Наши моменты

      Сонно поворачиваюсь на другой бок и обнимаю… не тебя. Подушку. Тебя нет. Открываю глаза, еще толком ничего не соображая. Так и есть. Я в постели один.       Прислушиваюсь. Еще шумит слив в туалете. Улыбаюсь и утыкаюсь в твою подушку, чувствуя на ней твой запах… Твои шаги, почти неслышные, но прекрасно знаю, что ты уже в комнате.       Сразу: пытаюсь равномерно дышать — так, будто сплю. Пытаюсь не улыбнуться. Это очень, очень тяжело… Одновременно осознаю, что не приближаешься… Нет, не приближаешься. Стоишь где-то у входа и будто знаешь.       Так длится, может, минуту — и тут слышу твой смех. Не выдерживаю и смеюсь следом, открывая глаза. Так и есть, стоишь у двери и смотришь на меня.       — Думал, сможешь меня обмануть? — резонно спрашиваешь ты.       — Ну-у-у, — грустно вздыхаю и уже ложусь как удобнее. — Черт. Но как ты поняла?       — Может, кто-то не самый хороший актер?       Наверное. Не придаю значения словам и приглядываюсь к тебе внимательнее. Ты ведь в моей рубашке…       — Нравится? — Все еще не двигаешься с места. А твой взгляд.       Прислоняешься, конечно специально, к дверному косяку, смотря на меня.       — Нет, — отзываюсь. Улыбаешься.       — Я же говорю, — делаешь маленький шаг навстречу, и сердце начинает биться чаще, — ты плохой актер.       Только молюсь, чтобы ты шла дальше, ко мне, прошла это чертово расстояние и вернулась в постель… У меня стоит, и с утра, и естественно от тебя. Как может быть иначе?       Замираешь. Успев сделать еще шаг, замираешь. Нет. Боже, нет.       — Малыш.       — Что такое?       — Иди сюда, — смотрю на тебя, надеясь, что послушаешься, но твой взгляд… Я знаю его. И это мне совсем, черт, не нравится. — Малыш, прошу…       — Да? Просишь? — Еще на один шажок. Тихо и медленно вздыхаю, пытаясь держать себя в руках и ничего не сделать самому.       — Да. Вернись в постель и трахни меня.       Молчишь, просто смотришь. Раздумываешь. Хочу тебя убить за это.       — Мне кажется, ты просишь недостаточно убедительно… — и начинаешь расстегивать пуговицы на рубашке. Блядь. — Ты же…       — Запрыгивай в постель.       Улыбаешься и мотаешь головой, не переставая возиться с пуговицами, специально делая вид, что они нелегко даются, но вот уже четыре верхних расстегнуты.       — Нет. Ты же говорил, что не хочешь. Что-то изменилось?       — Я сейчас встану — и тебе не поздоровится.       — Да? — В твоих глазах никакого страха, только… желание. — Тогда… догони.       Резко, чисто по инерции вскакиваю с кровати, собираясь тебя схватить, сразу же, не начав игру, но оказываешься проворнее, добегаешь нереально быстро до двери и захлопываешь ее у меня перед носом, оказавшись с другой стороны. Начинаю тянуть на себя, но держишь.       — Сейчас же открой, — слышу твой смех. Бью слабо по двери и дергаю. Конечно, я сильнее, но ты тоже не хилячка. Становится весело, но все равно твержу: — Открой. Я… Малыш, я просто хочу тебя обнять. Честно.       — Честно?       — Да, — дергаю ручку, — открой.       Дверь поддается. Поддается, но ты мчишься дальше, и я за тобой. Оказываемся на кухне, где волей случая подталкиваю тебя к столу, вырываешься, толкаешь к стене и уносишься теперь уже в прихожую, спешу за тобой и там-то настигаю. Хватаю за талию и прижимаю к себе.       Тяжело дышишь, пытаешься вырваться, но я вижу, что слабо. Беру твое лицо и целую, начиная ласкать твой язык своим и чувствуя, как расслабляешься. Быстро думаю о том, что только что бегал по квартире со стоячим членом — впрочем, обычные дела, вообще ничего странного.       — Шалунья, — тихо говорю, смотрю быстро на твою приоткрытую грудь и обнимаю. — Хочешь сбежать?       Обхватываешь сильнее.       — Нет, — у тебя неравномерно бьется сердце, как и мое, — не угадал.       — Не угадал, значит? — Поворачиваюсь и недолго думая подхватываю на руки, как по команде обхватываешь меня ногами и смотришь. — А чего ты хочешь? Прямо сейчас…       Начинаешь ерзать. Думаю, что хочешь слезть, но быстро понимаю, что так трешься об меня, о мой член… Глядя в глаза, приподнимаешь рубашку, чтобы не мешала, и елозишь прямо трусиками.       — Хочу, — произносишь, и от одного этого уже не могу. Еле держу тебя, — вот это… — Трогаешь, ласково, головку, размазывая выделения.       Впиваюсь в твой рот и быстро несу обратно, в спальню. Больше без шуток, без ничего, просто хочу быстрее оказаться… Валю тебя на кровать, нависаю, рву, просто рву белье и вхожу. Вскрикиваешь.       Беру тебя за волосы, запрокидывая голову, и перехожу на шею, постепенно трахая все активнее. Стонешь, стонешь подо мной, берешь за спину. Целую, не думая ни о чем, мне просто хорошо…       — Малыш, — зову, и смотришь на меня, приоткрыв свои охуенные губы. Впиваюсь в них, вновь и вновь. Выгибаешься и смотришь, разводишь ноги шире. Беру тебя за затылок, притягивая к себе и долго целуя.       — Не останавливайся, — шепчешь, и твое дыхание, когда я это делаю, все более рваное. Сжимаешь мою спину почти до боли. Мне все равно. Я не могу насытиться. — Да…       Сажусь, приподнимаю тебя к себе и целую в грудь, пока начинаешь елозить сама… Трогаю тебя за подбородок, но уклоняешься, на этот раз, а потом толкаешь, толкаешь на спину, но привстаю на локтях, смотря на тебя. Быстро наклоняешься и целуешь.       — Хочешь вести? — выдавливаю, перед глазами почти плывет от возбуждения и вижу только тебя, перед собой, как расправляешься с этими ебанными пуговицами и предстаешь теперь передо мной в таком виде. — Малыш… — Тянусь, но, черт, хватаешь мои руки и прижимаешь к кровати, весьма грубо. Не могу, учащенно дышу. — Прошу… — знаю, знаю, чего ты хочешь. — Трахни меня. Просто возьми и трахни. Прошу…       Медлишь, нет, медлишь. Смотрю на тебя, надеясь разжалобить, пытаюсь ерзать.       — Не двигайся, — говоришь ты, но не двигаешься тоже, и это просто сводит с катушек. Почти хнычу, пытаюсь вырваться, но не отпускаешь руки.       — В следующий раз я не знаю, что с тобой сделаю, — выплевываю. Улыбаешься — лениво, и наклоняешься, но не целуешь. Мне хочется умереть на месте.       — Как страшно, — шепчешь, едва касаешься своими губами… Тянусь и впиваюсь сам, и не сопротивляешься… Продолжаю, еще более пылко, уже рассчитывая, что сейчас… Увиливаешь и толкаешь обратно, когда я успел приподняться, уже считая, что победа будет за мной. Да, как же. — Что я сказала?       — А если нет? — смотрю смело на тебя. Смотришь в ответ.       — Если нет, я свяжу тебе руки и заставлю, чтобы ты слушался меня… — Проводишь по моей груди, и это будто предупреждение. — Хочешь?       Да… Не могу, не могу отрицать, что эта мысль волнует меня… Но сейчас все, чего я хочу, это просто…       — Пожалуйста, — шепчу тебе прямо в губы, — скачи на мне… Оттрахай. Преврати в своего раба, но прошу, начни двигаться. Я не могу… — закрываю, зажмуриваю глаза, когда ты и впрямь… начинаешь… — А-а-а… Да-да… да, продолжай, продолжай, прошу тебя. Прошу тебя…       — Открой рот… — слышу твой голос, послушно открываю, а ты активно насаживаешься, пока кусаешь мою нижнюю губу. Смотрю в твои прекрасные глаза, ты стонешь, переплетая наши пальцы… — Мой малыш…       Отвечаю на твой поцелуй, на все твои поцелуи, не могу совсем ни о чем думать. Только вижу тебя, одно твое оголенное плечо… Тянусь, целуя тебя в него. Позволяешь. Тогда приподнимаюсь вовсе, беру твое лицо и долго и крепко целую, и боже, да, да, в какой-то момент взрываешься, громко застонав…       Просто нагло пользуюсь моментом, подталкиваю тебя, укладываю на спину, хватаю одну твою руку и прижимаю к постели, накрываю твой рот… хватаю тебя и за вторую руку. Быстро улыбаюсь.       — Вот ты и попалась…       Учащенно дышишь и закусываешь губу… Беру тебя за бедра, приподнимая и двигаясь, двигаясь в тебе. Слегка хмуришься, как всегда, и вдруг царапаешь мне спину особенно сильно. Издаю что-то вроде рыка и утыкаюсь быстро в шею, упиваясь твоим запахом…       — О, малыш, — голова идет кругом, мыслей нет, я делаю это с тобой снова и снова и хочу еще, вечно. Когда поднимаю голову, твои глаза полуприкрыты, ты в экстазе, со мной, и я трусь носом о твой нос, и в итоге… кричишь и кончаешь. О боже! Да. Да, да, да… Обхватываю твое лицо и целую, пока задыхаешься. Боже, эти звуки.       — Иди ко мне, — выдыхаешь и целуешь еще крепче, стискиваешь руками и ногами.       — Жарко, — внутри тебя очень жарко… Мне кажется, что я не сдержусь и отдам нахрен концы, но и пусть, я не могу. Я не могу, мне так хорошо.       — Дай мне, — шепчешь, и не имею понятия совсем, о чем ты, смотрю на тебя, чувствую руки на лице, — я хочу тебя довести…       Пытаешься приподняться… и я отступаю, и толкаешь меня, становишься сверху, быстро насаживаешься и начинаешь скакать. Просто тяну к тебе руки, трогаю твои совершенные груди и чувствую, чувствую… Киваешь, немного наклоняясь ко мне, и дотрагиваюсь до твоего клитора, вздрагиваешь, но продолжаешь, продолжаешь двигаться, стоны становятся громче, твои, я почти не дышу…       Кончаю, блядь, кончаю. Да… О боже. О боже. Да… Я просто… не удивлюсь, если превратился под тобой в простую лужу. Поднимаю взгляд на тебя, на твое лицо, что уже совсем рядом. Тяну руку, замечаю, пальцы подрагивают, и касаюсь ими твоей щеки. Улыбаешься. Своей нежной, родной улыбкой.       — Я… — начинаю, но замолкаю. Забываю, что хотел сказать. Тянет на смех, нервный. Еще не отошел… — С добрым утром.       Улыбаешься шире, наклоняешься ниже — целуешь.       — С добрым утром.       Целую, целую в ответ. Беру и переворачиваю на спину. Хихикаешь, но перестаешь, когда целую твою голую грудь, перехожу на живот, наслаждаясь мягкой кожей, глажу в придачу. Смотрю на тебя, встречаю твой взгляд. Спускаюсь еще ниже.       — Малыш… — тихо, не без игривости шепчешь и прикусываешь губу, а меня заводит только сильнее. Развожу слегка твои ноги и припадаю… Сперма уже вытекла, на привкус не обращаю внимания, сосу половые губы поочередно и медленно, специально, ласкаю твой клитор пальцем. — Ах… — Приподнимаешься, выгибаешься. Держу тебя второй рукой за колено, глажу, и не отрываюсь от своего главного дела. Хочу делать тебе приятно, видеть, как ты вот так закрываешь блаженно глаза, и это так красиво. — Малыш, — берешь за волосы, сжимаешь.       Твое дыхание ускоряется, и начинаю быстро ласкать языком, закрывая глаза следом и наслаждаясь этим не меньше, слыша, как дышишь все чаще. Ерзаешь. Как же ерзаешь… Ласкаю клитор все активнее и больше не могу оторвать от тебя взгляд.       — Хочешь кончить? — шепчу, когда отрываюсь, на секунду, и не уверен, что слышишь, но киваешь, киваешь, снова и снова, стонешь и просяще смотришь, разводишь сама ноги. — Прекрасно… — Ускоряюсь, трахаю языком твою киску, чувствуя пульсацию, такую бешеную, о да, пульсацию… Стону, не выдерживаю, вместе с тобой, когда это происходит…       — А-а-а, — запрокидываешь знакомо голову и задерживаешься, в этом положении, а потом вдруг вся расслабляешься. Ползу, ползу к тебе и утыкаюсь в ключицы. — Господи…       Поднимаюсь еще выше, крепко целую в лоб и прижимаю к себе. Обхватываешь руками, становится только теплее. Кладу тебе руку туда, где сердце, чувствуя, как оно бьется.       — Тш… тш, тш, — пытаюсь тебя успокоить и вздрагиваю, когда целуешь где-то в районе соска.       — Ай, ще…       — Я люблю тебя, — говоришь ты. И поднимаешь голову. Наверное, ты все читаешь по моим глазам, что эти слова со мной делают. Улыбаюсь, и делаешь то же в ответ.       Беру твое лицо и целую, в губы, а потом еще чмокаю и нос.       — Я люблю тебя. — И твой лоб, пару раз. Смеешься, и привлекаю тебя обратно к себе. — Очень.       Прижимаешься щекой к моей груди, а твое дыхание немного щекочет, но мне хорошо. Мне безумно хорошо.       — Боже, — бормочу, — впереди еще целый день.       — Угу, — довольно подтверждаешь, и я чувствую, что улыбаешься. Целую тебя в макушку и закрываю глаза.       В такие моменты я больше думаю о том, как же хорошо быть в этом мире, просто радоваться новому дню, но что еще важнее, я испытываю счастье от осознания, что проведу его с тобой.