Я покажу тебе клыки

— Симпатичный. — коротко бросает себе Арсений, смотря на парнишку за неприметным округлым столиком рядом с барной стойкой, за которой Попов и сидел, не желая сливаться с толпой или уступать в тени, как это делали остальные. Он выглядел великолепно и знал это, он упивался восхищёнными взглядами дам и юношей, он, в конце концов, представлял, как выигрышно на его бледной коже играют световые лучи. Он позволял людям лицезреть его. Позволял делать из себя предмет обожания. Пиджак висел на спинке высокого тонкого стула, когда сам Попов находился в белой мягкой рубашке и чёрных брюках, что тяжестью ощущались на ногах из-за своей джинсовой ткани. По коленям пробегал скозняк ласково, протекая в дыры рваные, мурашки по телу посылая. И за соседним столиком его внимание не осталось незамеченным. Завсегдатай этого места – Сергей Матвиенко – наклонился ближе, что-то шепча на ухо понравившемуся Арсу парню. Это осталось бы загадкой, да вот слух немного напрягая, Арсений прекрасно мог расслышать весь диалог, чем и воспользовался. Что такого в том, чтобы немного подслушать явно не блещущий интеллектом разговор? Вот и Арс считал, что ничего. — Антон, даже не думай, — кинув враждебный взгляд на Попова, прошипел Сергей, продолжая более тихо, — Это Граф, и с ним лучше не связываться. Арсений усмехнулся этой фразе. Наивный Серёженька-Пироженька, думает, что сможет отгородить своего спутника от него. Хотя, возможно и сможет, вот только не от того, от чего на самом деле стоит защищать. Если бы Матвиенко только знал, что было в планах Арсения... Тихой фразой бы всё не ограничилось. Были бы крики истеричные, по ушам ударяющие неприятно, и паника везде. Вот только Сергей не умел мысли читать или по взгляду одному понимать, что у кого на уме. Только предположить, что он и сделал. Сделал, впрочем, неверно, но не будет же Попов его за это осуждать? Увидев, как Антон кивнул и уже через минуту смеялся громко с какой-то шутки, хлопая Матвиенко по плечу, Арс несдержанно зарычал сквозь зубы. Он не ревновал, нет, для ревности ведь почва нужна, чувств хоть каких-то подпитка. Но если Арсений кого-то выбирает, этот человек становится только его. Пока не надоест, конечно. А значит, в течении получаса. И Антон именно его человек, его Цель, Арс понял это, только прокатив имя того легко, отдав вибрацию по языку на втором слоге, протягивая гласную, ощущая внутри ворох привычных эмоций: предвкушения, от которого подрагивали пальцы, и желания, пока почти незаметного. О, как же прекрасно будет стонать его имя, глубже насаживая головой на свой член, заставляя давиться и терять контроль над ситуацией. Главное не ошибиться и не выдохнуть какого-нибудь Марка неосознанно, а то можно настрой сбить. Глупые люди, думающие, что секс на пьяную голову что-то значит, пусть даже столь незначительное, как использование имени только сегодняшнего любовника. Точнее, того, с кем ты здесь и сейчас, ведь «сегодняшних» у Арса может быть несколько. Впрочем, если тем настолько необходима эта маленькая деталь, Арсений готов уступить. Он плавно поднимается, просит бармена присмотреть за пиджаком, начинает двигаться в сторону Цели. Остатками своего сердца, не иначе, Арсений замечает миловидные кудри, симпатичное лицо и угловатость фигуры, особенно заметную, когда улыбчивый парень голову закидывает, смеясь громко, музыку даже перекрывая, руки вскидывает, лицо ими закрывает, ногами топает, мимикой играя явно неосознанно, но для людей, вроде, привлекательно. На его пальцах бесконечное множество колец, которые Арсения раздражают, как только в голове представляется их противное бренчание. На запястьях несколько браслетов из кожи, а на шее цепь. Но он привык на ухоженность человека смотреть – знаете ли, его не прельщало совершенно о Цель мараться – начиная с одежды и заканчивая ногтями. Даже если та была верхом жизнерадостности, активности и прочих раздражающих характеристик, грязные волосы могли заставить сморщится брезгливо и взгляд отвести. А ведь именно таких счастливых до скрипа зубов сломать хочется. Как и его сломали когда-то. На самом же деле Арс видит только это. Будоражущую внутренности радость, приводящую в настоящее бешенство непосредственность, что Цель показывает, не стесняясь. С каждым шагом Попова охватывает возбуждение, он больше не видит перед собой Антона. Он даже не особо видит Цель. Перед его глазами будущее, он прикрывает глаза лениво и видит беспомощность человека, мольбу в глазах и дрожь в последние мгновения, которая каждого из его прошлых пассий охватывала. Он вспоминает, как перед рассветом выловил девушку очаровательную, как прижал её к стене жилого дома, вцепившись в хрупкую талию и не давая сдвинуться. Как зажал ей рот рукой и наслаждался своей вседозволенностью, кончив лишь от этого осознания. И в темноте ощущал её тепло до самого последнего мгновения. Цель поднимает на него цепкий взгляд и усмехается. Попов тормозит резко, самодовольное выражение лица стирая на мгновение, теряясь от этого контраста в поведении парня. Но это его только больше заводит, он чуть ли не скулит тихо, начиная двигаться более резко. Шумно сглотнув слюну, Арсений упирается в столик, не отрывая глаз. — Приглашу выпить, – спокойно говорит он, специально понижая тембр голоса. И не зря. Видит, как зрачки у Цели расширяются, но не это самое главное. Запах. С лёгкого и незаметного, оттеняемого лишь странным горьким одеколоном, он сгущается, мёдом протекая в Арсения, который напрягается всем телом, ненавидя бар, алкоголь, и всё постороннее, что их сейчас окружает. Что не даёт чистый аромат в себя втянуть, только им наслаждаясь. Цель пахнет одуряюще сладко, словно тот же мёд или зефир, с нотками шоколада, как бы банально это не звучало. Вкус такой, что на языке уже будто бы ощущается. Желание рот приоткрыть и воздух втянуть с силой становится просто невероятным. Попов чувствует, как клыки упираются в нижнюю десну и понимает, что с выбором не ошибся. Обычно те деформируются перед самым укусом, приятно удлиняясь и свой истинный облик обретая, а сейчас от фантазий и запаха только голову сносит, что на «выпить» то самое терпения не хватает, но он спокойно ведёт Цель к стойке, заказывая первый пришедший на ум напиток. Цель с ним резко меняется. Молчит тяжело и дышит также, смотрит так, что непонятно становится, кто здесь жертва на самом деле.

***

Арсений всё-таки глотает запах, упираясь носом в чужую шею и себя едва сдерживая. И только через секунду понимает, что они в туалет клубный переместились, а руки уже задрали футболку... Антона вроде, да? Он не помнит уже. Сам Попов прижался к тому всем телом, надышаться не в состоянии. — Скажешь что-нибудь? — спрашивает Антон – да, точно, Антон – от неловкости, ведь Арс после приглашения выпить больше и слова не сказал. Хочет слов? Пусть получает. — На колени. — Арсений это бормочет бездумно и невнятно, срываясь на хрип к концу фразы. Но после понимает, что этого и хотел, на плечи Цели надавливая, дыхание стараясь перевести. Но шоколад с мёдом уже всё пространство пропитали, и простые вдохи глубокие хуже делают. Попов о стену затылком бьётся отрезвляюще и только после этого в глаза парню смотрит. Теряется. Тот, кажется, его искренне хочет. Что ж, давно Арсений не баловался добровольным сексом. А когда тот опускается послушно, башню сносит окончательно. Арс намеренно пропускает все прелюдии, молча растёгивая ширинку, а когда Антон пытается плавно взять в рот, слегка наклоняется, сжимая линию челюсти и сдавленно выдыхает. Терпеть не может чужую медлительность. Не успевает он толкнуться резко, как Цель губы сжимает и насаживается податливо, смотря глазами пьяно-зелёными. Облизывает, в горячую влажность без сопротивления пускает, ладонью в бедро себе упирается для равновесия. Вторую руку к члену тянет, чтобы легче было, но осекается, понимая, что Граф сам руководить любит. И Арсений руководит. По языку головкой скользит, слюну собирая и задущенно стонет от контраста, когда воздух от движений холодит чувствительную плоть. Толкается один раз медленно, с оттяжкой, в стенку горла упираясь, заинтересованно смотря на кудри да глаза блядушные. Думает, что сейчас перед ним послушный мальчик, а тот взглядом стреляет и сглатывает с трудом явным, горло сжимая. Старается. — Сука, — Арсений в наказание цепляется пальцами в чужие волосы, что в темноте всё ещё цвета непонятного, но и не до этого сейчас, когда он безжалостно парня на член натягивает, пусть и ртом только. Оттягивает кудри раздражающие, потому что пушистые слишком и неуложенные вообще, чувствуя, как запястье напрягается. И начинает. Губу закусывает и глаза закрывает, на своих ощущениях сосредотачиваясь. Забывает, кто перед ним, ведь это неважно, когда можно бёдрами вперёд подаваться и ладонью одновременно, ударяясь о горло особенно приятно на сильных толчках. Темнота играет ему на руку – свет в глаза не бьёт, а в кабинке слышится только дыхание тяжёлое, Арс рот открывает, слюной давясь от запаха, а Антон наоборот смотрит внимательно, и мысли его только о Графе пленящем, если сбитые слова в голове можно назвать мыслями. У них не наступает развязки или крышесносного оргазма, но Антон особенно сильно через штаны свой член сжимает и протяжно стонет, отдавая вибрацию во рту, а Арсений выдыхает, не делая попытки вытащить орган из чужого рта, изливаясь в глотку. Сперма стекает по подбородку Цели, он встать не может первые несколько минут и дышит загнанно. А в его запах словно корица добавляется или имбирь, Попов не желает разбирать эту странную перчинку, молча её в себя втягивая. Только Арсений пришёл в себя и унял дрожь, как почувствовал тело Антона, прижавшееся к нему. Влажная шея с двигающимся кадыком – тот никак не мог отдышаться, глотая слюну чаще обычного и жадно хватая воздух губами – маячила перед холодными глазами. Привлекала, тянула, манила. Соблазняла. И Арсений себя не сдерживал. Он в кожу вкусную вцепился зубами, разворачивая их местами и теперь уже Антона к стенке прижимая. Чувствует её упругость, прежде чем прокусить аккуратно клыками ноющими. Вдыхает одновременно с первым глотком крови, чуть не падает, застонав громко впервые за весь вечер. Тёплая жидкость покладисто лилась в рот, отдавая всё той же сладостью, и была послушной, как её обладатель. Не обращая внимания и даже забыв, были ли попытки его оттолкнуть, Попов жадно втягивал в себя очередную порцию, не думая останавливаться. Остатки возбуждения после блеклого оргазма были ничем в сравнении с ощущениями, которые Граф получал сейчас. Пил он размеренно, растягивая удовольствие, прокатывая кровь по языку, как совсем недавно имя Цели. Оставив обескровленные тело на полу, он вышел из кабинки, направляясь к раковинам. Включил кран с холодной водой, что даже его ледяную кожу освежала, пальцем вытер кровь в уголке рта, облизнувшись после этого. Наклонился, ладонями зачерпывая воду, резко приблизил лицо, выдыхая. Умывшись, Граф внутри него успокаивается наконец. А Арсений вновь равнодушен. До следующей Цели равнодушен. Он рвотные позывы сдерживает от презрения к себе, но надо продолжать игру. Продолжать быть Графом. Широко и фальшиво улыбается своему отражению, обнажая зубы, проводя языком по ещё острым клыкам, что быстро начали деформироваться обратно. И спокойной поступью, будто ничего не произошло, будто бы он делает это каждый день – хотя он и делает это каждый день – выходит за дверь, забирая пиджак и направляясь к выходу из клуба. А Антон очнётся через пару часов. Или нет.