть мексиканская текила.               — Я ж за рулем, — хмыкнул Гето, шагая с ним в ногу к кассе.               — Но у нас ночевка, — напомнил Годжо, нахмурившись. — К утру протрезвеешь.               Сугуру выглядел рассерженным из-за такого напоминания, поэтому Сатору вопросительно склонил голову к плечу, намекая на продолжение. Гето помялся пару секунд, а потом ледяным голосом выдал:               — Не хочу повторения того случая.               Годжо пару раз моргнул, вспоминая, а потом вздрогнул. Ну нет. Больше никаких подростков в его койке. И никакого Сугуру тоже. И алкоголя, если уж на то пошло. Ну нахрен, он лучше чаю попьет.               — Вы о чем? — сунулся в диалог Фушигуро. Сатору всегда считал его тихим, нелюбопытным парнем, и разочаровываться в этом образе было особенно больно.               — Долгая история, — нервно отмахнулся Годжо, помогая выгружать покупки на кассовую ленту.               Он прямо-таки чувствовал любопытные взгляды, буравящие его между лопаток. Ну почему эти дети такие?               Уже у себя дома Сатору чуть расслабился, потому что мозги детей были заняты не их с Сугуру ошибками, а его квартирой. Юджи, хоть уже и бывал здесь, все равно ходил и осматривался, выискивая изменения.               — Нехилые у тебя хоромы, — резюмировал Фушигуро, тоже прогулявшись. Годжо в это время вместе с Гето на кухне выкладывали покупки: Сатору выкладывал на тарелку пончики, а Сугуру убирал в холодильник пиво, сок и салаты. — Вы часто бываете в гостях друг у друга, да?               — Почти живем вместе, — уверенно кивнул Годжо, доставая из кармана джинсовых бридж телефон. — Итак, какую пиццу желаете, господа паразиты?               — Суперсырную! — мигом отозвался Юджи, прибегая на кухню из зала.               — Мне без разницы, — пожал плечами следом входящий Фушигуро. — Но мне больше нравится вегетарианская.               — Я всеяден, — отмахнулся Гето.               — Ой, да конечно, — язвительно протянул Сатору, ехидно улыбаясь. — Ты любишь пиццу с ананасами!               — Говоришь так, словно это преступление, — с благодушной улыбкой парировал Сугуру.               — Оно самое! — взвился Годжо. — Это же преступление против человечности!               — Да ладно тебе, Сатору, — с улыбкой сказал Юджи, легко толкнув его в плечо. — У каждого свои вкусы, все нормально. К тому же, у Сугуру почти нет недостатков: прости ему пиццу с ананасами.               Гето бросил на него победоносный взгляд, мол, завидуй, Годжо, я идеальный.               — Да, похвала от школоты — достойный повод для гордости, — хмыкнул Сатору, показывая другу средний палец.               — Не ревну-уй, — пропел Сугуру в ответ, нахально улыбаясь.               — Да ни за что! — фыркнул Годжо, кривя губы в ухмылке. — Так что с пиццей? Я видел одну фирму, в которой можно заказать одну пиццу из разных кусков. Давайте там закажем?               Чтобы всем хватило, заказали две пиццы. А пока ждали, спорили по поводу игр. Мегуми сразу же отказался, но Сатору для себя решил, что, подвыпившим, он будет более благосклонен. Юджи хотел гонки, а Гето — экшн-игры.               — Предлагаю компромисс, — заявил Годжо, хлопнув в ладони, когда Сугуру и Итадори перешли на повышенные тона. — Мы будем играть в дэнс-баттл.               Гето смерил его внимательным твердым взглядом и сочувствующе-утверждающе спросил:               — Ты ебнулся?               — А по-моему классная идея, — тут же сменил позиции Юджи. — Если у Сатору есть оборудование, то получится очень круто!               Годжо одобрительно кивнул и велел Сугуру заняться настройкой, пока он спускается на первый этаж, чтобы принять пиццу у курьера. «Требования безопасности», — просто пожал плечами Сатору, когда Мегуми спросил о причинах такой лени доставщика.               Когда Годжо вернулся, его поджидала интересная картина: Гето стоял посреди зала и на высоко поднятой вверх руке удерживал коробку пива, пока окружившие его дети жалобно что-то говорили, протягивая свои загребущие ручки к алкоголю.               — И что это вы тут делаете? — поинтересовался Сатору, ставя коробки с пиццей на журнальный столик.               — Они хотят сначала пиво, а потом уже еду, — просто ответил Сугуру, мягко отталкивая настойчивого Юджи. Годжо это даже позабавило: малец явно почувствовал себя взрослым, так долго общаясь с ним.               — Да ничего не случится! — настаивал подросток. — Скажи ему, Сатору!               — Если я дам вам выпить на пустой желудок, Гето сожрет меня со всеми потрохами, — развел руками Годжо, подходя к другу и забирая у него коробку с пивом. — Давайте так, мелюзга: обыграете меня — получите по пивасику. Проиграете — я съем ваши пончики.               — Я не брал пончики, — напомнил Фушигуро.               — Я все равно взял и на тебя, — парировал Сатору. Он убрал пиво в мини-бар, встроенный в книжный шкаф зала, и подхватил с пола джойстик, выбирая танцевальную композицию. — Ну? Кто первый?               Дети явно резвились: дурачились, ели с рук друг друга, пили отвоеванное пиво, сцепившись локтями, и без умолку трындели. Годжо сначала забавлялся с ними, оставив Сугуру молчаливой тенью сидеть на кресле-груше, а потом поменялся с ним ролями. А еще дети быстро пьянели — уже после первой бутылки щеки Юджи очаровательно розовели, а Мегуми был более ласков, чем обычно.               — Я хотел сегодня отдать ему прощальный подарок, но совсем об этом забыл, — негромко пожаловался Гето, когда они с Сатору молчаливо наблюдали за соревнующимися в гонки парнями. — Сейчас, думаю, уже поздно.               — Да не так уж он и пьян, — хмыкнул Годжо, до последнего пытаясь сыграть оптимиста.               — Ты знаешь, о чем я, — парировал Сугуру, негромко вздохнув.               Сатору знал. Лучше кого бы то ни было, блять.               Отдать фотоаппарат сейчас — испортить праздник. Сейчас детям весело: они смеются, шуточно ругаются, пьют и едят под прикольную музыку. Сказать им, что они видятся в последний раз за долгое время — разрушить всю радость. Итадори и Фушигуро вернутся в детдом, где им не рада даже фея-крестная. Там у них не будет прогулок по Нью-Йорку, дорогих покупок, вкусной ресторанной еды и поездок на люксовых машинах. А еще у них не будет Годжо и Гето — и Сатору, к своему стыду, переживал об этом сильнее всего.               — Подари прямо на пороге, когда они нас проводят, — порекомендовал он Сугуру. — Хотя выйдет паршивое прощание.               — «Прощание»? — внезапно ворвался в их разговор голос Фушигуро. Годжо вздрогнул и только сейчас заметил, что мальчишки прекратили игры и теперь вопросительно смотрели на них.               — Вы о чем? — вторил Юджи, присматриваясь к нему.               Никогда прежде Сатору не было так тяжело порвать общение с кем-то.               Он пару секунд подумал, как следует выразиться. Сначала хотел начать с пафосных речей об их общении, потом решил облить ядом отца, а в итоге сказал совсем по-другому.               — Мы улетаем в Италию через четыре дня, — и так просто это вышло.               Парни молчаливо уставились на них.               — И когда вернетесь? — настороженно спросил Мегуми.               Годжо еще секунду смотрел ему в глаза, а потом опустил голову. Он разом будто ослабел, одряхлел, состарился. Сугуру рядом тоже молчал. Сатору подозревал, что друг хотел позволить ему самому все сказать — одновременно самый благородный и самый жестокий поступок.               Но говорить Годжо не хотел — не мог, не находил в себе сил.               — В планах на год, — все-таки проговорил Гето, и Сатору украдкой глянул на него. Друг спокойно смотрел в глаза подросткам, но он непривычно горбился. «Ему тоже трудно», — понял Годжо.               — Но?.. — осторожно продолжил Юджи, догадавшись.               — Но это может быть продлено на неизвестный срок, — все-таки сказал Сатору.               Сказав, он ожидал почувствовать облегчение, но вместо этого получил лишь еще больше тяжести на сердце. Будто этими словами, этим подтекстом он заставлял мальчишек слишком рано повзрослеть — а им бы еще поиграть да порезвиться, раз уж есть время.               — Понятно, — холодно сказал Мегуми. Годжо было страшно даже представить, что ему там было «понятно».               — Сатору… — тихо-тихо позвал Юджи. Он выглядел слишком непривычно: серьезный, немного напуганный, будто увядший. — Можно поговорить с тобой?               Годжо без раздумий кивнул. Сделал музыку из колонок погромче и направился в спальню, подозвав Итадори с собой. Несмотря на трясущиеся ноги, Сатору не посмел сесть на постель — будто разговор был настолько важен, что он не посмел опуститься на что-нибудь.               — Наверное, стоит начать с самого первого воспоминания, — неуверенно начал Юджи, не поднимая на него глаз. — Мои родители женились по расчету. Когда я родился, они пытались быть семьей и любить меня, но у них не получалось. Сначала ушла мать, а потом и отец отдал меня дедушке. Мы жили небогато, но мне нравится тот период. Жаль только, что дед очень рано умер, и я попал в детский дом. У меня есть старший брат, внебрачный сын отца, но он преступник, поэтому он не смог стать моим опекуном. А родители… они игнорировали все звонки работников опеки.               — К чему ты клонишь?.. — спросил Сатору осторожно. Итадори выглядел напуганным, тихим и — очень-очень одиноким.               — Ты сразу показался мне брошенным, — с уверенность сказал вдруг Юджи. — Не знаю, что это было: интуиция или судьба. Но я сразу понял, что мы похожи. И… наверное, ты скажешь, что это очень глупо, но я влюбился в тебя. Прямо с первого взгляда, представляешь? Конечно, ты очень красив, и богат, и все такое, но… Мне ты всегда казался таким же. А что до грубости — так это защитная скорлупа, да? Вот я улыбаюсь очень много — хотя причины-то нет. В интернате условия тяжелые, а семьи как таковой у меня никогда не было… Но я улыбаюсь, чтобы не унывать! А ты злишься на всех. Я поэтому всегда акцентировал внимание на твоих положительных сторонах — забота, доброта, веселье, самоотверженность, — чтобы ты понял, что мне можно открыться. Мне очень этого хотелось — и ты потихоньку раскрывался! Я надеялся, что за это лето мы сможем хотя бы подружиться, но, когда узнал, что сегодня последняя ночь… Прости, что не смог помочь тебе! Обещаю, если у нас еще будет возможность встретиться, я буду твоим другом!               Сатору молчал. В этом невысоком, глуповатом парне столько пряталось, а он не разглядел. Чувствовал, да, но не видел. А заметил в самую последнюю секунду. И, — Годжо было страшно в этом признать даже самому себе, — он взглянул на Юджи по-другому. Не как на взрослого, а как на такого же. Грустного, одинокого — и отчаянно желающего найти кого-то близкого.               — Я тебя не люблю, — первое, что он сказал. Наверное, не самое удачное начало, но Итадори не расстроился — только понимающе кивнул. — Но у нас будет шанс. Я проработаю год и вернусь, а ты — вырастешь и поступишь в университет, — твердо сказал Годжо. Юджи удивленно уставился на него, и Сатору, вытащив свой кошелек из ящика стола, протянул ему кредитную карту. — Пин-код — 5115. На ней достаточно денег, чтобы оплатить полное обучение в Гарварде и проживание соответственно, но ты можешь поступать туда, куда захочешь.               — Я останусь здесь, — твердо сказал Итадори, приняв карточку и сжав его пальцы в своих. — Чтобы ты знал, где меня найти, когда вернешься.               На секунду сердце Годжо замерло, а после — с шумом забилось.               — Тогда утром я дам тебе второй ключ от этой квартиры, — уверенно сказал Сатору. — После выпуска из интерната тебе будет сложно пристроиться — так что пусть у тебя хотя бы будет дом, — Годжо шагнул вперед и обнял парня, крепко прижав его к своей груди. Юджи обвил его талию своими руками в ответ и уткнулся в грудь лицом, счастливо вздыхая. — Я буду тебе писать, слышишь? Не меняй телефон. А еще составь новый список желаний, добавь в него то, что мы не успели, и еще что-нибудь новое — мы осуществим его сразу же, как я вернусь.               — Обещаешь? — с надеждой спросил Итадори, проникновенно заглянув ему в глаза.               — Даю свое слово, — кивнул в ответ Сатору.       

***

              Годжо сидел на жестком металлическом кресле в зале ожидания аэропорта. Рядом тихонько сопел Гето, устроившись щекой на его плече. Сам же Сатору листал новостную ленту в инстаграме, когда вдруг пришло новое сообщение от cookie-fingers.               Заинтересовавшись, Годжо открыл чат и расплылся в улыбке. Сообщение было фотографией обычного тетрадного листа, на котором красовались всего две строчки:        Список желаний: 1. Чтобы Сатору поскорее вернулся. 2.