Сэйрой

      – И там будет вот такой бант, прямо на верхушке, из шоколада. Но я пока не определилась, из молочного или белого. А у самого входа... Кинори, ты слушаешь?       Нет, она не слушала. Кинори Хиртш сейчас была далеко от собрания студ. совета. Все те полчаса, что Хоуп восторженно рассказывала ей про свой план организации вечеринки, Хиртш пропадала в раздумьях. Она пропала ещё вчера, когда с ней случилось нечто... Волшебное. Не находилось слов описать это, и никак не получалось отойти. Она стала свидетелем чуда.       Но было ли это? Или её семья, с которой девушка вчера необдуманно поделилась, права, что она перегрелась на солнце.       Кинори продолжала беспокоиться всю ночь и следующее утро. Ей так хотелось думать, что всё было реально. Что, наконец-то, в её скучной однообразной жизни случилось нечто фантастическое. Она столько читала об особенных людях, столько смотрела фильмов: супергерои, волшебники, мифические существа. Почему за ней не приходят из другого мира, чтобы даровать ей суперсилу? Это было бы так классно.       Ведь было же, ей не привиделось! Там, словно в комиксах, люди со сверхспособностями бились насмерть. Может, и не совсем насмерть, но это было. Было же? Если так, то почему только она это видела? Кинори что, особенная? Дочь какого-то короля, которая пропала в младенчестве?       – Кинори! – воскликнула Саюми, заставляя Хиртш, вздрогнув, вернуться в реальность. – Ну, наконец-то. Ты куда-то пропала. Что с тобой сегодня происходит? Ни слова не сказала, как присела.       Кинори смотрела ошарашенным взглядом на своих друзей. Три пары глаз, в которых читается лёгкий интерес и недоумение, были направлены в её сторону. Товарищам странно, что вечно неугомонная Кинори вдруг затихла. Как будто бы не знала, что её друзья лучшие на целом свете и не оставят её в покое, пока не вытянут всю правду. И тогда девушка на секунду задумалась: «Может и правда рассказать? Они же друзья, поймут». И даже открыла рот, но вовремя осеклась, припомнив недавнюю реакцию домочадцев, когда она имела глупость поделиться в чате своей тревогой, как только всё случилось.       Переписка:       «Народ, вы не поверите, что со мной произошло!» – печатала Кинори взволнованно.        Первые две минуты никто ничего не отвечал. Затем показалась надпись:       «Печатает…».       Хиртш затаила дыхание в предвкушении грядущего разговора.       «Что, Ласточка, нашла те синие сапоги?» – написал первым Джаред.       Ну конечно, он отреагировал на её крик первым. Как всегда. Не зря же он лучший друг среди парней. Наивный. Сейчас его ждёт полный крышеснос.       «А нет!» – поступил ответ. – «Круче, намного круче».       «Ого, я в предвкушении. Раз и сапожки не дотягивают до уровня крутости твоих новостей, то... Неужели Помидорчик вернулся?».       «Нет, Помидорчик всё ещё за границей», – смеющийся смайл плюс печальный. – «Я попала в такую историю, вау!».       И она в красках описала происшествие длинным сообщением. Замерев в трепетном ожидании крышесносной реакции друга, прикусив нижнюю губу, она сдерживала таким образом улыбку. Вот, наконец, надпись. Он печатает. Наверное, читал дольше, чем Кинори набирала текст. Пишет!       «Ласточка, тебе необязательно придумывать отговорки, чтобы не идти на подработку», – три катающихся по полу со смеху эмодзи. – «Работа, она не для всех».       Знакомьтесь – Джаред Стоун, 20 лет. Парень, о котором в двух словах не расскажешь. Он друг детства старшего брата Кинори и общепринятый друг семьи. Также гость с ночёвкой на постоянной основе. Ныне, временно, вместе со своим старшим братом живёт в доме Хиртш по вине некоторых обстоятельств.       Радость с лица Кинори стекла с такой же скоростью, как вода со стекла машины.       «Это она головой ударилась однажды в детстве».       К чату присоединилась, к несчастью, Сафина. Пятиклассница, которую братья Стоун привели с собой.       «Просто явные симптомы тупости, последствия удара, только сейчас начали проявляться».       Кинори прямо представила этот оскал круглого лица, искривлённого ядовитой ухмылкой.       Злобное порождение зла – Сафина Голд, 10 лет. Вы подумаете: «Ох, всего десять лет, какая прелесть!». Нет, она монстр во плоти, невзлюбила Кинори с первых секунд знакомства и всячески мешала ей жить. А ведь Хиртш предоставляет ей бесплатное жилье. Самое обидное во всём этом не полное отсутствие уважения к ней со стороны малявки, и не то, что было бы выгоднее для семьи сдавать те комнаты, в которых поселились три дурака, в аренду. А как раз то, что малявка - неблагодарная дочка олигарха.       Представляете, каково это - жить с монстром в шкуре милашки с золотыми локонами, да ещё и богачкой по рождению? Ей досталось всё, о чём Кинори когда-либо мечтала! И она ещё не платит за жилье!       «Кинори, извини, ты не поранилась?».       К чату присоединился Хьюго, старший брат Джареда. Во взгляде Кинори зародился лёгкий огонёк надежды, ведь Хьюго всегда был из троицы самым понимающим.       «Может, ты перегрелась на солнце? Если нужна помощь врача, я могу помочь. Хоть практики у меня немного было, но по профессии я врач. Опиши мне, что ещё тебе мерещилось и как часто?».       Кинори мгновенно потухла. Даже разозлиться на Стоуна-старшего не получилось, когда представила его, печатающего с обеспокоенным, вникающим видом. В подобные моменты в его голосе слышны нотки тревоги, хоть по холодному выражению лица этого и не скажешь.       Хьюго Стоун, 25 лет. Старший брат Джареда и телохранитель Сафины, плюс временный опекун. Вид имеет строгий, солидный, вечно ходит в брючном костюме. Имеет с десяток высших образований, столько же профессий, и вообще он мастер на все руки, а по факту просто нянька. Это вызывало в Кинори жалость, а не смех. Парень-то относительно нормальный, лучший в своём трио.       Не нравилась нынче Кинори эта компашка. Они хорошие, по крайней мере, братья. Но они её обидели, и она вдруг вспомнила, что нахлебников, паразитов и наглецов девочка принципиально не жаловала. В обычные дни, когда она не так сильно расстроена, это не бросалось бы так сильно в глаза. Но сейчас... Хорошо бы выкрикнуть ядовито: «Платите за аренду, нахлебники!» – сгоряча, и сердце бы вмиг мёдом намазалось. Но Кинори успокоили прежде, чем она успела разинуть рот.       «Ты не пострадала, Прима, нигде не поранилась?» – и под конец сладкая пилюля.       Утешая, присоединился Сахарок. Перед глазами пронёсся образ славного парня в кухонном фартуке с медвежатами, добрым взглядом и улыбкой на миллиард. Опрятен и красив, от него исходит теплота. Ну, а фартук так сидит... Конфетка. Такого не стыдно маме показать.       Кинори вспомнила себя маленькую. Как брат брал её маленькие ручки в свои, заметно большие по размеру, и с такой печалью смотрел на ссадины от падения с велосипеда глазами, полными слёз. Он – её опора и отрада. Она для него тоже. Джин Хиртш, 20 лет. Лучший в мире старший брат, добрейший, милый, самый славный парень из всех на планете и за её пределами. Брат, о котором можно лишь грезить под палящим солнцем. Единственный член семьи, родством с которым гордилась Кинори. Брат не звал младшую по имени, а нежно называл Прима. Как прима-балерина, которой та когда-то мечтала стать. С балетом не срослось, но теперь она навечно его прима.       Джин идеален во всем, признаёт и подписывается под заявлением Кинори. Его единственный недостаток, по её мнению, это излишняя доброта, иногда переливающаяся через край.       К примеру, увидит бездомного котёнка, и Джин тут же: «Необходимо забрать тебя домой и дать кров». Встретит голодного щеночка: «Приючу тебя, накормлю до отвала». Бомж под мостом мёрзнет: «Сейчас пойдём, примешь душ, согреешься и поешь». Вот и этих троих из жалости приютил. Хотя, чего там жалеть дочь олигарха, считала Кинори.       Он даже профессию адвоката выбрал, чтобы защищать слабых. Притчу о добром самаритянине будто бы с него писали.       «Братишка», – писала Кинори, и крокодильи слезы наворачивались на её чёрные глаза. – «Давай выселим их с глаз долой. Они меня не любят», – и добавила, секунду погодя, всхлипнув. – «Кроме Хьюго».       «А говорят ещё, что я ребёнок», – ядовито бросила Сафина. Её токсичность будто сочилась через сообщения. – «Кинори, тебе памперс поменять не пора?».       Не было смысла читать переписку дальше. Обидевшись, Хиртш вышла из чата минут десять спустя, а те продолжили диалог, только как-то перешли на тему про апельсины.       Этот flashback напрочь убил в Кинори желание делиться переживаниями с друзьями. Она все ещё не разговаривает с Сафиной и Джаредом, хоть последний и предпринимал тысячу попыток помириться.       Весь этот день Кинори не могла сосредоточиться на занятиях. Судя по тому, что ни один учитель ничего странного в этом не заметил, можно сделать определённые выводы об её успеваемости.       – Тебя что-то беспокоит, Кинори? – продолжала спрашивать кудряшка Саюми, президент студ. совета. – Ты словно не здесь.       Кинори перевела взгляд с пустоты на подругу, мысленно рассуждая, стоит ли говорить, что вчера она видела бой пришельцев, который никто другой не видел? С учётом предыдущего опыта. После трёх секунд раздумий решила, что ей не поверят, но выложила всё как на духу. Это же друзья. Они всегда поймут, не поднимут на смех, поверят и вместе с тобой загорятся желанием разобраться в случившемся.       Это бы сработало в идеальном мире, где люди всегда понимающие, а друзья неизменно поддержат. Но в реальном мире реакция на заявления вроде «Я видел пришельца!», как правило, предсказуема.       – Жёнушка, не переживай так. Мы вовсе не злимся, что вчера ты внезапно исчезла, и пришлось бегать за продуктами вместо тебя. Не стоит выдумывать эти небылицы. Зачем ещё нужны друзья, – утешала, как ей казалось, Юро.       Позвольте представить – Юро Ферштейн, 17 лет. Лучшая подруга Кинори и самая крутая девчонка на острове. Самая-пресамая, круче не найдёшь. С малых лет она обучалась всем всевозможным видам боевых искусств, известных науке и тренеру Паку из местного додзё. Гоняла всяких выпендрежников и хулиганов по самое не хочу. Среди бандитских кругов Юро известна по прозвищу Мясорубка. Для тех, кто её разозлит, печально известна, если вы понимаете, о чём я.       Юро Ферштейн, что из тех Ферштейн, которых больше не водятся на острове. В своей чёрной кожаной куртке сегодня, как и всегда, выглядела очень круто. И ей совсем не жарко носить её под палящим сентябрьским солнцем. Крутая! Настоящий мужик! Хладнокровна перед лицом опасности, симпатичных мордашек и поп-звёзд. Её крутость измеряется не децибелами, а тем, как круто Ферштейн выглядит по утрам, когда пьёт тёплое молоко.       – Я правду говорю! – возражала Кинори.       Ох уж этот синдром «мальчика, что кричал о волке». А может быть Кинори, отлынивающей от работы всеми пригодными хитростями, просто-напросто не верят на сей раз.       – Не-а, – качала головой Саюми. – Это предлог не выполнять нелепые поручения Боры, – заверила она с такой уверенностью, будто бы знала, что видела Кинори, лучше её самой.       Кудряшка Саюми Хоуп, 17 лет. Наследница самой богатой семьи на острове, глава студенческого совета. Очень живая, весёлая и активная девушка, душа любой компании. Никто не понимал, зачем Хоуп тратит время на подработку «У Боры», если в день она имела возможность тратить столько, сколько там зарабатывали за 10 лет. Особенно это непонятно Кинори. Будь это она, ни дня бы не работала! Маялась бы, фигней страдала. Но Саюми - другая. Ей нравилось находиться среди людей. Там, где сможет свободно с ними общаться. Она любила заводить новые знакомства, потому что нет ничего интересней самих людей: они несут с собой по жизни столько багажа, и в нем так интересно копаться. Однако Кинори даже после такого развёрнутого объяснения не понимала Хоуп. Ещё Саюми любила покомандовать. Хотя, вернее будет сказать, очень любила. Это та черта характера, которая делала её наследницей Империи. Недостаток, но, несмотря на это, кое-что признавали поголовно все: с Саюми не соскучишься. С ней что ни день, то праздник.       Саюми Хоуп, что из тех Хоуп, которые прочно осели на острове, именуемом Хваран. Эти Хоуп владели сетью больниц, аптек и Фармацевтических компаний. Навряд ли вы покинете остров, хотя бы раз не услышав эту фамилию.       – Это правда! – заверяла Кинори в некотором отчаянии.       – Спасибо, – улыбнулась Саюми.       – Нет, не то, что ты сказала правда, – осеклась Кинори. – Я говорю, что не лгу.       – Я верю тебе, Кинори, – улыбнулся неуклюжий паренёк в очках, несший груду книг к столу президента. – Мне, например, порой мерещишься ты, когда я остаюсь один, – не постыдился признаться посыльный студ. совета и поскользнулся на ровном месте, роняя добрую стопку книг из рук на пол.       Этого неописуемо милого, но непередаваемо неуклюжего паренька зовут Найсураги Шифер. Можно коротко – Наги. Он самый младший в студ. совете, 16 лет, учится на класс ниже нас, старших, потому всегда на побегушках. Прелестнее парня не отыскать, в плане пухлых щёк, разумеется. «Так бы и потискала их, признаюсь не вслух. В любое другое время, но не сегодня».       Вот уже два года Наги безответно влюблён в Кинори и не скрывал этого. Она же делала вид, будто бы не замечает ничего. Но, честно говоря, не заметит столь явное проявление симпатии лишь слепой, глухой или Лен Хиро – прекраснейший тормоз. – Кинори, может, тебе я тоже виделся? – засверкали его глазки, наполняясь долей надежды.       – Нет, навряд ли, – отрезала она.       Не намеренно, но получилось резко. Лицо парня обиженно потухло, и Кинори моментально стало стыдно. Обычно она бы кинулась заглаживать недоразумение, но не сегодня. Развернувшись на пятках, поспешила удалиться из здания, оставляя своих друзей стоять в некотором остолбенении.       – Я видела это, – говорила сама с собою вслух, переставляя одну ногу перед другой, никуда не торопясь. – Определенно видела. Эта девочка, точняк та самая. А этот парень, видимо, был хорошо сложен. Кхм, конечно, он был далёк и мимолётен, но для искушённого взгляда это не аргумент. Уверена, под этой красной толстовкой определённо есть на что посмотреть.       В тот момент мимо проходит один случайный прохожий, который бросил не глядя пару слов в копилку плохих замечаний девушке, что бродит и говорит сама с собой на улице, полной людей.       – Не травмируйте психику неустойчивой молодёжи, мисс, – и зашагал дальше.       Кинори щебетала себе под нос, косясь исподлобья через плечо незнакомцу, тому самому вчерашнему случайному прохожему, вслед.       – Вот шёл бы ты... Молча.       Бука Кинори шла домой, на сей раз безмолвно. Просто она в мыслях обдумывала миллионы хитрых способов уничтожения безвкусного любителя совать нос в чужие разговоры. Вдруг отвлеклась, заметив на своём пути очень милую девочку лет двенадцати, что возилась с телефоном. Она не могла поймать сигнал и следственно старалась найти его, размахивая телефоном в воздухе всюду, куда только доставали руки. Ути, какие щёчки! Их только тискать да жмякать. Боже, какие маленькие тонкие пальчики!       У Кинори Хиртш был маленький фетиш. Она ну никак не может пройти мимо красивого парня, не полюбовавшись, а затем не сфоткав на память. И не пристав с дебильными вопросами, пока её, наконец, вежливо не попросят сходить в больницу. Это вовсе не относится к делу, но девочка такая милашная! Она просто... Просто... Минутку! Кинори её уже видела! Совсем недавно. Как будто только вчера, прямо вот-вот. Только вспомнить бы где.       Непонятно, с чего вообще Кинори загорелась желанием пообщаться с этой незнакомкой. И о чём она, собственно, собиралась говорить? Таким сомнительным личностям нельзя подходить к чужим детям на безлюдной улице и пытаться заговорить, в колонию запрягут!       – Вау, какая ты милая! Как тебя зовут? Меня Кинори, – одарила она супер приветливой улыбкой.       Штамп подката рядового педофила!       Девочка посмотрела на неё отстранённо. Таким взглядом, после которого никто в здравом уме не рискнёт заговорить во второй раз, и вернулась к экрану, полностью проигнорировав вопрос стрёмной девицы.       Что делает современный тинейджер в ситуации, когда взрослые пристают с тупыми расспросами? Правильно, подросток достаёт наушники и сует их в уши.       После такого жёсткого жеста отлипнет и самый упёртый любитель поболтать. Ну и ладно, не больно то и хотелось. Просто она красивая, а Кинори любит всё красивое.       Девушка шла дальше, прежде возмутившись, но сохраняя достоинство. Кинори отошла довольно далеко, когда девочка перевела на неё холодный вдумчивый взгляд с фотографии самой Хиртш на экране раскладного телефона и сухо произнесла:       – Кинори Хиртш... Найдена.