***
Пак никогда не устанет делать букеты. Он составляет эти композиции по несколько десятков абсолютно каждый день. Парень каждый божий раз перевязывает их бантом. Все же разными лентами, но в почти одинаковой технике. Сейчас он делает все точно так же, как и всегда, не забывая вложить посередине букета маленькую карточку с милым рисунком. Это его фишка, если можно так сказать, конечно. Парень обожает рисовать и делает это настолько часто, что иллюстраций дома накопилось довольно много, поэтому он не нашёл ничего лучше, чем вставлять свои каракули в композиции с цветами. И людям приятно, они каждый раз умиляются с них, и Чимин может хоть куда-то деть эти рисунки, потому что выкидывать все же их немного жаль. Раньше он отдавал их Чонгуку, заворачивая в маленькие разноцветные конвертики, но однажды Чон ему сказал: — Хён, я обожаю твои поделки, но Суа думает, что я завёл любовницу, потому что уж слишком они девчачьи какие-то. Смешно до безумия было слышать от Чонгука то, что он дорожит отношениями со своей очередной девушкой, приводя какие-то несусветной тупости доводы. Ещё смешнее было после того, как через неделю у него появилась новая любовь, которая тоже ставила Чону рамки. Да и нынешняя его пассия Джиён тоже не сахар. Первое время так вообще запрещала Чонгуку с ним общаться, даже пыталась залезть в его телефон и там Чимина везде заблокировать. Самому Паку такое поведение непонятно. Неужели она бесилась с того, что Чон много времени с ним проводит? Неужели считала и считает его соперником? Впрочем, Чимину сейчас глубоко плевать на всяких там Суа и Джиён, потому что его интересует только Чонгук и никто больше. Его не волнуют чувства этих девушек, поскольку он в своих ещё не до конца разобрался. А вот когда он решит все проблемы, то может быть будет беспокоиться о ком-то ещё. Когда Пак чем-то занят, то может полностью погрузиться в свои мысли. Сейчас он настолько задумался, что и забыл вовсе о существовании Хосока и о том, что тот, оказывается, сидит и ждёт его, почти засыпая на том крутящемся стуле. Все-таки покупка этой мебели — лучшее решение, которое Пак принял за всю свою жизнь, не считая, конечно, переезда от родителей в другой город. — Хён, просыпайся, — тормошит его за плечо Чимин. — Я уже оделся и все убрал, мы можем идти. Хосок мгновенно вздрагивает, сморгнув остатки сна в глазах. Он неспешно потягивается, выставляя обе руки перед собой, но Пак его просто за запястье, где тот самый чёрный браслет надет, берет и выводит из своего магазина, попутно доставая ключи и закрывая стеклянные двери. Друг недовольно мычит, потому что ещё чуть-чуть бы посидел и может быть даже уснул. У Чимина там же музыка играла, спокойная такая, усыпляющая. И Хосок разморился что-то, поэтому и спит теперь на ходу. — Ну хён, мы уже второй квартал проходим, а ты все молчишь, — возмущается Чимин, кусая пончик, который он успел купить перед тем, как на работу пойти. — Ты вроде хотел со мной погулять, потому что, как ты сказал: «Чует моя пятая точка, что погуляем мы с тобой только на том свете», — Пак фыркает. — Блеф. Хосоку приходится оживиться, потому что и, правда, что это с ним? Он так сильно хотел с Чимином поговорить, кучу тем в голове приготовил, а по итогу ведёт себя, как амёба обыкновенная. — Блин, от души душевно в душу принимайте мои извинения! — театрально кланяется Хосок, следом делая реверанс и чуть себе ноги не вывихнув. Чимин давится пончиком, снова до смерти ухахатываясь от того, какой же Хосок все-таки неуклюжий. Легко. Ему впервые за все это время легко на душе. Чимину так хорошо сейчас, будто он и не любил никогда безответно, словно и нет Чонгука и страданий, которые тот своими словами порой доставляет. И ему хотелось бы, чтобы так же было и с Чонгуком. Чтобы они вот так вот вместе гуляли по вечерним улицам города, ели вкусную и от того вредную еду, что она вкусная. Друзья смеялись бы от души, и не было бы места противным пошлым шуткам Чонгука, не было бы его бесконечных рассказов о его девушках и их совместных ночах. Пак бы смотрел в эти глаза и тонул бы в их бескрайнем океане звёзд, отражающихся в его карих зрачках. И рад бы он был даже тому, если Чон просто обнял бы его. Так, как он делал это в детстве, когда Чимин возвращался после боев со старшеклассниками. Это были самые тёплые в мире объятия, потому что Чонгук всегда со всей нежностью, присущей ребёнку в его возрасте, заботился о своём любимом хёне. Чимин смотрел на него и думал, что так будет всегда, что с каждым годом их связь будет становиться все крепче и сильнее, что когда-нибудь они просто не смогут жить друг без друга. Но вопреки всем его ожиданиям, Чонгук все больше от него отдаляться стал, часто не рассказывая то, что на душе его творится. И ладно молчит о своих переживаниях Чимин, потому что боится, потому что все еще дорожит их дружбой. Но почему скрывается Чон, ему не понять. — Чимин, мне нужно дать тебе совет, — громко говорит Хосок прямо в ухо Пака, от чего тот внезапно дёргается, чуть не роняя на пыльный асфальт своё любимое лакомство. — Божечки, — хватается за сердце парень. — Чуть инфаркт меня не хватил. — Ага, давай тогда присядем, — Хосок кивает головой в сторону лавочки, стоявшей в паре шагов от того места, где Чимина чуть не хватил инфаркт. — О, мы дошли до моего дома, прикинь, — тут же бодро говорит Пак, замечая свою любимую скамейку. Краска на ней уже облупилась давным давно, но любимой она быть не перестала. Хосок, оглядывая местность, согласно машет головой и выпячивает нижнюю губу. — Так вот, а теперь серьезно, — он закатывает рукава своей кофты, хотя на улице под вечер, в начале осени, как-никак прохладно становится. — Как долго ты планируешь скрывать свои чувства к Чонгуку? Чимин немного опешил от услышанного, поэтому часто заморгал и изменил своё положение, сев ближе к спинке скамейки. — До конца жизни, хён, — он закрывает глаза, откидывая голову назад. — До конца своей никчёмной жизни. Хосок сочувственно смотрит. Ему на самом деле очень жаль Чимина. Тот считает себя каким-то неправильным, дефектным, мучает себя этими чувствами, в то время как Чонгука ставит на первое место, не допуская ни единой мысли о том, что тот ведёт себя как мудак или вообще не достоин его любви. — Чимин, так нельзя, — парень хочет друга переубедить, потому что уверен, что это молчание ничем хорошим для Пака не закончится. Почему один Чимин несёт на себе этот крест? Чонгук тоже должен мучаться. — Ты хоть осознаёшь, что хранить это все в тайне долго не выйдет? — он смотрит на расслабленного парня, но он знает, что внутри у того ураган из эмоций и вихрь из мыслей, которые он не озвучивает. — Послушай, хён, — Чимин раскрывает глаза, но голову к другу не поворачивает, все ещё облокотившись ей о скамейку. — Это не какой-нибудь парень с потока или мой сосед по даче, это мой лучший друг, с которым мы идём всю жизнь, с самого рождения, рука об руку, — он тяжело вздыхает. — И ты просто представь, что случится со мной, когда он узнает. Мне будет очень хорошо, что я наконец не скрываю это, но последствия будут слишком губительны. Ты ведь должен догадываться, что целовать в нос он меня не полезет, он будет меня оскорблять до тех пор, пока все существующие в мире оскорбления не закончатся, — Хосок порывается возразить, но Чимин продолжает свой монолог. — Поэтому я ни при каких обстоятельствах ему это рассказывать не собираюсь. Потому что тогда будет конец, бесповоротный и необратимый конец нашей дружбы. Хосок молчит: осознаёт, что ничего путного он сейчас ответить не сможет. И каким бы он гуру отношений не был, разбираться в чужой жизни трудно. И трудно не от того, что он не видит четкой проблемы или не знает способ ее решения, нет. Просто Хосок даже в голове не может воссоздать то, как бы он поступил в этой ситуации. Любовь Чимина к Чонгуку такая… дикая? Парень не может подобрать точный эпитет, потому что он действительно в шоке от Пака и от того, как сильно он влюблён, что позволяет себе так унижаться. Чимин ведь постоянно выслушивает от Чона его гневные комментарии по отношению к геям и терпит то, что тот постоянно меняет девушек. Пак знает, что Чонгук с ними спит, но продолжает любить его, продолжает улыбаться искренне при встрече, даже тогда, когда вся шея лучшего друга покрыта засосами. И пусть он знает, что их сделала какая-то девушка, пусть это и противно, но парень не может не восхищаться его чрезвычайно необыкновенными глазами, великолепным носом и очаровательными родинками. Он не может перестать зависать на рассматривании Чонгука, когда тот на чём-то сосредоточен. И все это потому, что Чимин безумно любит, так, как не любит никто другой. — Прости, я вроде как лезу не в своё дело, — виновато потирает шею Хосок. — Просто подумал, что могу тебе хоть чем-то помочь, но я ошибся. Чимин поворачивает голову к другу и грустно улыбается, беря его руку в свою. — Хён, ты вообще не должен извиняться сейчас, — он проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони Хосока. — Ты мне уже помог. Причём очень даже сильно. Я впервые раскрылся кому-то вот так, как тебе, — он старается улыбку с лица не убирать. — Ты уже многое сделал для меня за этот короткий период. Спасибо тебе огромное. Хосок начинает смущаться, потому что чувствует всю теплоту, которую Чимин вкладывает в свои слова. Он понимает, что помог Паку не только словами, а лишь своим присутствием, ведь тому не хватало именно этого. — Ну а сейчас давай расходиться. На улице уже холодно становится, а ты вон в одной кофте, — Чимин отпускает руку Хосока и щупает его спортивный костюм. — Так что ещё раз спасибо за все, что сделал для меня. Ты очень комфортный человек и приятный друг, — он слегка приобнимает друга правой рукой, но Хосок перенимает инициативу на себя, обхватывая Чимина полностью. — Ох господи, — голос парня немного дрожит и Паку кажется, что тот готов вот-вот заплакать. — Ты такой чудесный, Чимин. Мне жаль оставлять тебя одного с Чонгуком. Я буду рад встрече с тобой в любое время, знай это, — он крепче обнимает парня. Пак грусть не испытывает, но на самом деле ему тоже не хочется с новым другом расставаться. Хосок ему теперь как старший брат, как тот, кого у него забрали одиннадцать лет назад. Чимину очень не хватало той самой братской поддержки. Ведь если бы Ёнсу был жив, то он бы обязательно помогал бы ему справиться со всеми этими чувствами, которые Пак не знал куда девать. Если бы не его отец, все было бы по-другому. — Ладно, я сохранил твой номер, — размыкает объятия Хосок. — Так что буду стараться держать с тобой связь, — тут он внезапно начинает говорить шепотом, прикладывая ладонь к щеке, будто закрываясь от лишних ушей. — Только запишешь меня в своих контактах, как какая-нибудь «Соён». Чимин начинает звонко смеяться, толкая друга в плечо, тем самым показывая, что идея ему понравилась, хоть она и крайне смешная. — Хорошо! — Пак уже отходит от друга и видит, как тот идёт в противоположную сторону, поворачиваясь и махая рукой. Чимину на душе до сих пор легко. Он чувствует необычайное и ни с чем не сравнимое облегчение. Парень даже ловит себя на мысли о том, что прямо сейчас он готов взять и начать танцевать посреди дороги, ведущей к его подъезду. Но его останавливает развитая до небес социофобия, из-за которой он не может делать большую часть вещей, потому что жутко боится осуждения со стороны общества. Парень идёт медленно, махая двумя руками в разные стороны и пиная валявшиеся на дороге камни. Он никуда не торопится, потому что дома его все равно никто не ждёт, во всяком случае из-за того, что у него нет даже домашних питомцев: ужасная аллергия на шерсть. И вот до подъезда остаётся дойти всего пять шагов, которые Чимину делать так лень, что он смотрит себе прямо в ноги, высчитывая каждый подъем своей ноги. Однако как только парень подходит впритык к дверям, он замечает, что прошёл мимо человека, который, исходя из бокового зрения Чимина, очень ему кого-то напоминает. Пак разворачивается на пятках, сразу поднимая голову, чтобы убедиться в том, что не проигнорировал своего возможного знакомого, и сразу же впадает в ступор, глупо моргая. На него серьёзным взглядом, без единого намёка на хоть какую-то положительную эмоцию или на крайний случай улыбку, смотрит Чонгук. Его огромная чёрная сумка, с белой надписью «sport», на боковой ее стороне, валяется на асфальте, его обе руки сжаты в кулак, а рукава такой же чёрной, как и сумка, кофты подвернуты до локтей. Парень не издаёт ни звука, продолжая проделывать в Чимине дыру, поэтому тот решает заговорить первым. — Чонгук-и, ты же сказал, что приедешь через два дня, а приехал через один, — он мягко улыбается, потому что настроение позволяет. Чонгук продолжает молчать, сведя брови к переносице и играя желваками на скулах. Но потом он резко сплёвывает слюну на пол, вытирая ладонью рот, и начинает говорить. — Я расстался с Джиён, — парень водит языком по внутренней стороне щеки. — Вот, решил приехать к лучшему другу заранее. Он же у меня тут от грусти по усопшему братцу умирал. Рыдал тут без меня. Улыбка с лица Чимина сходит моментально. То, что с Чонгуком что-то не то, он заметил сразу, но значения особого не придал. Однако то, что тот говорит ему сейчас и с какой интонацией — заставляет задуматься. Потому что Пак ни черта не понимает, потому что слова Чонгука резкие и сказаны с явным сарказмом. — Я не понимаю к чему ты клонишь, — он слегка хмурит брови. Чонгук оглядывает его с ног до головы, не забывая при этом надеть маску презрения, потому что иначе его скрюченное лицо не растолковать. — Не понимает он блять, — второй раз плюет на землю Чон. — Смотрите нахуй на него, какой святоша, — он кладёт руки в карманы своей куртки. Сердце Чимина, кажется, падает прямо вниз. Да так резко, что даже дышать становится тяжело. Чонгук никогда с ним так не разговаривал, и если бы он услышал мат в сторону друга, то тот, кто его говорил, уже давно бы валялся без сознания. А сейчас Чон позволяет себе такую грубость по отношению к своему почти самому близкому человеку. — Ты что такое говоришь? Тебе не стыдно вообще? — с дрожью в голосе задаёт вопрос парень, сжав край кофты в кулачок. — Это тебе должно быть стыдно, — он горько усмехается. — Ведь из нас двоих пидор ты, а не я. Все. Теперь это точно конец. Это то, о чем и говорил сегодня Чимин Хосоку. Это то, что не должно было произойти ближайшие лет двадцать. Это то, чего так опасался Пак. — Чонгук, но откуда? — Мне противно, блять, с тобой сейчас стоять даже тогда, когда между нами три метра, — искусственно дрожит Чон. — К сожалению, мне посчастливилось услышать ваш разговор с Хосоком, — он отводит взгляд в сторону. — Я когда тебя увидел смеющегося, да ещё и рядом с ним, я так разозлился. Аж три сигареты выкурил, но подходить не решался, думал, устрою тебе сюрприз, — Чонгук снова усмехается. — А сюрприз устроил мне ты. Точнее Хосок, который спросил тебя о том, как долго ты собираешься скрывать свои чувства ко мне. Ко мне, блять! Чимин дрожит, как осиновый листик. Его сердце учащенно бьется, мешая ему нормально дышать, а его ладони потеют и трясутся. Такое чувство, будто у него началась самая, что ни на есть, лихорадка. — Я могу все объяснить, — Пак хочет все, что у него на душе творится сейчас рассказать, потому что раз уж Чонгук все знает, то должен и знать истинные чувства Чимина. — Объяснить? — Чон вновь смотрит на парня. — А что тут объяснять? Ты ходячее недоразумение, хён. Я даже не хочу произносить то слово, которое обычно говорят по отношению к тем, кто дорог. — Не хочешь произносить, что я дефектный, потому что люблю тебя? — смело отвечает тому парень, но продолжает держать край кофты в кулачке. — Фу, замолчи, — кривит лицо Чонгук. — Я больше не вижу смысла в нашем общении, — он вынимает правую руку из кармана и берет сумку. — Но из всего уважения, которое у меня ещё осталось по отношению к тебе, я просто уйду сам. Я не буду тебя избивать и оскорблять, — он делает секундную паузу, отходя ещё на метр. — Мы должны сделать вид, будто друг друга не знаем. Ты, конечно, делай, как хочешь, но я тебя знать уж точно не хочу. Ты умер в моих глазах, — Чонгук полностью разворачивается и спешно уходит подальше от подъезда Чимина. Пак стоит так, как будто на него ведро с помоями вылили и вдобавок проехались на грузовой машине. Все произошло не так, как представлял себе Чимин. В крайнем случае он думал, что просто когда-нибудь не выдержит и сам признается в своих чувствах, скажет Чонгуку, насколько сильно он его любит и как прекрасны его глаза. Но по итогу Чон узнал все сам, сделал какие-то свои выводы, наплевал другу в душу и ушёл. Он просто взял и ушёл, сказав, что тот умер для него. Чонгук втоптал в грязь все двадцать с лишним лет их дружбы, он втоптал в грязь искренние чувства Чимина. Парень даже не подумал о том, какого было все это время его лучшему другу, который любил его всем сердцем и терпел то, что у него девушки есть, что он постоянно с ними время проводит, часто забивая на Пака. Ему обидно, грустно, противно и очень-очень больно. В горле образовался комок, который неприятно давит, слёзы из глаз выходят непроизвольно, он прямо сейчас готов провалиться под землю, потому что Чимин совсем не хочет думать, что это и есть та самая реальность, которая его все это время ожидала. Уж лучше пусть он продолжает скрывать свои чувства, хоть это и невыносимо тяжело, уж лучше пусть он слушает вечные возмущения Чонгука, но всегда будет с ним. Ему достаточно одного его тёплого взгляда или лучезарной улыбки, адресованной Чимину. Он больше ничего не просит, просто верните все назад.***
Чонгук — парень довольно непредсказуемый. Его решения меняются со скоростью света, так же как и решения о том, что пора прекращать отношения с очередной девушкой. Казалось бы, нужна же ведь веская причина для расставания, однако Чонгука эти причины мало интересуют: он живет так, как скажет ему его внутреннее «я». И вот этот день очень даже подходит для расставания с Джиён, которая ему уже знатно надоела за эти четыре месяца. А между прочим, он не встречается с девушками больше трёх месяцев. Чаще всего это происходит потому, что они ему не подходят. Кто-то по характеру, кто-то по привычкам. Была у него однажды девушка, которая запрещала ему курить, а ещё и выкидывала все его купленные сигареты. Отправной точкой стало то, что та особа залезла в дальний ящик чонгуковского шкафа и нашла там целый брикет пачек сигарет. Но вместо того, чтобы не обратить на них внимания, она вытащила этот брикет и высыпала все сигареты в мусорку. Девушка додумалась распотрошить абсолютно каждую пачку так, что не осталось ни единой сигаретки. Чонгук тогда долго кричал: «О нет, мои любимые ментоловые Мальборо, как мне без вас жить?», сидя над мусорным ведром. И он принял незамедлительное решение о том, что встречаться они больше не могут. Чонгук вообще всегда разочаровывался в девушках, постоянно сравнивая их поведение с Чимином. Его друг никогда не осуждал его за курение, никогда не истерил и был очень добрым и лояльным ко всем действиям Чонгука, даже когда тот явно перегибал палку. Чимин позволял себя защищать, а некоторые девушки говорили, что они самостоятельные и им парень не для того нужен, чтобы постоянно с кем-то драться. Они не поддерживали его увлечение борьбой, а некоторым он даже не рассказывал о том, что у него есть собственный спортивный центр. Им достаточно было знать, что он тренер, а в подробности они не вдавались. А ещё эти девушки постоянно просили у него деньги на свои бьюти-процедуры, которые подразумевали то, что они вколют очередной филлер себе в лицо. Чонгук такое не осуждает, но он всегда пытался внушить им, что они прекрасны такими, какими они являлись. Он знает, какого это страдать от того, что твою внешность постоянно осуждают, и поэтому Чон старался помочь им справиться с этим непринятием себя, так же, как когда-то помог ему и Чимин. И вот, возвращаясь с горячих источников после драматичного расставания с Джиён, которая так не хотела, чтобы Чон уходил, он решил сразу поехать к Чимину. Парень вышел на остановке и направился к дому своего лучшего друга, потому что хотел сделать ему сюрприз после того, как Пак придёт с работы. Ветер обдувал его вспотевшее от сидения в душном автобусе лицо, но кожа под курткой покрывалась мурашками: сентябрь давал о себе знать. Он не спеша плёлся по длинной улочке, разглядывая витрины магазинов в поиске пончиков, покрытых розовой глазурью. На пятой минуте своей ходьбы парень увидел булочную, прямо на вывеске которой были изображены те самые пончики. Он не раздумывая зашёл туда и купил все оставшиеся там десять штук. Его хён обожал хрумкать эти сладости, беря их везде с собой. Чонгук считал это милым, поэтому никогда не жалел свои деньги на них. Чон, полный энтузиазма, окрылённый скорой встречей со своим лучшим другом, вдруг увидел в конце той самой улочки силуэт, чем-то похожий на Чимина. Он долго всматривался, чтобы понять точно, и это оказался действительно Пак. Но он почему-то шёл не один, Чонгук узнал второго человека сразу: Хосок. Злость начала кипеть внутри него, раздуваясь в огромный шар, который лопнул после того, как Чон увидел, как звонко смеётся Чимин, придерживая рукой живот. Чонгук достал из левого кармана куртки пачку любимых Мальборо и закурил… Вышло так, что не один, а целых три раза. Но мешать их прогулке он не хотел, просто шёл за ними, едва слыша о чем те говорят. Когда Чон увидел, что они сели на лавочку рядом с домом Чимина, то решил подойти поближе, чтобы слышать их разговор. Он завернул за угол и прошёл вдоль стены, чтобы было не так заметно, а потом спрятался за кусты. Он знал этот двор наизусть, потому что ходил сюда почти каждый день на протяжении восьми лет. И сначала все было безобидно: парни разговаривали о том, что они каким-то волшебным образом уже дошли до дома Чимина. Хосок любопытно осматривал окрестности, а потом вдруг его лицо сделалось серьёзным и он сказал: — Как долго ты планируешь скрывать свои чувства к Чонгуку? Сам Чон испугался не на шутку, потому что не понимал, что происходит. И он скорее всего бы списал все это на своё воспалённое от расставания сознание и на его обкуренный мозг, но слова Чимина, сказанные после вопроса Хосока, дали Чонгуку понять, что это все не игры его воображения, а суровая реальность. Его хён, маленький, милый, ничего не скрывающий хён огорчённо произнёс, что собирается скрывать эти чувства до конца своей жизни. В тот момент земля ушла у Чонгука из-под ног, у него в буквальном смысле началась паника от того, что ему с этой информацией теперь делать. Он продолжал слушать их разговор и все больше поражался тому, насколько высказывания Чимина пессимистичны. Его всегда радостный хён, надеющийся только на лучшее, рассуждал так, будто выхода из ситуации нет и он обречён. Но потом до Чонгука все же дошло, что разговаривают то они о нем, и о чувствах его хёна к нему. Сторона Чона, любящая Чимина всей душой и желающая ему только все самое лучшее, боролась с другой стороной Чонгука, ненавидящей геев, и вроде как проиграла. Проиграла в этой нечестной борьбе со счётом 0:1. И толчок к победе второй стороны дало осознание парня в том, что Чимин все это время ему врал. Он сидел, гладил пряди его волос и врал, он отдавал ему свои рисунки в конвертиках и врал, он выслушивал его рассказы про девушек и врал, что все хорошо. Все это время Чонгук жил во лжи, и он понятия не имеет с какого момента это все началось, с какого момента его начали обманывать. На душе стало паршиво до невозможности. Чону не хотелось Чимина даже видеть, потому что он разочарован. Парень был обижен на то, что тот врал ему, а ещё большая неприязнь исходила из его ненависти к геям. Но Чимина он ненавидеть не хотел. Зачем ему это? Ведь его хён — чудесный человек, по крайней мере был. Сейчас он не знает, что ему делать, но решает просто пойти вслед за Паком, до его подъезда, а там уже высказать все, что он думает. Как только он встретился взглядами с Чимином, сердце как-то неприятно защемило, то ли от того вранья, то ли от чего-то другого. Чонгук разбираться не стал, а просто выплеснул весь свой негатив, ведя себя как самый настоящий гопник: он плевал на землю, кидал на Чимина оценивающие и полные отвращения взгляды, он покрыл его матом. Чонгук раньше себе такого не позволял, никогда. Но в той ситуацией им руководило точно не здравомыслие, а обида и презрение. Чимин, несмотря на то, что он его любимый хён и лучший друг, все же гей, а к ним у Чона особое отношение. И не может же он выделять Пака. Педик, значит педик. А Чонгук заразиться этой гейской болезнью не хочет, ему и от одной мысли, что его любит Чимин, противно. Хотя может быть, он совсем малость преувеличивает, и никакого отвращения к Паку на самом-то деле и нет. А прекратить общение он решил, потому что как раз этого отвращения и не почувствовал. Обида — да. Ему обидно, что его обманывали, но больше ничего. Однако Чонгук это Чонгук, он человек непредсказуемый, но принципиальный, поэтому с Чимином прощается и говорит, чтобы тот его забыл. Чон не обращает внимания на попытки Пака объясниться, он не слушает своё сердце, кричащее ему о том, что он должен остаться. Парень просто уходит, так и не отдав ему те самые пончики.