Переобулись.

— Станцуешь со мной? – Сону с игривой улыбкой наклоняется к чужому лицу парня, с которым он познакомился буквально минут пятнадцать назад, перекрикивая долбящую в уши музыку. Парень напротив чувствовал дыхание Сону, откровенно завораживаясь его видом. К сожалению, красивому новоиспеченному знакомому позарез нужно было бежать искать своих пьяных товарищей, ведь он-то «за рулем», поэтому парень чуть надломил свои брови в грустном выражении, все так же не отрывая взгляда от неотразимо выглядящего Сону. — Нет, прости, мне нужно уходить… — Я станцую с тобой, – перебивает оправдания парня Сонхун, до этого стрелявший в него испепеляющим взглядом, поднимается и перегораживает то маленькое расстояние между парнями собой. Сонхун пытается остановить бесконечное неприятное жжение в груди, и будто яд расплывающийся по его венам от такой неуместной для него картины. Паршиво. Сону удивленно вскидывает брови. — Пак Сонхун..? – Ким быстро кидает взгляд за спину старшего, а от симпатичного паренька и следа не осталось. Однако другой симпатичный паренек стоял прямо перед ним. — Станцуй со мной, – Сонхун настаивал. Самое странное в этой ситуации было то, что Сону с Сонхуном были самовозглашенными «врагами» друг другу. Поэтому Сону стоял и глупо пялился с глазами по пять рублей на Сонхуна, совсем не веря своим ушам. Почему он его пригласил? Может, где-то есть подвох? Очередная шутка или спор от его придурочных друзей? Если это так, то Сону убьет их всех поочередно, а Сонхуна оставит напоследок, заставляя его смотреть на это зрелище. Однако, стоит вернуться в менее приятную (или нет?) от мыслей реальность. Сону в ступоре молчит. Он совсем не знает что сказать, а от игривой улыбки давно ничего не осталось, как и от того симпатичного паренька, который укатил свои шары сразу же, как только почувствовал запах жареного. — Сону? – лицо Сонхуна напряглось и он взял младшего за плечи, – С тобой все хорошо? Выглядишь, откровенно говоря, не очень, – не упускает возможности поиздеваться Пак, сдерживая ползущую на лицо ухмылку. Сону на это лишь прыскает и закатывает глаза, а надежда, появившаяся в нем ухает вниз, к ногам, ровно так же как и его любящее сердце, что больно царапается от каждой выходки Пак Сонхуна. — Если ты пришел испортить мне вечер — проваливай. Ты уже это сделал, – Сону собирается развернуться и уйти, как, все еще державшие его плечи руки, заставляют остановиться и кинуть недоброжелательный взгляд с гудящим внутри сердцем. — Нет, Сону, послушай, – Сонхун резко меняется в настроении и нервно опускает глаза вниз, избегая прикосновений, приближается к чужому уху, чтобы тому было лучше слышно, – я правда хочу станцевать с тобой, – теперь Пак встречается с чужими грустными глазами, отчего тревога начинает щекотать его прямо под ребрами, заставляя сглотнуть в ожидании. Сонхуна начинает слегка потряхивать от нервов. Он готов сойти с ума, ведь абсурдность этой ситуации превышает максимальную точку, еще и тяжелый колкий взгляд Сону, заставляет почувствовать, будто ты в плену и пригвожден, словно Иисус за чужие грехи. Либо Сонхун просто драматизирует. Слова Пака зудят, будто остались в ушах и решили повторяться, пока до Сону не дойдет их значение. «Я правда хочу станцевать с тобой». «Я правда хочу станцевать с тобой». «Я правда хочу станцевать с тобой». Сону будто осеняет и он широко распахивает свои глаза, а сердце, кажется, поднимается из-под ног и возвращается на свое место, чтобы заработать в пять (сто) раз быстрее и громче, чем до этого. Вероятно, они оба драматизируют. Но их невозможно ругать за это. Представьте: два человека, обозлившиеся на друг друга по какой-то причине, которую они оба уже забыли, спустя сотни и тысячи резких слов в адрес друг друга и нескольких рукоприкладств, один из них… приглашает другого на танец. Решает закрыть глаза на все, что между ними было, и дать волю своим эмоциям. Для них обоих это очень непонятная ситуация, но, видимо, и сердце, и разум делают очень правильные штуки: один ведет к примирению, другой — раскрывает чувства. Сону мнется, опускает взгляд и тяжело вздыхает. Сонхун же вопросительно смотрит на него, тактично отпуская из сильной хватки. — Сону? – снова спрашивает старший, а музыка, орущая из колонок клуба, будто перестала существовать: есть только он и Сону, за которого Пак с каждой секундой все больше начинает переживать, – Извини, мне, наверное, не стоило вмешиваться в ваш разговор с тем парнем… — Хорошо, – глаза встречаются с чужими. — Что? — Пойдем станцуем. Сону не ждет ответа Сонхуна, – Ким уже его знает, – просто берет того за запястье и ведет к танцполу, где о друг друга трутся пьяные люди и запах перегара ощущается намного ярче чем в других частях клуба. Но Сонхуна это не волнует. Сонхуна лишь волнует парень, который ниже его на пару-тройку сантиметров, который впопыхах убрал свою руку с чужого запястья, который посмотрел на него снизу верх и начал плавно двигаться в такт дурацкой песне с громкими битами. Сонхун не может оторвать взгляда, он сам начинает покачиваться и чуть улыбаться, смотря на младшего. Сону же, вкусив ощущение танца начал жаться ближе, делая ловкие развороты-повороты, которые заставляли Сонхуна нервно сглотнуть, ловя чужие кокетливые подглядывания на себе. Спустя недолгое время, так и не проронив ни единого слова, зато облизав друг друга взглядами, Сонхун, в порыве повышающегося адреналина, кладет свои руки на чужую узкую талию и притягивает к себе, останавливая себя и Кима. Сону удивленно распахивает глаза, как-то автоматически кладя руки на крепкую грудь Сонхуна. Сону понимал, что рано или поздно его чувства вскроются. Но не думал, что это произойдет среди противных людей, создающих духоту и липкое ощущение грязи на теле, на контрасте приятных сильных рук, которые спокойно покоились на талии Кима. Сону немного расслабляется и начинает медленно вести от груди к шее, наблюдая за своими руками, чувствуя как Сонхун плавит его взглядом, переплетает свои пальцы сзади шеи старшего и тянет его ближе к себе. Такая интимная близость заставляет Сонхуна забыть где они и вообще, есть ли мир за Ким Сону, однако, не дав даже немного насладиться моментом, их с младшим толкают пьяные люди, заставляя бабочек внутри тел парней вернуться обратно в свои коконы. Сонхун с Сону кидают осуждающий взгляд в сторону толкучки и Ким закатывает свои глаза. — Пойдем на второй этаж? – тормоза Сону слетели еще тогда, когда он потянул Сонхуна в центр толпы. Теперь он ставит на кон все, заглядывая в чужие большие глаза, обволакиваясь их смолью. Однако в сонхуновых глазах плавает некое сомнение, увидев которое, Сону чуть напрягается, расслабляя хватку на шее старшего… Кажется, он уже жалеет о своем намеке без намека. — Поехали ко мне? Сонхуну совсем не хочется слышать ненужных ему людей, ужасную музыку и наслаждаться близостью с таким прекрасным Сону там, где были люди до них. Сону лишь хлопает ресницами. У него дежавю. Пару секунд и до влюбленного мозга дойдут слова Сонхуна. Который, кстати, начал сильнее вжимать Сону в себя, боясь, что тот сбежит. Но тот неподвижно стоял. Ровно до того момента, когда сократил расстояние между их лицами до минимума: — Поехали. Сердце Сонхуна в который раз подвергается выполнению различных акробатических трюков, совсем не являясь профессионалом в своем деле. Вот почему его сердце сейчас с нелепым провалом сделало сальто, еле как поднимаясь на ноги. Сонхун закусывает губу, нехотя отстраняясь от Сону, который стоял с довольной улыбкой и только шел за старшим на выход. Поездка в такси оказалась куда более неловкой, чем представлял себе Сону. Все же, осознание того, что он едет к своему «заклятому врагу» домой не чтобы сломать его нос и натянуть трусы на голову, а заняться чем-то… другим, заставляло его голову думать рациональнее в последний момент. Правильно ли он сделал, согласившись? Что будет потом? Сонхун тоже к нему что-то чувствует? Все эти вопросы грызли мозг Сону вплоть до того момента как Сонхун закрыл дверь квартиры на замок и, уже успевший снять уличную обувь, стоял в белых носках. Сону смотрит на Сонхуна встревоженными глазами, тоже в носках, но уже черных, сомневаясь в своих действиях и намерениях. В ответ он встречает успокаивающий и чуть обеспокоенный взгляд, хозяин которого аккуратно положил руку на щеку Сону. — Можно тебя поцеловать? – Сонхун готовился к этому вопросу всю поездку до своего дома. Он безумно нервничал, но понял: либо сейчас, либо никогда. В единственный раз Паку захотелось сделать и потом жалеть о содеянном, а не жалеть о том, что не сделал. — Нужно, – с жалобной ноткой произносит Сону, забивая на вопросы в своей голове, ощущает как его губы робко накрываются чужими, сразу же отстраняясь. Сону не торопит, сам теряется в ощущениях даже от такого прикосновения. Сонхун, чуть смелее в этот раз, снова бодается губами в губы, мягко перебирая их, он чувствует чужой бальзам, что делает их поцелуй лишь вкуснее и желаннее. Руки Сонхуна не слушаются, начавшийся легкий тремор никак не спасает, а разум затуманивается, как и взгляд, и все, что он может сделать – пятиться вперед, чтобы хотя бы дойти до комнаты, а не стоять в прихожей. Сону отстраняется, смотрит уже блестящими глазами на Пака, а тело Сонхуна теплеет от такого Кима. Он молча затягивает того в свою комнату, закрывая дверь, и включает лишь настольную лампу. Когда Сонхун снова поворачивается к Сону, у того бегут мурашки, хоть сам он горит изнутри. Такой контраст ощущений заставляет Сону влюбленно вздохнуть, забивая на выпрыгивающее из грудной клетки сердце, и снова нависнуть на Сонхуне, силуэт которого так сильно привлекал Кима. Сону целует его, зарываясь руками в мягкие волосы. Сонхун отстраняется, виновато улыбается и подхватывает Сону под бедра, усаживая того на компьютерный стол. Сону опешить не успел, как снова почувствовал чужие мягкие губы на своих. Они смакуют друг друга, вкушают чувства и не задают лишних вопросов — им невероятно хорошо сейчас, а поговорить еще можно успеть. Сонхун медленно двигает губами, довольствуясь вкусом Сону, пока тот, начинает приглашающе раздвигать ноги и притягивать ими Пака к себе, чтобы ближе чувствовать тепло его тела, чтобы мягко обвить шею, чтобы углубить пленительный поцелуй. Сонхун, до этого стоявший с закрытыми глазами, чуть приоткрывает их, осознавая, что его зрение расфокусировалось от прилива чувств и приятных ощущений, что заставляет его целовать Сону более развязно, чувствуя скользкий и мягкий язык младшего, сплетаясь с которым сплетаются и мысли в голове, как и пальцы младшего сзади шеи Сонхуна. Пак же, в свою очередь, опускает руки на скованные в плотной ткани джинс мягкие ноги, чуть сжимает их и тонет в ощущениях, снова прикрывая глаза. Горячие рот и руки Сонхуна (да и сам Сонхун) сводят Сону с ума. Он пригвоздил положение старшего своими руками, довольно покоящиеся на чужой шее. Сону прижимал сильнее: руками, ногами; он жался как можно ближе, был нетерпеливым и издавал довольные звуки прямо в поцелуй, что било током по телу Сонхуна, который продолжал мять манящие бедра Сону, чуть ускоряя поцелуй. Сону плавится под чужими руками, словно только что приготовленная карамель. Он становится ужасно податливым и мягким, а температура тела достигала максимума. Сонхун, видимо, точно кондитер: руки находят свое место; он знает, как обращаться с настолько кропотливым и капризным материалом; сам удовлетворяется процессом и будет не менее доволен результатом. Воздух кончается, легкие кусаются от нехватки кислорода, голова идет кругом от жара тел и совершенных действий, поэтому Сонхун отстраняется с характерным чмоком, довольно рассматривая припухшие раскрасневшиеся губы Сону. Ким выглядит волшебно с такого близкого расстояния. Он смотрит на Сонхуна затуманенным взглядом и чувствует невероятное желание почувствовать, что умеет Сонхун еще не один раз за этот вечер. — Поцелуй меня еще. И Сонхун целует.