На вершине

Когда их окружают на вершине Сердца Кумандры, Пенгу почему-то не испытывает страха. Лишь сосредоточенное холодное спокойствие, которое он умело скрывает, чтобы не напугать младших. Может, потому что он понимает, что должен сделать – что должны сделать они все. Может – потому что в затылок дышит скорая смерть, и Пенгу чувствует её очень остро. Прани напряжена до предела, словно тетива на луке, готовая защищаться до последнего – и защищать остальных. Такова она и есть – жёсткая, принципиальная, верная своим идеалам и своей семье до самого конца. Амбе страшно, но она, кажется, готова к битве – старший брат даже сквозь нервное мерцание её меха видит ярящееся в её груди пламя, готовое вырваться на волю. Стремительная и порывистая, а порой – вдумчивая и почти спокойная, Амба порой кажется совсем не похожей на их сестру. Джаган потерянно смотрит в пустоту, и вокруг него спиралью скручивается туман. Перебирает варианты возможного будущего, – подсказывает Пенгу память, – готовится. Недаром Джагана их народ нарёк Рождённым Туманом – так издревле называли предвидящих. Это прозвание заслуженно – в этом Джаган лучший за четыре поколения. А Сису... Совсем юная дракониха, так и не успевшая обрести своего особого таланта, маленькая и вытянутая. Она перепугана, и Пенгу чувствует её эмоции очень остро: обречённость и страх, напряжение и пугающее понимание того, что совсем скоро произойдёт. Её круглые детские глаза лучатся ужасом, и, когда она внезапно отступает на несколько шагов и бросается с обрыва в Великую Реку, её взгляд по прежнему стоит перед глазами Пенгу. Прани кричит, и в её голосе смешиваются злость и слёзы, гнев и величайший страх, и Пенгу ощущает её эмоции как свои – чувство предательства, обиду на бросившую их в беде сестру, и страх за неё, – и выжигающую изнутри надежду. «Не вздумай умирать, Сису, живи, прошу», – поют её чувства. Амба стоит, словно окаменевшая, с застывшей на мордочке ледяной маской, но старший брат чувствует, как в её груди неукротимо разгорается пламя, ожигая болью, способной накрыть целый мир, но Амба за несколько вдохов укрощает пожар, оставляя лишь крошечный огонёк где-то за сердцем. Из глаз Джагана катятся слёзы, но чувства его скрыты для Пенгу, словно густой туман застилает разум младшего брата. Через несколько ударов сердца Джаган оборачивается, глаза в глаза глядя на старшего, и Пенгу улавливает от него максимально адресную, чётко сформулированную мысль-фразу: «Однажды она вернётся в Кумандру». «Твоё предвиденье?» – на всякий случай уточняет Пенгу, уже понимая, что прав. «...Да» – откликается Джаган, отводя взгляд и смаргивая слёзы. Времени рассиживаться нет, и Пенгу собирает воду в ладони и заставляет её зависнуть сферой в воздухе, после чего лёгким морозным выдохом обращает воду в хрусталь. Водяной пар со свистом вылетает из легких с каждым вздохом, отчего в груди разрастается жаркая пульсирующая боль. Пенгу переводит дыхание, и, чувствуя взволнованно-выжидающий взгляд Прани, передаёт шар ей, наблюдая из-под полуприкрытых век. Прани аккуратно принимает хрустальный шар, после чего за мгновение меняет облик, становясь человеком. Бережно прижимая его к груди, она одним быстрым движением прокусывает кожу на большом пальце руки и роняет несколько капель крови в морозно-водный вихрь под хрустальной поверхностью. Алая спираль быстро растворяется в бледном мареве, и через несколько мгновений её облик вздрагивает и рассыпается, снова являя миру настоящую Прани, и она, едва держась на лапах, передаёт шар Амбе. Амба колеблется, но, тем не менее, берет его максимально бережно. Подносит его к самым глазам, замирает на несколько секунд, после чего одним глубоким долгим выдохом выдувает в хрусталь клубок жарчайшего синевато-белого пламени, вплетающегося в вихрь внутри сферы, и сияние её меха гаснет. Амба прижимает трясущиеся лапы с камнем к груди, вздрагивает и отдаёт его Джагану. «Мне холодно...» – слышит её мысленный шёпот Пенгу. Джаган позволяет камню взлететь над своей лапой, после чего долго-долго, кажется, смотрит в молочно-белый вихрь внутри, хотя проходит всего несколько секунд. Прижимает одну лапу к груди, после чего разко отнимает её – за его когтями тянутся дорожки тумана – и прижимает к камню, подхватывая его второй лапой. В его глазах на мгновение вспыхивает что-то... древнее и всезнающее, дремлющее большую часть времени, после чего взгляд Джагана становится опустошённым и печальным, и он передаёт шар Пенгу. «...Я больше не вижу будущего», – растерянно как-то говорит он старшему брату. Пенгу кажется, что прошла вечность, хотя на самом деле всё действо не заняло больше полутора минут. Его знобит, в груди жарко бьётся боль, и он знает, что остальные, лишившись частицы собственной сущности, чувствуют себя не лучше. В хрустале в его лапах бьются все их силы, все их надежды и все мечты, их... жизни. В хрустале звучат последние слова, которые они шептали мысленно, осуществляя невозможное. Горячечный мысленный шёпот Прани, тихий, растворяющийся в треске огня голос Амбы, едва слышимые на выдохе слова Джагана. И общее, буквально поющее в хрустале: только живи, Сису, только живи, ведь мы так любим тебя... И когда друуны настигают их и окружают, Пенгу оказывается готов. Смотрит в яркие огненно-янтарные глаза Сэнго, устало улыбается и поднимает сложенные ладони с камнем на уровень груди. Первый друун понимает, и Пенгу видит в его глазах страх, прежде чем окончательно разорвать всякую связь всех четверых с камнем. Ладони холодеют, и живая пульсация в хрустале становится неощутима. Жизни их вложены внутрь этого камня – и лишившись с ним связи, они лишаются всего. Джаган вскидывает взгляд, словно ищя защиты у старшего брата, Амба опускает голову, смиряясь, Прани старается держаться достойно, гордо, – как и во всей своей прежней жизни. Их тела каменеют, и Пенгу в последнее мгновение поднимает взгляд, встречается глазами с Сэнго – и видит, как по щекам чёрного дракона с гривой из живого огня катятся слёзы. «...Мне жаль», – последнее, что Пенгу слышит, прежде чем застыть навсегда.

***

Камень в ладонях каменной статуи вспыхивает, и волна бледного света расходится от него кругом, словно от брошенного в воду камня. Света, призванного исправить то, что натворили друуны. Света, призванного вернуть всё на круги своя. Вершину горы окружают статуи драконов с гривами из застывшего камнем огня.