Хищник

В заброшенной часовне было холодно. Некогда оставленные рабочими леса, настилы и немногочисленная мебель покрылись пылью, а пол был устлан цементной смесью и песком. Скудный свет пасмурного утра сочился сквозь высокие витражные окна. Роман обошел стоящую на помосте ванную, в которой, лежа на спине и закинув ноги на бортик, крепко спал Питер. Мрачно взглянув на него, Годфри вытащил наушники, поставив плеер на паузу и ударил ладонью по его ботинку. Питер открыл глаза, убрал ноги и приподнялся, глядя на пришедшего. - Я же заказывал рыженькую, - сонно ухмыляясь произнес он, не замечая еще странного выражения лица Годфри. - Было еще одно, - судя по интонации, тот не был намерен шутить. - Что было? - Прошлой ночью - еще одна девушка. - Кто? - сон и благодушное настроение Питера как рукой сняло. Выпутавшись из под тонкого одеяла, он приподнялся на локтях, впиваясь в Романа взглядом. - Они не знают, - Годфри зло развел руками. - Головы нет. И тут же добавил торопливо, предупреждая готовый сорваться с губ побледневшего Питера вопрос: - Это не Лита. Я съездил к ней, а потом уже к тебе. Руманчек облегченно выдохнул, но увидев, как неотрывно Годфри смотрит на него исподлобья, понял, что это не все плохие новости на сегодня. Решительно выбравшись из ванной, он повертел головой, разминая затекшую шею и приподнял брови. - Еще что-то случилось? - Нет. Но случится. Роман вновь надел наушники и нажал на плэй. Мощный запил электрогитары ударил по барабанным перепонкам, и тут же все звуки часовни померкли, а время словно замедлилось. Происходящее превратилось для него в видеоклип под песню " Disasterpiece" Slipknot. С мстительной радостью он успел отметить, как расширились зрачки Питера, когда он неожиданно пнул его ногой в живот, но вместо стона услышал только надрывный хрип Кори Тейлора: "I wanna slit your throat and fuck the wound!" Ухватив согнувшегося Руманчека за ворот куртки, Роман с силой ударил его лицом о бортик ванной. Брызнула кровь. Брезгливо отшвырнув его на пыльный пол, Годфри равнодушно наблюдал, как обильно сочится кровь из сломанного носа Питера, как неловко он перекатывается на бок и пытается подняться, опираясь на дрожащие руки. Так и не дав ему подтянуть ноги для лучшей опоры, Роман приблизился и с размаху наступил на спину. Не сумев удержаться, Питер вновь ударился лицом, в этот раз разбив губы и едва не откусив себе язык. Годфри опустился рядом с ним на одно колено и улыбнулся. - Знаешь, не переношу, когда кто-то лижется с моей сестрой, - он не слышал собственного голоса. Видимо, Питер пытался что-то ответить ему, но в ушах Романа звучало: "Noises, noises, people make noises, people make noises, when they're sick". Это было так к месту, что он расхохотался и, подхватив Питера за ворот, поволок его обратно. У самого помоста Руманчек нашел в себе силы упереться в край ванной, пытаясь своим весом оттолкнуть нападающего назад, но тот удержался и ударил его мыском ботинка под сгиб колена. Ноги Питера подогнулись, и Роман без труда перегнул его через край. Если бы не ввинчивающийся в сознание на оглушительной громкости трэк, Роман услышал бы, как хрустнула кость, когда он резко заломил ему за спину руку. Отчаянный крик эхом заметался в стенах часовни, но не произвел на Романа никакого впечатления. Продолжая удерживать обмякшего Питера за сломанную руку, Годфри достал из кармана опасную бритву и принялся торопливо вспарывать джинсовую ткань. Ощутив на коже холодное лезвие, Руманчек вновь предпринял слабую попытку вырваться, но лишь причинил себе лишнюю боль. Тем временем Роман расстегнул собственные джинсы, обнажив возбужденный член. Нагнувшись над Питером, грубо провел рукой по его лицу, собирая вязкие сгустки крови. Намереваясь использовать их как смазку, он замер на мгновение, любуясь окровавленной ладонью, и, не удержавшись, лизнул ее языком. Знакомый металлический привкус во рту еще больше распалил его. Несколько раз проведя рукой по всей длине своего члена, он с удовольствием наблюдал, как тот окрашивается в темно-красный. Увлекшись собой, Годфри не успел пресечь новую попытку Питера вырваться. Здоровой рукой тот неожиданно крепко вцепился в его штанину и дернул на себя. Роман не смог удержать равновесие и повалился на Питера. Завязалась короткая борьба, в результате которой Роман лишился наушников, а Питер последнего шанса на спасение. Выскочивший из кармана плеер упал на дно ванной, оказавшись прямо около его лица. Яростный рев из встроенного динамика заполнил все пространство ванной, отдаваясь пульсирующей болью в голове. Лицо горело, как во время трансформации, сломанная рука на сей раз была ввернута под неестественным углом. Казалось, хуже быть не может, но Роман умудрился причинить ему новую боль, которая могла соперничать со всем, что произошло с Питером до этого. Навалившись всем своим весом на жертву, Годфри давил, пытаясь войти в сопротивляющееся тело. Грохочущая музыка заглушала сдавленные отчаянные крики. - Ты предал меня! - тяжело дыша зашептал Роман, не заботясь о том, слышат ли его. - Годфри не прощают... предательств. И уж тем более... от таких жалких тварей... как ты! - Роман… - захрипел Питер, отплевываясь от крови. - Прекрати! Годфри, наконец, удалось преодолеть сопротивление мышц. Его лицо разгладилось и стало напоминать жуткую маску из музея восковых фигур. Он принялся двигаться, быстро и резко, то входя глубоко, то почти полностью отодвигаясь. То, что длилось не больше минуты, показалось целой вечностью. Под конец амплитуда движений Романа сократилась, зато темп заметно ускорился. Питер постоянно кусал и без того распухшие и окровавленные губы, стараясь сдержать рвущиеся наружу мучительные стоны. Последние резкие движения, и Роман замер, притянув измученное тело так близко, как только смог, дернув за искалеченную руку. Этой боли Питер не смог вынести и закричал, пытаясь вывернуться, ослабить хватку. Сознание почти оставило его, когда Роман оттолкнулся и принялся застегивать джинсы. Оказавшись без опоры, Руманчек начал сползать на пол, но внезапно руки вновь подхватили его. Пальцы безжалостно вцепились в волосы, таща вверх, заставляя распрямиться. Безумная музыка умолкла и в оглушающей, абсолютной тишине заброшенной часовни Питер услышал шепот над ухом: - А это напоследок. Зубы впились в его плечо, сжимаясь с силой питбуля, продавливая кожу и разрывая мышцы. Сегодня Оливия выбрала свое любимое белое платье с ярко-красным поясом. Глянув на себя в зеркало, она чуть подправила мизинцем несуществующий изъян в макияже и налила в бокал красного вина урожая 1982 года. Роскошь, конечно, но у нее был повод отпраздновать. Заслышав шаги в холле, миссис Годфри нахмурилась и решительной походкой направилась узнать, кто пришел. Около двери, привалившись к ней спиной, стоял Роман и первым, что бросилось ей в глаза, была темная подсохшая кровь, залившая его подбородок. Волосы сына растрепались и несколько прядей падали на лоб, в глазах клубилась пустота. - О, дорогой! - Оливия покачала головой и поторопилась к сыну. Отставив бокал на маленький столик, она взяла его за руку и потянула за собой к ближайшей ванной комнате. - Неужели ты так проехал через весь город? - в ее голосе не было злости, только мягкий укор. – Ох, малыш… Что же мне с тобой делать? Приподняв брови и оглянувшись через плечо, словно кто-то в пустом доме мог увидеть их, миссис Годфри, открыла краны, наполняя ванную теплой водой, и принялась раздевать сына. На пол упало пальто, шарф и рубашка. Роман стоял недвижимо, и взгляд его был устремлен сквозь нее. - Что произошло, дорогой? – Оливия заглянула в его глаза. – Почему ты в таком виде? Иногда ей казалось, что этот самоуверенный, вечно идущий наперекор ее желаниям щенок, готов сопротивляться в любом состоянии. Улыбка чуть тронула ее губы. Вот уже сколько лет она не могла решить для себя, гордиться она сыном или ненавидит его. Наверное, нечто среднее. Глубоко вдохнув, она подошла вплотную к Роману и провела руками по его плечам, ощущая рельеф мышц под пальцами. - Мой мальчик… - она чуть склонилась к нему и оставила на шее легкое прикосновение поцелуя. – Когда-нибудь, ты превзойдешь меня… во всем. Ее руки скользнули на его грудь, прошлись по животу. Пальцы ловко расстегнули пуговицу и молнию, потянули ткань вниз. Джинсы упали в общую кучу вещей, а за ними и нижнее белье. Оливия сделала пару шагов назад, рассматривая сына в полный рост. - Скажи мне спасибо, что выбрала тебе хорошего отца. Надо отметить, ты получился на славу. Взяв Романа под локоть, она усадила его в ванную, добавив предварительно немного пены, а сама устроилась на краю, закинув ногу на ногу. При помощи мягкой губки, она принялась смывать кровь с лица и рук сына, а затем перешла на его спину и грудь. - О, дорогой… Мне жаль, что тебе пришлось это сделать. Но ты должен понять меня. Я не могу тебе позволить умереть в этой дурацкой охоте за варгульфом. На день рождения я преподнесу тебе такой подарок, что весь твой мир изменится. Все, что ты делал до этого, покажется тебе сущей ерундой. Склонившись к нему, миссис Годфри приобняла сына, ласково проводя пальцами по волосам. - Потерпи немного. Ты еще будешь мне благодарен. А от этого цыгана все равно не было бы добра. Эти жалкие твари умеют только предавать. Оливия замерла. - Кстати, о них… Вытащив изящный мобильный телефон из кармана, она выбрала номер. - Йохан, ты на месте? - Да, - раздался в трубке приглушенный голос доктора Прайса. – Только вот… - Что? – тело Оливии напряглось. - Мальчишка еще жив. Она закатила глаза и, развернувшись, влепила Роману звонкую пощечину, от чего его голова безжизненно мотнулась в сторону. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, миссис Годфри вновь приложила телефон к уху. - Так и в чем проблема, доктор? Кажется, у вас всегда недостаток живого биоматериала для работы. Не стесняйтесь. Только не забудьте, сначала он должен убедиться. Отключив связь, Оливия перевела взгляд на ссутулившегося сына. - Да, ты превзойдешь меня, упорный щенок. Она расхохоталась, обвила его мокрую шею руками и ткнулась носом в щеку. - Ты моя гордость. Мое наследие. Ее губы нежно, почти нерешительно коснулись его губ. Осмелев, Оливия надавила пальцами на точки между его челюстями, заставляя разжать зубы, и ее горячий язык проник в его рот. Сдавленно застонав от наслаждения, она целовала Романа страстно и горячо, но не получая никакого ответа, отпрянула, словно заскучав. - Пора. Смыв душем пену, она вывела сына из ванной, убрала кучу одежды, что валялась на полу и одела его в новую. Финальным штрихом она привела в порядок его волосы и отошла на пару шагов. - Ты пойдешь туда, где прячется этот грязный цыган. Ты ненавидишь его за то, что он спит с твоей сестрой, с твоей Литой. Годфри не прощают предательства. Ты нападешь на него первым, когда он не будет ожидать. Ты сделаешь все, чтобы он не смог сопротивляться. Ты поимеешь его, как одну из своих шлюх. Ты убьешь его. Ты вернешься домой и будешь ждать моих дальнейших распоряжений. Ты понял? Иди. - Вспомни, - почти неслышно прошептала она и отошла за угол. Роман встрепенулся. Огляделся по сторонам, не понимая, где находится. Голова болела так, словно его сбил грузовик. Схватившись ледяными пальцами за горячие виски, он наклонился, борясь с приступом внезапно накатившей тошноты. - Что за… Воспоминание навалилось разом. Словно кто-то за долю секунды залил в его голову полнометражный фильм. А точнее клип. "I wanna slit your throat and fuck the wound!" Кровь из сломанного носа, ревущая музыка, его собственный смех, содрогающийся под ним Питер, зубы, рвущие живую, горячую плоть… - Господи!! – Роман едва не упал, судорожно пытаясь удержаться за ручку двери. – Нет!!! НЕТ!!! Хлопнула дверь и через несколько секунд раздался рев мотора. Оливия печально посмотрела вслед стремительно удаляющемуся красному ягуару и вздохнула. «Бог не хочет, чтобы нам было хорошо. Он хочет, чтобы мы были сильнее». Она не помнила, кто сказал эту фразу, но посчитала, что в ней определенно есть смысл. Роман вбежал в заброшенную часовню, задыхаясь. Его тело била крупная дрожь, в глазах стояли слезы отчаяния, от чего все вокруг расплывалось и преломлялось, не давая сориентироваться. - Питер! – голос заметался под высоким потолком. – Питер!!! Кулаком стирая слезы, Годфри кинулся к ванной и с ужасом увидел кровавые, перемешанные с грязью следы. До последнего где-то глубоко в душе он надеялся, что все это какая-то страшная галлюцинация, но последние иллюзии развеялись. - Питер! - Роман завертелся, озираясь по сторонам. Кровь, кровь, кровь. Он пошел по следам, выбежал из часовни. - Питер!!! Дальше следов не было. Словно он растворился на пороге. Роман задыхался, он пытался вдохнуть, но легкие будто сжались от сильного удара и не желали впускать воздух. Сделав несколько шагов, он упал на траву. Пытаясь подняться, Роман не сразу понял, что какой-то звук на грани сознания – звонок телефона. Еле сумев вытащить его из кармана, он глянул на расплывающийся перед глазами монитор. Лита. Роман коротко всхлипнул. В голове настойчиво билась единственная мысль. Лита беременна, она не должна знать, что он убил Питера. Бросив телефон на землю, он принялся скрести неподатливую, утоптанную землю пальцами и закидывать ею телефон. Когда тот перестал звонить, Годфри замер и уставился в спокойное безоблачное небо. Рука словно сама потянулась в карман, легла на тонкую пластину бритвы. Оливия поправила шляпку и вышла из-за здания часовни. Ее сын, Роман, лежал на траве, содрогаясь в агонии, в луже собственной крови, и последние прерывистые вдохи вздымали грудную клетку. - О, дорогой, - она улыбнулась и аккуратно села рядом. – Жаль, что не на совершеннолетие... Но разве так не будет лучше для всех нас? Твоя кузина родит милого и бесполезного малыша, ты сохранишь свою жизнь и никогда не почувствуешь того, что почувствовала когда-то я. Ты не будешь жертвой. Только хищником. Всегда только хищником. И она тихонько запела ему, обняв и успокаивающе раскачиваясь из стороны в сторону.