у твоей Москвы и её Невы

Сентябрь в этом году выдался прохладным. Обычно город накрывает бабье лето и можно ещё целый месяц не доставать зимние сапоги, но в этот раз даже солнце обманчиво холодно бросало свои лучи на каменные здания Невского проспекта. Карантир стояла, прислоняясь спиной к уродливой решётке перед сквером Казанского собора, меланхолично взирая на проезжающие машины и уличных торгашей сувенирами неподалёку. Она ждёт Ангрод уже почти сорок минут и начинает закипать. Сама виновата, думает, вечно приезжает из своего спального райончика на час раньше остальных и ждёт как дура. Карантир неуютно кутается в длинное осеннее пальто, ощущая, что ей срочно надо куда-то зайти и согреться. Только достаёт телефон, чтобы холодными пальцами написать гневное сообщение Ангрод, игнорируя кучу голосовых сверху по десять минут, как слышит своё имя, выкрикнутое так, что перекричало гул автомобилей. И медленно считает про себя до десяти, как учил психолог. Хуёвый психолог, надо сказать. Проблему с гневом так и не решил. – Ты давно тут стоишь? – Ангрод одета явно не по погоде: короткая кожанка, рваные джинсы под которыми точно нет даже носков, а волосы одуванчиком разметал сильный прохладный ветер. Но она лишь улыбается, безрезультатно пытаясь пригладить безобразие на голове, и протягивает стаканчик с кофе из ближайшей кофейни на углу. – У вас отвратительно дорогое кофе! – и обнимает крепко-крепко, чуть ли не роняя на землю. Спасибо хоть стаканчик был закрыт. – Дорогой, – на автомате поправляет Карантир, уже даже не злящаяся на иногда, она уверена, специальные ошибки, и принимает горячий стаканчик, согревая руки. – Места знать надо потому что. А жду недолго, минут десять, – врёт и не краснеет, потирая рукой веснушчатый нос. – Идём. – Тю, ты обиделась на меня что ли, – Ангрод зябко сунула руки в карманы куртки, в которые они даже до конца не помещались, и зашагала рядом. – У вас пиздец холодно сегодня. – Это ты просто не умеешь одеваться, я предупреждала, что у нас не жарко, – остановившись на переходе, Карантир вытащила из сумки расчёску и протянула Ангрод. – Причешись. – Всё равно сейчас разметается, – Ангрод закатила глаза, но расчёску приняла и начала пытаться распутать пушистые пряди. – Я могу дать тебе резинку, – Карантир поморщилась от дунувшего ветра прямо в лицо и закурила. Ангрод всегда была недовольна, что Карантир курит эти обычные сигареты. Ещё и денег сколько на них уходит. – Фу, давай я тебе лучше айкос подарю, – Ангрод подмигнула и взяла за руку. У Карантир руки в перчатках, а у Ангрод – без и холодные. Поэтому она пропускает свою руку во внутрь перчатки, греясь о чужую ладонь. – Мне нравится мерзкий вкус во рту, – Карантир хмыкнула и прижала руку ближе, даря своё тепло. – Тогда я больше не буду тебя целовать, от тебя пахнет как от пепельницы! Да что ты плетёшься как черепаха! – Ангрод потянула за руку быстрее, что Карантир чуть не упала. – А мы разве куда-то торопимся? Конечно же, Ангрод не сдерживает обещание и целует Морьо за ближайшим деревом в Александровском саду, обхватывая за лицо ледяными руками. Дома уже, в квартире почти на окраине города, сидят на кухне. Ангрод – укутавшись в плед, который связал для Морьо когда-то отец, сама же Карантир устроила дешёвую романтику из дорогих декораций: вино мерзко сладкое, но Ангрод нравится, заказали роллы, Морьо их терпеть не может, но ей Рато благородно оплатила острую китайскую еду, от которой саму воротит. – А почему у вас «парадная» даже зассанный подъезд? – Ангрод зажимает между зубами палочку и смотрит исподлобья. Морьо вдыхает сквозь зубы и закатывает глаза, разливая вино по бокалам. – Затем, чтобы ты спросила, – она уже привыкла к Рато с её доёбками. Морьо уступила Рато большой диван с одной стороны стола, сама села напротив на старый стул. Где-то сверху опять орали соседи: Морьо зло подумала, когда же эти пропойцы уже поубивают друг друга и дадут покой. Рато погладила под столом ногой по коленке, замечая, как напряглись руки. – А ты ведь тоже не местная? – вопрос просто, чтобы разбавить тишину, но Морьо задумывается. – Местная. Я первая из семьи родилась здесь. Отец когда-то разругался вдрызг со всей семьей и вот мы здесь. – А где твой отец? – Погиб в аварии, – Карантир безразлично пожимает плечами и ловко орудует палочками. Ангрод хмыкает, не зная, что ещё сказать. – А там ты знаешь. Помогаю братьям, они – мне. – Не хочешь уехать? – Ангрод склонила голову, как кошка, и подпёрла щеку рукой. – Может быть южнее? – Не хочу, – Карантир посмотрела тяжело и прямо. – Только если заграницу. Я знаю, что тебе не нравится этот город. Ангрод лишь вздохнула: – Пф, здесь скучно всё и мрачно, в Европе на выходных и то интереснее скататься. А вот это вот, – она обвела взглядом кухню. – Вообще мало чем отличается от любого города. – Ты права, – Морьо знает, что бесполезно спорить. – Ты можешь попробовать влюбиться. – Я уже в тебя влюблена, зачем мне какой-то город, – Рато глаза закатывает и откладывает палочки в сторону. – А приезжай ко мне? Чего тебе тут, восемь часов на поезде. На следующие выходные, у нас ещё тепло. Можешь свое любимое платье выгулять в последний раз в году! – Приеду, – ей тоже не нравилось там, но за Ангрод хоть на край света. – Только вряд ли ваши нестройные улицы чем-то смогут меня удивить. – Я тебе покажу что-то поинтереснее, а если не понравится, просто проведём всё время у меня дома, – Ангрод по привычке закатывает глаза, но переплетает своим мозолистые от игры на гитаре пальцы с длинными узловатыми пальцами Морьо. – Хочу фильм посмотреть. – Ужастик, – не спрашивает, а утверждает Морьо, откладывая пустую тару из-под еды в сторону. – Не-ет! – Я буду держать за руку и обнимать, – Морьо хитро прищурилась, смотря как Ангрод недолго думает. – Ладно, идём, от тебя любая мумия сама убежит, – Рато поднимается с дивана и скрывается за поворотом коридора, нагло оставляя на Морьо обязанность выкинуть все коробки из-под еды.