Король Солнца

— Тебе страшно? — А тебе? В комнате тихо, как в склепе. Теплее, чем на улице. Немного душно, пыльно. Пахнет свежеприготовленным кофе — это Джордж оставил чашку на подоконнике, успев отпить всего пару глотков. На горло давит возбуждение. — Мне не страшно. — Тогда и мне не страшно. Всё началось с прогулки. Череда конфликтов, споров и разногласий между Полом и Джоном было тем, что заставило Ринго задуматься о прогулке. Ни о перерыве, ни об уходе из группы — о прогулке. Это непростой выбор. Леннон и Маккартни частенько вели себя, как обиженные дети, и в такие моменты Старки вспоминал о том, что обычно его успокаивает: это природа, море и марихуана. Все эти вещи достаточно эффективны, особенно, когда они задействованы одновременно. Весь студийный день, забитый разговорами и спорами, он представлял шелест соленых волн. Горячий песок. Может, пение чаек. Представлял джойнт у себя в зубах. Сочные, летние персики, истекающие собственным соком, сладость пина колады на губах… прогулка на катамаране… теплый ветер, обдувающий со всех сторон, волнующий пляжный зонт и полотенце, висящее на спинке шезлонга… Чего-то очень не хватало. Долгий, скучный, бездумный рабочий день медленно подползал к своему завершению. Они уже не разговаривали. Ричард устало ждал, когда Мартин наконец-то скажет «закончили, мальчики» и он сможет торжественно воткнуть палочки в пол, как Артур — меч в камень. Они часто обменивались взглядами с Джорджем — один красноречивей другого. Они переглядывались, пытаясь найти друг в друге утешение, временную отдушину, которая обязательно ненадолго вытащит их из болезненной, мучительной рутины. Ни Ринго, и Джордж уже не пытались влезть — только слушали споры и дистанцировались. Старки поглядывал на Джорджа, пока тот не видел, наблюдал за его игрой, и так к нему постепенно пришло понимание, что во всех его мечтах не хватало именно Джорджа. На этом этапе размышлений Ринго уже начинал непроизвольно краснеть. Об этом он думает крайне редко, и чаще в одиночестве, чем в студии. Их музыка уже давно стала работой, чего греха таить. А на работе он, как самый добросовестный работник, старался сильно не отвлекаться. Когда день всё-таки закончился, Ринго поначалу даже не поверил. «Хорошо поработали! А теперь по домам, » позитивно заключил Мартин и первым же покинул студию. В последнее время он чувствовал себя совершенно безучастным и бесполезным. Впрочем, как и все остальные. За ним вышел Джон, демонстративно оставив гитару в полуметре от стойки. Он вел себя, как ребенок. Мэл вздохнул, оторвал мокрую спину от стены и пошел ставить гитару на место. Пол попрощался с Ринго и с Джорджем, натянув улыбку, демонстративно поставил бас на место и вышел. Дважды Мэлу вздыхать не пришлось. — Мы приберемся здесь, — обратился к Мэлу Джордж. — Тогда за что вы мне платите? — За то, что ты клёвый парень, — Ринго подошёл к нему и похлопал по плечу. — Выдохни, Мэл. До завтра. — Тогда до завтра… — Выспись! Мэл покинул студию. Таким уставшим он не выглядел уже давно, и был даже рад, что его отпустили — просто не сказал об этом вслух. Вот настолько устал. Это был душный, летний день. До ближайшего безлюдного пляжа, прикидывал Ринго, километров так восемьдесят, и ехать по пробкам часов шесть-восемь, прежде чем сквозь асфальт начнет пробиваться природа… план по успокоению нервов так и остался мечтой. Он закурил, сидя на диване и раздумывая. — Надоело, правда? — глубоко запрятав грусть спросил он. — Надоело, — кивнул Джордж, поставив на место гитару. И никакого выпендрежа. На том и закончили. Без Джона и Пола в студии будто стало больше воздуха… А ведь ситуацию эту можно обсуждать до бесконечности. Какой в этом смысл, если всем и так всё ясно? Если все уже сделали выводы? Ринго решил не подмешивать свои сомнения к сомнениям Джорджа — иначе точно случится внезапный уход из группы. А этого никому не нужно. Он закрыл глаза и представил себе что-то другое, что могло его успокоить. Перебрав несколько вариантов, он остановился на более-менее приемлимом. — Джордж, — позвал он, — сядь со мной. Харрисон всегда был задумчив. Он никогда не расслаблялся и постоянно о чем-то размышлял. Вредило ему это или нет — все равно. А Ринго был рядом, чтобы иногда вытаскивать его из клетки мыслей. Недолго думая, он взял его за руку. Полегчало. Лицо Джорджа расслабилось — ему тоже полегчало. Поглаживая теплую ладонь Ринго большим пальцем, он спросил: — Студия закрыта? — Ага, — Ринго не отрывал взгляд от их рук. Они настраивались на одну волну исключительно в уединении. Частенько по той причине, что это переподключение сулило тесный телесный контакт, а в присутствии посторонних осуществить подобное довольно трудно. Часто Ричард заглядывался, как Пол наклоняется к Джону, или Джон шепчет что-то Полу, или один приобнимает другого и им комфортно вот так, перед десятками репортёров — и завидовал белой завистью. Ведь даже если бы у него и была возможность поцеловать Джорджа перед журналистами, он бы испугался и воздержался. Тихая студия, в которой никого нет. Ключи от двери — у пульта звукорежиссёра. В самой комнате — душно и немного пыльно. — Тебе страшно? Джордж спрашивает это у Ринго после короткого, осторожного поцелуя в губы. Они оба вздрагивают, как от удара. Что-то есть в том, чтобы захотеть друг друга прямо на месте работы. Внутренний «лучший работник» Ринго пошатнулся, или, если точнее, перевернулся в гробу. — А тебе? Джордж так и не выпил свой кофе. Он медленно остывал на подоконнике. Сквозь зашторенное окно пробивался красно-оранжевый свет закатного солнца. Ринго представлял себе, что за этими окнами — песчаный пляж с разгоряченным, мягким песком, над солёной водой кружат чайки, а у него под рукой — пина колада… А рядом Джордж — так что все на своих местах. С полной готовностью Ринго обнимает Джорджа и укладывает на диван. Нависает сверху, ожидая ответа. — Мне не страшно. Он улыбается. Он тоже хочет. И Ринго окончательно расслабляется. — Тогда и мне не страшно. Джордж хватает его за ворот рубашки и прижимает к себе. Поцелуй становится глубже, проникновенней. Ринго понимает, к чему все идёт. Он сам это начал, сам рассчитывал, что так все и произойдет. Он млеет от прикосновений рук, от еле ощутимых воздушных линий, которыми он очерчивает его тело. Рубашка чуть сминается, когда Джордж выправляет ее из брюк. Ринго уже касался его мягкой кожи, жёстких волос на груди. Это возбуждало. Джордж любил кусаться во время поцелуев. Это тоже нравилось Ринго. По общему счету, ему нравилось в Джордже всё. Ноги Ринго задрожали — Харрисон притянул его к себе, заставил нагнуться и прильнул губами к его шее. Затем сполз чуть ниже, одаривая доступную ему плоть жаркими поцелуями. Он отлично знал, что Ринго нужно. Это тоже очень возбуждало. Ринго любил разговаривать во время секса. Джордж относился к этому иначе, но разговоры Старки никогда не пресекал. — Весь день думал о том, как сильно хочу расслабиться… знаешь. Руки барабанщика опустились под резинку трусов Джорджа. Он вспыхнул. — М? — отстраненно отвечал Джордж. — Представлял себе пляж. С белым таким, мелким песочком, по которому будет приятно гулять. И он был в моих мечтах раскалённый, точно уголь… Ох, боже мой, — Джордж уверенно коснулся его члена, сжав у основания. — Не останавливайся. Они принялись медленно надрачивать друг другу, соглашаясь на медленный темп. Возбуждение стремительно росло, все сильнее сдавливало диафрагму. Дыхание из глубокого перерастало в поверхностное. Ринго стеснялся своего голоса, поэтому ненадолго перестал разговаривать. Он уделял все силы усмирению собственного дыхания. — А потом я подумал… — Ричи поперхнулся воздухом и шумно сглотнул. — Я подумал, что было бы здорово прогуляться по морю… на… на катамаранах… Ринго подумал про крики чаек — они звоном отозвались у него в голове. Он чуть не обрушился на Джорджа из-за обезоруживающей слабости во всем теле. Он не прекращал надрачивать ему, сохраняя темп, что свойственно профессиональным барабанщикам. — На катамаранах… с тобой… везде с тобой… — сдавленно стонал он, закрыв глаза. Они столкнулись в долгом, страстном поцелуе. Ринго любил целоваться с языком. Это было интимно и смело, так, как он любил. Джордж всегда сдерживал себя, во всем. Но только не со Старки. Если на первых порах они изголялись друг перед другом, как могли, то теперь это потеряло всякий смысл: они знали тела друг друга, как свои собственные. Становилось горячо. Язык Харрисона был точно раскалённый. Он снова скользил по шее, по губам, делая их влажными. Это было пошло, до той степени, что Ричард краснел. Он вообще редко краснел. Рука Джорджа творила волшебство, а другая крепко удерживала на месте, не позволяя отвлекаться. Старки кусал его губы осторожно, нежно, с любовью. Облизывал ровный ряд его зубов. Целовал в щеки и возле ушей. Слушал его неровное дыхание. — Это же лучше, чем отдых на море, а? — Джорж впервые за двадцать пять минут заговорил. Его голос дрожал от возбуждения. Затем он впился куда-то в районе ключиц Старки, заставляя его выгнуться навстречу. — Даже не думай сравнивать. Даже не пытайся… Он излился резко, прямо Ричи в руку, и на его лице не промелькнуло и тени стыда. Это нравилось Ричарду. Он поцеловал его в висок, задыхаясь. — Позволь мне… — на дрожащих ногах Джордж встал, лег сверху на Ринго и стащил с себя рубашку. Было очень жарко. — Ты же не будешь… — Буду. А тебе что, страшно? Ричард поджал губы. Его щеки были пунцовыми. Рот Джорджа был его слабым местом, и он знал об этом. Только горячая влага обхватила его член, как перед глазами Старра вспыхнули звёзды. — Грёбаные чайки, гребаная пина колада… Он перечислял все, что только могло его отвлечь. Обычно их разделяли минут пять, и Ричард очень этим гордился. Однако повторить былой успех у него не вышло. Поступательные движения и узкое горло Харрисона закинули его на небо одним метким броском. Он вцепился в диван и выпустил из груди самый громкий стон, какой только был способен издать. Пальцы на его ногах поджались. Занавес. Джордж снова навис над ним, целуя неторопливо. Ричи простонал в поцелуй, чувствуя на языке Джорджа привкус собственного семени. Это пошло, и это ему, несомненно, нравится; до стыда, который гитарист сцеловывает с его лица, до слабости в ногах, которые он поглаживает. Рука Харрисона забралась чуть выше и поддразнивала упавший член. Приятная, сладкая судорога пробила маленькое тело Ричи. Не зная, куда деть руки, он обхватил ими талию Джорджа. Этот момент мог длиться бесконечно, если бы Джордж вдруг не предложил заказать такси. Планов на вечер, впрочем, у Старки не было. — Можем заказать хоть сотню коктейлей. Тебя такое устроит? — Ещё как, — усмехнулся Ричард. Оба понимали, что только закроется входная дверь дома Джорджа, им будет совсем не до алкоголя.