Мальборо и клубничные пончики

— Чонгук-и, подай мне, пожалуйста, ту розу, — Чимин флорист, милый до жути, весь такой нежный и пушистый, прям как пион. Он любит собирать букеты, любит покупать в магазине холодные пончики с клубничным джемом и Чон Чонгука, который и не скрывает, что гомофоб. Но ему не впервой с открытой неприязнью к таким же, как и он, сталкиваться. Его родной отец при нем же избил старшего брата за то, что тот осветлил свои волосы, ведь: — Так только педики делают, ушлепок ты недоношенный! — орал мужчина, вынимая из своих штанов чёрный кожаный ремень. Чимин уже тогда для себя понял, что говорить в этом доме о своей ориентации, означало лишить себя жизни в прямом смысле этого слова. Так что все его планы хоть как-то намекнуть родителям о том, что он гей, смылись в унитаз, в который его отец часто опускал голову старшего брата, дабы «излечить его от гейства». К слову, у него вообще-то девушка была, и они даже планировали свадьбу, пока Ёнсу, так звали брата Чимина, не сиганул с крыши, написав записку о том, что очень любит своего младшенького. Пак с тех пор крыши ненавидит, потому что это для него триггер, запретное слово, которое даже произносить в его присутствии нельзя. Но Чонгук произносит, и не только произносит, но ещё и пытается его туда затащить, потому что: — Хён, ты ничего не смыслишь в красоте. Там так охуенно, — Чон смотрит на крышу высокого здания, когда они стоят возле цветочного магазина Пака. — Особенно когда ты там с девушкой. Это же такой кайф ебаться под… — Я понял, Чонгук. Но ты знаешь мой ответ, — он до жути не любил, когда тот заводил свою шарманку про то, как можно хорошенько отжарить горячую красотку под светом Луны, потому что не хотелось даже слышать о том, как тот говорит о ком-то в романтическом плане. О ком-то, но не о Чимине. — «Нет» хён, это пидора ответ, — так и заканчивались все их разговоры. Чонгук как будто специально нарывался, говоря такие вещи в сторону лучшего друга. Но друзьями, кажется, их считал только Чон. Потому что сколько бы Чимин не пытался, как бы не заставлял себя отрицать чувства к Чонгуку, — ничего путного не выходило. Ведь невозможно было не полюбить эти глаза, в которых отражается целая вселенная, невозможно не полюбить эти родинки, рассыпанные по его лицу, словно звёзды. Чимину очень трудно сдерживать порывы нежности и ласки, когда он видит друга у себя в магазине рано утром. В такие моменты он особенно красив. На нем обычно бежевый свитер и такого же цвета брюки. Чон приходит к нему, садится за стойку ожидания, где обычно ждут его клиенты, и своим сонным голосом начинает рассказывать то, что ему приснилось этой ночью. Чонгук часто так делает, а Чимин возразить не смеет, потому что до одури приятно слышать этот хриплый баритон и новые, всегда отличающиеся от друг друга сны, где Чон в роли космонавта бывал и лепил с инопланетянами вареники с кислой картошкой. Чимин без понятия, почему тому снится космос и эти вареники, если он ненавидит и то, и другое так же сильно, как и геев. Но Пак готов слушать эти истории вечно, потому что именно тогда он забывает о том, что Чонгук гомофоб, и его воспалённое сознание рисует картины, где они на самом деле встречаются, поэтому он и приходит каждое утро к нему на работу для того, чтобы увидеть Чимина, услышать его мелодичный голос. Вот и сейчас Чонгук своей рукой подпирает себе подбородок и пытается дотянуться до розы, которую Чимин попросил подать. Сидеть на жестком стуле неудобно, но вставать он тоже не хочет, поэтому лениво протягивает руку и еле вытаскивает из ящика одну красную розу. От своей неуклюжести он чуть не режется об ее шипы, но вторая рука помогает ему этого недоразумения избежать. — Хён, — сонно хрипит Чонгук. — Вчера ко мне брат приехал, — он неумело прокашливается. Чимин цветок из рук друга принимает, тут же заполняя пустоту в композиции. — Это который на прошлый твой день рождения подарил тебе торт в виде сигареты? — со смешком говорит Пак, рассматривая букет со всех сторон. Чонгук глаза закрывает, а потом резко распахивает, руку из-под лица убирая. — Не, — он прокручивается на стуле. — Это был Джихен, а приехал Хосок. Ты его вроде не знаешь, это мой двоюродный брат. Чимину очень интересно, почему это за все двадцать с лишним лет их крепкой дружбы он не знает, кто такой Хосок. Поэтому он букет откладывает на рабочий стол и садится рядом с Чонгуком, обходя при этом стойку, все это время отделяющую их. — Хочешь сказать, что не рассказывал мне о нем специально? — ухмыляется Пак, положив обе руки на свои ляжки. Чон крутиться на стуле перестаёт и серьезно смотрит на друга, от чего парню неловко становится, потому что взгляд у него до костей пробирает. И он все ещё к такому Чонгуку не привык. — Хён, он просто отбитый на бошку педик, я его терпеть не могу, — он разминает свою шею, проворачивая голову по кругу и придерживая левой рукой заднюю ее часть. — Так что не смей с ним долго находиться, а то ещё заразишься этой хуйней. А ты у меня пацан чёткий, так что не надо, — он демонстративно кривит лицо. Чимину противно ужасно. Не от Чонгука, а от себя. От того, насколько он дефектный, что проблема именно в том, что он гей, а не в том, что Чонгук гомофоб. Просто у Чона традиционные взгляды на жизнь, так ведь и надо жить. Вроде бы… — Гу, не педик, а гей, ну что ж ты так категоричен, — с грустью в голосе произносит Пак, смотря прямо в глаза собеседника. Чонгук правую бровь поднимает, готовясь уже нотации другу читать о том, как тот вообще посмел защищать этих голубых недоразумений, как вдруг колокольчик на входной двери звенит, и в магазин заходит посетитель, пуская в помещение осенний утренний холодок. Чимин ёжится на месте, потому что сидит в тонкой кофте, и дёргается всем телом от того, что по нему резко пошли мурашки. Хочется прямо сейчас встать и резко прижаться к огромному Чонгуку, утонуть в его объятиях, в его светло-бежевом свитере, пахнущем ментоловым мальборо. Чимин терпеть не может сигареты, но именно то, что курит Чонгук каждый день по несколько раз, заставляет чувствовать себя защищённым, потому что он знает — этот запах принадлежит его Чонгуку. — Гук-и, и ты здесь, — высокий парень, одетый в джинсовый костюм, широко улыбается Чонгуку, сидящему за стойкой. — А это, я так понимаю, твой лучший друг, — внимание человека, только что вошедшего в магазин, переключается на Пака. — Блять… — все, что успевает произнести Чон, перед тем, как Хосок начинает осыпать Чимина комплиментами. — Почему ты мне не говорил раньше, что твой друг такой милый? — парень не скрывает свою искреннюю улыбку. — Что такой очаровашка делает рядом с этим орангутангом? Чимин начинает тихонько смеяться, прикрывая рот ладонью. Брат Чонгука забавный парень, а ещё у него много серёжек в ушах и все они цветные. — Фу блять, быстро отъебался от Чимина нахуй! — Чон встаёт со своего крутящегося стула и перекрывает весь вид Хосоку. Пак привык к тому, что Чонгук матерится много в стрессовых ситуациях, но даже эта фраза режет ему слух. — Чонгук-и, тебе не стоит быть такими категоричным, он же всё-таки твой брат, — он легонько касается его руки, которая сейчас сжата в кулак. Парень расслабляется. Он всегда так делает и это во всех случаях срабатывает, потому что он его хён, его опора и личная маленькая защита. Хосок на это лишь тихо хмыкает, отходя от пары друзей подальше. Парень не хочет получить от своего брата волшебный пендель и прощальный удар в нос, а ведь Чонгук может, он это знает. Чон с детства увлекался смешанными единоборствами и его кумиром был Пэк Инчхоль, южнокорейский боксёр, владевший титулом чемпиона мира по версии Всемирной боксёрской ассоциации. И пусть его последний бой был ещё до рождения Чонгука, он никогда не перестанет восхищаться им. Никогда же он и не перестанет драться, хоть и сам больше не ходит в тот самый кружок смешанных единоборств. За Чимина он порвет любого и этот любой пожалеет, что с таким отбитым, как Чонгук, связался. — А вы близки, — нервно смеётся Хосок, медленно обходя магазин и внимательно рассматривая полки, где стоят сотни разновидностей цветов. — Видимо у вас много общего… — он останавливается возле длинной коробки и касается зелёных кустиков. — Чимин, ты наверное тоже гомофоб. — Нет! — кричит внезапно Пак, подлетая со своего стула как ошпаренный. Чонгук на это действие вопросительно смотрит, потому что вопросов в его голове предостаточно. Чимин не то, чтобы «наверное гомофоб», он сто процентов должен ненавидеть этих тварей. Потому и его реакция на слова Хосока выбивает Чона из колеи. — Эти растения лучше не трогать, они очень нежные, это нефролепис. Его листики могут немного погнуться, — слышно даже как Чонгук выдыхает, потому что он чуть было не потерял веру в своего лучшего друга. А Чимин вроде как и не наврал и вроде как перед Чоном нормальным в его понимании остался. Вот говорят: «Двух зайцев убить нельзя», а Пак взял и смог. Хотя это было очень и очень рискованно.