Крепкие симпатии

Они вместе заходят в темную, петляющую коридорами квартиру: Веньянь Цюань сразу устало отбрасывает собранные в прямой хвост волосы за спину и стряхивает осевшие на утепленную, шерстянную ткань пальто снежинки со своих плеч, опускаясь на одно колено. Пока он развязывает шнурки, что-то взволнованно бормоча на китайском языке и бездумно покачивая головой, молодой русский парень за ним стеснительно пробегается глазами по пространству, на мгновение задерживаясь несмело любопытствующим взглядом на изящной, ленивой складке пальто меж острых лопаток китайца, не сгибающего ровную, напряженную спину даже в зловещем полумраке прихожей. Александр Морозов, он же одухотворение политичекси-народного мышления Российской Федерации, сразу опомнился и торопливо взялся за воротник собственной меховой куртки, услышав все еще обеспокоенный, обращающийся к нему с извиняющейся улыбкой голос политика китайской нации: — Я нечасто вожу к себе кого-либо и, честно признать, совсем не ожидал сегодня вернуться сюда в компании, — с непонятным ему сомнением в голосе признался Веньянь Цюань, он же Китайская Народная Республика, несколькими мгновениями спустя поднявшись на ноги и распустив застежки своего теплого пальто с милой, сдержанной улыбкой. — Тут может быть немного не прибрано, мне за это очень неудобно, Саша. Ответив ему дежурным подбадривающим заверением в стиле «все просто замечательно, и не думай беспокоиться», Морозов разулся и последовал за своим товарищем по узкому, душному коридору, непринужденно изучая убранство окруживших его тесных, бордовых стен со свисающими к их ногам традиционными гобеленами. Посмотрев внимательнее на одну из настенных полок, Александр словно в замедленной съемке успел заметить придавленные взъерошенным мотком ниток стопки рабочих торговых контрактов, исписанные витиеватыми датами и подписями на самый разный лад. Рядом покоилась потрепанная, толстая папка в матовой, полупрозрачной обложке с выкройками и лекалами. Пока он оглядывался, Веньянь аккуратно взялся за его рукав, заставив встрепенуться, и твердо потянул его к дверям освещенной из большого окна светлой кухни, где он краем глаза увидел глумливо посматривающую на него, блестящую плотным, качественным пластиком швейную машинку и ворох тканей и одежд подле, небрежно и деловито развешанных по стульям и полкам. Цюань снова о чем-то коротко поинтересовался ему на ухо, и Морозов, не сразу, но что-то рассеянно ответил, разглядывая свежие, хлопковые стопки футболок и платьев с милыми, глупыми принтами и недоработанные бездушные плюшевые игрушки, что так же улыбчиво вчера смотрели на него с прилавков азиатских продавцов в аэропортах и торговых центрах по пути в столицу. — Китайский рынок все так же богат своим воображением и разнообразием, да, Веньянь? — без всякого неправильного умысла поинтересовался он, замечая, как молодой мужчина дергается у ящика с ароматными травами и снова показывает ему вежливую улыбку в ответ на прозвучавший вопрос, обеспокоенно вытягивая шею в сторону заинтересовавших русского заготовок. — Ах, да, активно процветает, в подобранном тобой словами смысле, — Цюань молча заваривает чай и постоянно бросает взгляд каре-янтарных глаз на улицу за окном, растерянно дергая плечом и внезапно даже хихикая; Александру стало интересно, от чего именно: от каких-то интересных воспоминаний или от преследующих его нервных мыслей. — Япония страшно ругается на меня за переделки некоторых дизайнов и одежд по его франшизам, я не буду утаивать, но продается все это и правда замечательно. Задумчиво и осторожно заметил тот, добавляя чайной ложечкой несколько кубиков сахара в чашку и не сопротивляясь, когда русский медленно поднялся со своего удобного сидения и приблизился к его рабочему месту, беря гладкую, просвечивающую ткань в руки и рассматривая будущий товар поближе. — А это, тоже Японии? — спокойно полюбопытствовал он, изучая тоненькие швы. — Как оно продается? Китаец поднял задумавшийся взгляд в ответ на отклик, охая при виде вещи в руках федеративной нации и краснея. — Замечательно продается, даже больше, чем мне хотелось бы, Саша. Прошу, положи на место... Товарищ Морозов внимательно изучил серо-голубыми глазами сладко шелестящий костюм горничной с неприлично очевидными вырезами в груди и над поясницей и послушно позволил подскочившему к нему Веньяну смущенно забрать вещь из его рук и аккуратно сложить в тумбу. Он все равно уже заприметил еще несколько таких же на спинке деревянного стула и какие-то другие, но похожие, в соседней комнате, заваленной не меньше двух других в одиноко зияющих дверных проходах. — Подросткам и молодому взрослому поколению очень нравятся костюмы из подобных категорий, и мне приходится соответствовать интересам своих покупателей, — нерешительно, хрипло признался азиат, берясь за свои локти и смущенно прикусывая внутреннюю сторону щеки, пока другой политик молча наблюдал за ним. — Думаю, ты должен понимать это не лучше меня, Россия. С этим нельзя было не согласиться и кивнуть, и очень скоро Александр за вкусным, терпким чаем и ленными разговорами продолжил изучение остального ассортимента, имеющегося в личной квартире страны, молча поражаясь разнообразию эксплуатационных категорий и их подразделениям. Казалось, что можно было найти все, что угодно, стоило лишь немного и с нужным усердием покопаться: от самого разного назначения одежд и аксессуаров, до бытовой техники, канцелярии и кухонной утвари, располагающихся в разных комнатах у грузных станков, аппаратов, шумящих машинок и пакетов и коробок с материалами для новых. — Неужели ты сам все это контролируешь? — задумчиво спросил молодой парень подошедшего к нему Цюаня, беря в руки еще не покрытые глянцевой краской кружки и с интересом разглядывая сухую керамическую поверхность, мысленно сравнивая их с серией кружек от одного из популярных американских брендов, известность которого гордо не угасала среди молодежи уже который год. — Моя страна тесно связана с производством, Александр, по количеству своих и чужих фабрик и заводов мы лидируем в первых списках, — терпеливо напомнил не оборачивающийся Веньянь, оглядывая незаконченную им вчера партию посудины и неодобрительно качая себе головой. — Какие-то партии отправляются в их магазины по всему миру, какие-то, пройдя пару нехитрых манипуляций, остаются на наших руках и продаются нашими людьми с несколькими модификациями, расширяя полученную схему и ее активизацию. Морозов понимающе улыбнулся, проводя пальцами по лежащей у другой швейной машинки стопке отглаженных белых футболок с отпечатанным посередине, пошлым влажно-розовым принтом «yamete kudasaii». — Это тоже с японских полок, его латентный и громкий почерк по истине инфернален. Цвет и фасон немного различаются… Он чисто и искренне рассмеялся, стоило Веньяну сердито выхватить ровную стопку из-под его руки, в спешке унося партии в соседнюю комнату. — Извините, Китай, я не хотел вас смущать! Ну кто же виноват, что такое количество товара данной категории нет, да притягивает справедливо любопытствующий взгляд! Александр переступил через моток проводов, колючим, резиновым ежом спутавшимся по полу у его ног, и поспешил за пылающим любовником, смущенно прикрывающим лицо уже по трижды проклятыми им футболками. Люди Цюаня без разговоров производили то, что имело свой спрос, и отказываться от продажи чего-либо из личных принципов было бы себе в убыток. И даже если бы он очень сильно захотел — было бы уже поздно пытаться как-то изменить ассортимент на сегодняшний, неотменно удивляющий идеями день. Его личная квартира уже давно превратилась в обширную склад-мастерскую, пока рынок самой древней страны неуклонно рос и поднимал свой бюджет с каждой новой продажей; капая процентами в китайских юанях в государственную копилку страны покупками переработанных схем и материалов к новым патентам, не смотря на извечный скептицизм многих соседствующих к нему народностей, ближе всех наблюдающих за работой никогда не спящих, холодных и сырых азиатских заводов республики. Порой Цюаня не на шутку настораживало подозрительное увлечение покупателей со всего мира смущающими сексуальными костюмами и комичными футболками, а так же идущими из аниме Наоки Мори пристрастиями и фетишами, которые китайцу, как знающему свое дело производителю, приходилось стыдливо проектировать на необходимые товары и продукцию в соответствии с растущими потребностями никак не прикрывающихся ничем потребителей. Но разве имело его личное мнение, мнение мудрого и многое усвоившего за свое существование в качестве политического воплощения собственной страны, Вьяняна Цюаня, хоть какой-то вес в установившемся на рынке порядке вещей? Он не запускал мировых тенденций, он был лишь их безропотным новым владельцем по указке дизайнеров, и это иногда даже расстраивало традиционного, но амбициозного политика и патриота нации, решившего все же сосредоточить все силы на полученном им ресурсе. Пока по его квартире все еще огромными стопками и коробками значились столь ненавистные ему неприличные вещи, стабильно заказываемые в немереных количествах аниме-байерами со всего мира, занимая мысли вновь и вновь возвращающимися размышлениями, Морозов вдруг открыто встал перед Веньянем с одним из них — все же догнав — и тщательно умолял о чем-то. Китайская страна не могла дотянуться в своих размышлениях лишь одного неутешительного вопроса, вставшего чуть ли не поперек горла розовой вешалкой — когда и зачем успел? Все так же порывисто прижимая к груди партию мягких, белых футболок, щекочущих обоняние еще резким и едким запахом краски, зажатый в углу Цюань мотнул головой и отвернул в непонимании покрасневшие щеки, не опуская вздернутых плеч. — Мы можем разнообразить наши отношения в постели множеством других, не менее интересных способов, Саша, — старательно отводя смущенные глаза в сторону, выдавил из себя твердо, непоколебимо качающий головой азиат. — Ну пожалуйста, — жалобно канючил парень, держа в руках еще один костюм. Новый, шелковистый комплект для вульгарной горничной отличался от первой своей вариации более закрытым и миловидным фасоном, что гармонично дополняло предусмотрительно идущее в комплекте нижнее белье, мгновением засевшее в голове впечатлительного молодого человека, стоило ему только увидеть его. Дразнящее, очаровывающее и до одури прелестное, нескончаемыми рюшами и ленточками опутавшее его пальцы в свете стоящего в коридоре торшера, где он и затормозил на секунду, быстро оглянувшись на заманчиво зацепившую его взгляд вещь. Он сразу представил в нем Веньяна. У Веньяна были очень нежные, подтянутые бедра с красивым изгибом на ягодицах. У Веньяна были чудесные крепкие плечи и очень симпатичные руки, в их первую ночь творившие чудеса с задыхающимся от приятных, плавных пульсаций-ощущений Александром. Иногда он даже жалеет, что не может вернуться в ту ночь и испытать весь тот спектр эмоций и наслаждений еще хоть разочек. Он хотел бы отследить каждое движение и отзеркалить их за тем же. У Веньяна был чудесный голос. У Веньяна были тонкие веточки шрамов на плечах. Представив на долю пролетевшего мгновения, как кружева плотно обтягивают излюбленные крепкие бока и торс его любимого, Александр подумал, как они слегка будут натирать на молочных бедрах и нисколечки не скрывать стоящие от возбуждения темно-малиновые соски через тонкую ткань; как кокетливо ленточки-подвязки обвивают аккуратную талию, а кружева и рюши щекочут ладони в порывах страсти между поцелуями и объятиями, пока Веньянь стонет ему у ушка. Александр пораженно покраснел и решительно кинулся за скрывшимся в соседней комнате любовником вместе с костюмом, где и зажал его у стенки с нестандартной для их жизни мольбой. — Я лишь хочу посмотреть на тебя в этом, пожалуйста. — Даже не проси, я не соглашусь, — строго отрезал китаец, чувствуя любящее касание теплых, суховатых губ к своей щеке. Нежно целуя щеки молча краснеющего азиата, русский ласково провел ладонью по его затылку, гладя по длинным волосам скромно отвернувшегося от него китайца. — Совсем-совсем? — Совсем. Морозов сдавленно, любяще захихикал, когда Веньянь со вздохом подставил щеку под следующий, ласковый поцелуй, сгребая того за талию ближе к себе и прижимая к своему телу. Он все же нехотя согласился, ведь не мог надолго устоять перед добродушным и очень простым в своих проявлениях нежности очарованием любимого. Он, к сожалению, часто баловал и потакал ему в их уже довольно длительно тянущихся отношениях — и началось это еще даже задолго до их громкого начала, когда РСФСР, будучи нескладным, аккуратно одетым в пионерский галстук подростком постучал в его дверь и виновато, сдержанно попросил прощения за отца. Он помнил это, словно бы это произошло еще вчера, прохладным осенним днем, за вспышкой пышной, желтой осени. Веньянь стоял на широком, гостеприимно украшенном пороге своего дома, не ступая на каменную, холодную поверхность крыльца, кутался в традиционное домашнее ханьфу и шокировано глядел на застенчиво шаркающего носком ботинка ребенка на своем пороге. Вьющиеся, нелепо подпрыгивающие при каждом качании головы светлые кудри вились из-под грузной для мальчишки, меховой шапки-ушанки; красный, гордый пионерский галстук воспитанника могучего Нерушимого Союза тонкой, неплотной тканью жгучей заразы на бледной коже охватывал юношескую шею, а чистые, голубые глаза так наивно и осуждающе поглядывали на Цюаня, словно бы мальчишка из РСФСР не являлся лишь смутно знакомым советским сыном, за каким-то невиданным чертом оказавшийся на пороге дома Веньяна в его доме в Китайской Народной Республике. Он что-то лепетал на русском про то, что его ужасный отец неприкрыто тоскует и сожалеет, что они позволили друг другу так опрометчиво и жестоко обидеться друг на друга, дав начало роковому расколу, и начал прямо на пороге твердо просить прощения у Китая, терпеливо обещая, что совместными усилиями все обязательно потихоньку исправится. У китайца от непонимания начинала в панике кружиться голова, а уж давление поднялось вместе с окончательным осознанием того ужасающего факта, что на пороге его родной страны почему-то стоит воспитанник Советского Союза, и нисколько своего одиночества в долгом путешествии не стесняется. «Что мне делать с этим мальчиком? Как он пересек границу?» Уже возмужавший, но все еще совсем молодой и слегка несмышленный по меркам политики Морозов вспоминает тот случай исключительно со смехом и азартной теплотой, добавляя, что пробраться в идущие в Пекин поезда было совсем не трудно, а ничего не подозревающая, милая женщина с высоко заколотыми, блестящими волосами услужливо подсказала ему дорогу сразу к дому Веньяна, обмахиваясь дешевым веером и даже не подозревая о том, что приличный, советский юноша в фетровом сером пальто приехал сюда без ведома своего родителя и местных неуступчивых властей. Всегда держащийся с широко, строго расправленными плечами, суровый и по тем временам красивый Михаил Васильевич приехал в Китай уже к следующему утру, тут же пойманный за дрожащие руки Цюанем и успокоенный мягким заверением, что его сын уже находится в гостевой на втором этаже и едва слышно посапывает под одеялами, никем не обиженный и с громким скандалом ничьей государственной рукой не пойманный. Тем утром они вдвоем молча сели у маленького, низкого столика в залитой золотым сонным светом гостиной, и вновь заговорили спустя несколько долгих лет, помирившись и дружески поцеловав друг друга в щеки. Широко улыбающийся, совсем юный и нежный Морозов с нелепо краснеющим от цепких пальцев отца ухом, стоял тогда на перроне цветущего красными и желтыми красками вокзала и как можно громче кричал Китаю, что в его стране очень красиво и необычно, и он обязательно приедет сюда еще; честным пионерским словом под взглядом отца поклявшись, что для этого не будет сбегать в другую страну, опасно трястись в железных вагонах поезда за надежной металлической перекладиной, и ставить на уши и перепуганного хозяина азиатских земель, и едва не схватившего приступ от такого внезапного приключения консервативного отца. Свое обещание Российская Республика, а ныне Российская Федерация действительно сдержал, ведь приезжал в его дом еще несколько раз. Но последние зимы их жизни Китай сам всячески отваживал его от поездок в местные личные квартиры, стыдясь рабочих договоров и бесконечных макетов. Для отдыха и более романтических мероприятий он не считал декорации к инсталляциям бессонных ночей пригодными уж и подавно, однако, судьба по итогу решила инсценировать для него нелегкие и позорные условия с намного более хитроумным и сложным злорадством: начинающаяся на улице снежная буря совсем не оставляла им иного выбора, кроме как поспешить в ближайшее доступное жилье Веньяна, свернув с праздничных, центральных улиц китайского города к тихим, спокойным жилым улочкам по узким, скрипящим снегом дорогам. Заинтересованность Российской Федерации одним из тех продуктов, существованием которых на своем рынке Цюань не хотел бы делиться с ним вовсе, не на шутку смущала и заставляла проклинать свои успешные авантюры в прошлом. Однако, последовавшие за этой заинтересованностью приятные часы в спальной комнате определенно компенсировали часть неприятных и скудных эмоциональных порывов в начале. Уложив своего любимого на нескрипучую, необжитую за постоянной занятостью кровать, Александр неуклюже уткнулся носом в выставленные перед его лицом ладони и сдавленно, хитро захихикал, целуя дрожащие пальцы и мягко убирая их в сторону. Веньянь с зацелованными, пылающими щеками отвел взгляд в сторону и заерзал шелестящими в подоле длинной юбки ногами по хлопчатобумажным простыням, вздрагивая, когда теплая, мягкая рука накрыла его бедро, гладя и лаская вздрагивающие бока по пути с приятными нашептываниями на ухо чуть хриплым со стремительно растущего возбуждения голосом, от чего у Китая задрожали короткие густые ресницы, опустившись за слежкой вслед за чужими действиями вниз. Русские руки ласково развели его колени, заскользив под юбку и огладив покрывающуюся мурашками кожу размашистыми, решительными движениями, от чего Веньянь глухо, несдержанно застонал в его щеку и поддался навстречу ласкам, начиная без вопросов снимать с Морозова теплую, тонкую водолазку. Цепкие, ловкие пальцы китайца пробежались по широким, округлым плечам и мягко помассировали мышцы шеи, поднимаясь выше и нежно обхватывая лицо Александра ладонями. Родинка на его по-юношески гладкой скуле хорошо чувствовалась кожей, чуть щекоча пальцы, когда Цюань крепче сжал веснушчатые щеки и трепетно поцеловал своего любимого в губы, тяжело задышав, когда теплая рука Морозова заскользила выше и беззастенчиво приласкала его прямо в шелковом белье, не давая свести напряженные ноги и разводя его худые колени в стороны, заставляя тяжело дышащего Веньяна с хриплым стоном раскрыться перед другим политиком в еще более неприличном, стыдливом и беззащитном виде. Он тихо, отрывочно замычал другому парню на ухо, повел плечами, когда скользкие от прозрачной смазки пальцы отодвинули миловидное белье в сторону и проникли в горячее, тесное нутро, раздвигая тугие стенки и под его собственное аханье нажимая на чувствительный комочек простаты, от чего задергавшийся, закрасневший в чужих руках азиат едва не заехал со сбивчивым стоном лбом по носу своего партнера, тут же обвитый руками еще крепче и бережно поцелованный в приоткрывшиеся губы. Когда горячий, пульсирующий венками член русского плавно, медленно проник в китайца несколькими мгновениями позже, сладко постанывающий в подушку Александр шумно задышал и аккуратно задвигал бедрами, со стоном стискивая зубы от приласкавших его соски хитрыми, отточенными движениями любящих рук. — Ах, ммгх… Они вновь слились во влажном, до безумия желанном в тот момент и горячем поцелуе, а к тому часу, когда они закончили, оба уже были взмокшими и вспотевшими, а так же жутко усталыми, от чего разнеженный, подрагивающий Саша рухнул своему китайцу на крепкое плечо, переводя дыхание и слушая, как Веньянь так же выравнивает короткие, дрожащие вздохи и шуршит складками платья, прикладывая ладонь ко мокрому лбу. Он нежно поцеловал его в щеку, незаметно игнорируя тихие, медленные приговаривания про душ, и облегченно закрыл глаза, вслушиваясь в стучащий по окну, мокрый, противный град. Плохая погода явно затягивалась и на выходные, не оставляя и шанса на запланированный изначально выезд в большой, загородный дом для отдыха, а потому Морозов уже на следующем, шумном выдохе подумал, что стоит задуматься над следующим развлечением на совместные холодные, зимние ночи. Ассортимента здесь явно было предостаточно на любые приходящие в голову постельные деятельности. Устало молчащий под ним КНР, кажется, уже обреченно смирился и, возможно даже, думал о том же, кидая взгляд потемневших, внимательных глаз в сторону стоящей у постели дубовой тумбочки и приподнимаясь. Морозов не по-мужски вскрикнул, когда отдышавшийся, одетый в платье с откровенным бельем азиат грубо перевернул их и достал из ящика странную игрушку и наручники, мягко, но настойчиво беря Морозова за запястья. Александр тогда издал нервный смешок и закрыл блеснувшие глаза, когда ткань юбки заскользила по его ногам, и он почувствовал дорожку любящих, мокрых поцелуев на своей шее. Пушистые наручники тихо, вкрадчиво защелкнулись на его руках, а ветер за окном тихо завыл, несясь по улицам шумного, ночного Пекина, стуча в окно и шипяще пробираясь в щели. Продолжение их ночи обещало быть жарким и страстным, и Китай непременно об этом со всей мстительной ласковостью позаботится.