Записки юного врача

Скажу коротко: Я — Илья Третьяков, 26-ти лет от роду, только что выпустившийся из РГАУ-МСХА направлен на службу врачом- терапевтом в Карелию, в связи с учащением случаев ЧП. 1 числа 5 месяца в 5:45 я стоял на платформе вокзала и ждал поезд Москва —Петрозаводск, оттуда на попутке я должен был доехать до местной больницы. Вещей как таковых я собрать не успел, взял всего самого нужного. Всё самое нужное как оказалось помещалось в городской рюкзак. После душного плацкарта встретил меня Некий капитан Козлов, который вызвался везти меня до больницы. Дорога была отвратительной, кочки, тряска, признаюсь честно меня чуть не вывернуло. —По вашим дорогам только скотину возить, и та, на пол-пути помрёт — вываливаюсь я из джипа зелёный и бледный, чём-то напоминаю жабу—вы бы хоть медленнее ехали, не мешок с картошкой везëте. И при этом злобно почему-то уставился на Козлова, хотя он, собственно, и не был виноват в такой дороге. —ладно, бывай дядь, спасибо что довёз, удачи на службе! Я оглянулся тоскливо на уезжающую в глубь леса машину, затем на облупленный двухэтажный корпус, на перекошенный фельдшерский домик, на свою будущую резиденцию (если это так можно было назвать) маленький одноэтажный домик, с выбеленными стенами, должен отдать должное чистенький и прибраный. Как оповестили меня добрые люди, я здесь месяца на три минимум, там как повезёт. Встретила меня медсестра Наталья Павловна, женщина лет 45, рассказала мне что здесь да как, поселила меня в мою комнату, познакомила с коллегами: с фельдшером Филипом Филиповичем и акушеркой Анастасией Николаевной. Сказать что я был в ахуе от количества врачей? Да, я был, четыре врача на всю больницу, определённо было мало. Стоя у себя на балконе, докуривая сигарету, я решил, что было бы неплохо обновить свои знания и прочесть пару книг, ну или хотя бы что-нибудь из Википедии, если в этой глуши конечно есть связь… С 2 мая началось моё становление врачом. Каждый день ко мне приходили ребята из пожарной части, я зашивал раны, обрабатывал ожоги, выписывал лекарства и мази, делал перевязки, пару раз помнится даже накладывал гипс. Обычные жители посёлка тоже ко мне заходили, зачастую с просьбами абсолютно глупыми .Так приходила как-то ко мне Мамаша с 3-х летней дочкой, жаловалась на высокую температуру, девочка же по приходе в мой кабинет, чуть не разнесла его целиком, и чувствовала себя, кажется очень бодро. Конечно для приличия я измерил ей температуру, но она не доходила и до 37. Вечером 10 мая спалось мне неспокойно, я ворочался, переживал, вскакивал от каждого шороха за окном, маялся и не мог найти удобную позу для сна. Как итог -я не выспался. Рабочая смена начиналась через час, проспал я тоже час, за час выкурил 4 сигареты, накинул на шею стетоскоп, а на плечи белый халат, выпил чашку крепкого кофе, умылся, и хотел было выходить, как вдруг влетает в мою комнату обеспокоенная Наталья Павловна: —Илья! Пожарного привезли, Ожоги 60%, спасать парня надо, молодой совсем… В спешке я обработал руки по локоть и зашёл в процедурный кабинет, на столе лежал обгоревший парень: на голове почти не осталось кудрявых волос, на лице отсутствовали ресницы и брови, всё лицо покрыто было волдырями а на теле не оставалось живого места. Я крикнул Филиповичу чтоб он разводил раствор Фурацилина (furacilinum на латыни, помню в меде говорили нам об этом курсе на 2). Мы сняли с парня то, что оставалось от одежды, обработали Красную, местами багровую кожу. Я по честному постарался сохранить куски ещё живой плоти, наложил ему марлевую повязку на всё тело, ввёл обезбол и завершил «операцию». Чуть позже, занося в мой кабинет мед.карту пациента, Анастасия Николаевна оповестила меня о том, что Пожарный очнулся, что сделали ему перевязку, и напоили его лекарствами, всё как я велел. Полное восстановление Максима заняло у нас 3 месяца, первый месяц ему было сложно даже двигаться в постели, стоит ли говорить о чём-то другом? Через 2 месяца, когда тело начало покрываться новой кожей, Максим начал нормально ходить и даже бодро разговаривал. Так как стал он моим основным пациентом, проводил я с ним большую часть своего времени. От болтливого Макса узнал я и то, что живёт он в Санкт-Петербурге и то, что есть у него сестра младшая (Олей зовут. По рассказам Шустова, девочка с необычайно огромными глазами, чистой душой и такими же кудрявыми, как у самого Максима, волосами, которые он заплетает ей в косы перед прогулками, когда, конечно, выдаётся такая возможность) про то, что он на гитаре играет, что петь любит, что любит фруктовые леденцы и сливочные конфеты «Коровка». На третий месяц максим потребовал, чтоб я принёс в палату гитару, мол будет моторику развивать. Специально на Авито нашёл продавца недалеко от нашего села, съездил, за три тысячи выкупил и на следующий день, гордо нёс её Максиму. За три месяца Максим втëрся под кожу, и теперь уже не мог прожить я и дня без игры на гитаре, без болтовни о пожарной части, без просьб остаться подольше посидеть вместе и без ласкового прозвища «Илюша «Кот» Евгеньевич». Кудри у Макса отросли, теперь я не упускал возможности лишний раз запустить в них руку и удивиться их мягкости. Часто начал я засыпать на кровати у Максима. Садился рядом болтал с ним о чём-то, уставал видимо, и засыпал у него на коленях, а когда просыпался, чувствовал как его пальцы перебирали пряди моих волос. 3 месяца назад Максим Шустов был на грани смерти, теперь, в конце августа, он, полностью здоровый, стоит на перроне, обнимает меня крепко и целует в висок, записывает у меня свой номер телефона и наказывает мне, по приезде в Москву обязательно ему написать, а лучше позвонить.Бормочет что-то о том что всегда ждёт меня в гости в Питере (даже адрес свой написал). А я стою и улыбаюсь как местный дурачок, у меня на голове венок из ромашек (который Максим кстати сам сплел), очки солнцезащитные на переносице, рюкзак огромный за спиной. Боже правый… Я спас такого замечательного человека, человека, который целует меня нежно, человека, который спас не один десяток детей, Человека, который за 700 км, будет ждать меня в любое время суток… Я. Спас. Человека.