Ловкость рук и никакого мошенничества

Слэш
NC-17
Завершён
195
witch_rocks гамма
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
195 Нравится 9 Отзывы 32 В сборник Скачать

Сладких снов

Настройки текста
Глядя в камеру, Арсений записывает сторис с остальными ребятами — позитив неподдельный на радость поклонникам. В объективе виднеется Попов и кто-то облачённый в белую простынь рядом. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не оставлять Инстаграм без контента. — В одном тёмном-тёмном поезде, — совсем тихо начинает Арсений, передавая слово рядом сидящему. — Где спал один из нас, — подхватывает тут же Дима, едва сдерживая смешок. — Трое других придумали пранк… — полушёпотом продолжает Антон, а потом как заорёт: — Серёж, пиздец! — и запись заканчивается. Все смеются над Матвиенко, который не может выпутаться из простыни и проклинает ребят за их дебильные розыгрыши, в частности Арса за его проделки — Шаст чуть не оглушил его своим ором. Швырнув в лицо Антона чёртову простынь, Серёжа с нарочитым возмущением присаживается рядом с ним и держится за пострадавшее ухо, бормоча под нос оскорбления. — Посмотрим, как ты ночью будешь спокойно спать, ага, — то ли в шутку, то ли на полном серьёзе говорит Серёжа, обращаясь к Шастуну, но тот не воспринимает его неаргументированные угрозы. — Бойся, сосиска! — Матвиенко пошутил, теперь точно можно спать, — Арсений, сосредоточенно вглядываясь в экран смартфона, монтирует видео, чтобы запостить его как только появится сеть. — Ага, под это бесконечное «чух-чух, чух-чух» хуй уснёшь, — бросил Позов, рыская в сумке в поиске маски для сна и наушников. Разочарованию мужчины не было предела, когда индикатор уровня заряда показал низкий уровень, пришлось поставить на зарядку. Благо, что его место было внизу и дотянуться до них можно рукой без усилий. — Ну не знаю, лично меня вырубает уже, — зевает Арсений, а после тянется к рюкзаку за вещами и вытаскивает оттуда что-то вроде пижамы. Потихоньку все готовятся ко сну, расправляя постель и переодеваясь в удобную одежду, — в купе жарко всё-таки. Выспаться было в приоритете у каждого, особенно у Серёжи, который спал при любой удобной возможности. Великолепная способность. Арсений, если так посмотреть, не сильно привередливый к посторонним звукам, разве что к слишком громким или внезапным, когда сон отбивало напрочь. Антон — совушка-полуночник, потому укладывался позже всех и почти всегда под какой-нибудь фильм или сериал, иногда под музыку. Как карта ляжет, по настроению. Хотя на гастролях он бы и от порнушки не отказался, но не место и не время… Арсений взобрался на верхнюю полку и, спрятав телефон под подушку, накрылся казённым, не особо греющим одеялом. Мужчина скучал по удобству домашней постели — твёрдая полка неприятно давила бока. Антон наверху чувствовал себя примерно так же, ворочался, находя для себя удобное положение, и всё же лёг на живот, подминая руками подушку, как котик лапками. Серёже проще — рост позволяет лечь в любой позе и обнять ногами одеяло, словно коала ствол на эвкалиптовом дереве. С распущенными волосами он выглядит иначе, чем и заслужил кучу стёбных шуток в свой адрес. Шастун даже как-то сказал, что «Звонок» отдыхает по сравнению с Матвиенко, и тот обещал когда-нибудь отомстить за это. Шастунишка же ссыкунишка. Ни для кого не новость. Как обстояли дела со сном у Позова — лучше не спрашивать, а один раз увидеть. Маска для сна никак не способствовала засыпанию, скорее раздражала. Техника глубоких вдохов и расслабления не работала. Кряхтя и переворачиваясь с боку на бок, Дима никак не мог умоститься. То душно, то звук стучащих о рельсы колёс мешал, то проходящие мимо слишком громко разговаривали. Всё не то и всё не так. Пребывая в полудрёме довольно продолжительное время, Позов что-то бормотал и вздыхал, перебивая сон другим. Невозможно уже! Первым подорвался с места Серёжа и взглянул на время: далеко за полночь, а подъём у них очень рано. Прощай, надежда на ночной отдых, если ничего не предпринять. Измотанным и уставшим выходить на сцену Матвиенко не улыбалось, да и остальным — наверняка. И он включает фонарик на смартфоне и направляет луч наверх, что Антон и Арсений резко отрывают головы от своих подушек и смотрят на хмурого Серёжу, а его взгляд так и говорит: «Мол, и что делать?». Хотя это цензурная версия «Да как же заебало, блять. За что? За что?!». Внизу слышится странный полустон, Попов с Матвиенко переглядываются ухмыляясь и устремляют взгляд на растерянного Шастуна. А что? А в смысле? Глаза Арсения хитро поблёскивают при тусклом свете, рука показывает весьма неприличный жест и, глядя сначала на Антона, а потом уже и на Диму, мужчина нарочито медленно и пошло облизывает губы. Шаст не осознаёт, чего от него хотят эти двое, быстро-быстро моргает, думая, что привиделось, но Серёжа повторяет за Арсением, намекая, что проблему можно легко решить, иначе действительно поспать не получится. Спасибо, блять, за наглядное доходчивое объяснение. Антон, конечно, не пай-мальчик, тоже дрочит, когда сильно приспичит. Ладно бы себе, но кому-то… Да не, бред какой-то. Упав лицом в подушку, Антон думает, почему именно он. Хотя… кто знает Поза лучше, чем Шаст… Тем более, что после разрядки заснуть намного легче. Собственно, а что в этом такого, ну, член и член, чего бубнить-то. Попытка слезть с верхней полки в купе для Антона превращается в целый квест. Серёжа уже вырубил единственный источник света, ориентироваться приходится преимущественно на ощупь. Сгорбившись донельзя, Шастун кое-как нашаривает точку опоры и хватается за рукоятку цепкой хваткой. Браслеты, соприкоснувшись с холодным металлом, громко звякают; где-то наверху Арсений вздыхает и накрывается одеялом чуть ли не с головой; Серёжа спокойно ложится, гаденько хихикая с Антона, которому до кошачьей грации явно далеко. Что верно, то верно. Зацепившись ногой о чью-то сумку, Шастун, про себя выругавшись, замирает ненадолго, смотрит на друга. «Не пойман — не дрочер», — думает Антон и всё-таки присаживается рядом с Позовым. Он хотел было коснуться чужой руки, но вовремя вспоминает — кольца. Поздно уже ругаться на себя, что не снял их перед сном. Шастуна малость потряхивает от волнения и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, надеется по-быстрому освободиться от груды металла на правой руке. На среднем пальце стало порядком сложнее, и Антон по обыкновенной привычке облизывает его в надежде, что этот способ сейчас не подведёт его. Позов бы не упустил возможности припомнить это, он-то уж знает. Антона бросает то в жар, то в холод; ладошки предательски потеют от волнения, несмотря на то, что он часто вытирает их о брюки. Не очень-то правильная ситуация, но и терпеть уже нет никаких сил. Парень легко касается запястья друга, так, на пробу, судорожно дышит. Кажется, стук бешено стучащего сердца он слышит отчётливее, чем другие звуки. Самое время, конечно, для углубления в нравственную составляющую сего. Складывается впечатление, что наказание — для Антона, нежели для виновника поездного переполоха. Откинув все сомнения на потом, Шастун смелее ведёт пальцами по чужому предплечью от локтя вниз, к ладони, где был подол футболки. Со стороны Димы никакого сопротивления не замечено, лишь тихий вздох. Антон дышит через раз, но героически следует дальше по наитию, поддевая край футболки и оттягивая ближе к груди, чтобы потом не осталось следов. Очень и очень предусмотрительно. Дрожащей рукой он проводит по голому животу, кожа тут покрывается мурашками, приподнимая волоски. Антон нервно сглатывает вязкую слюну, когда Дима в очередной раз охает. Опираясь другой рукой о полку, Шастун повис тучей над мужчиной, а другой спускается к кромке брюк, проникая под резинку и оглаживая сквозь бельё неокрепший член. Антону душно. Испарина проступает на лбу, висках; адреналин зашкаливает. Он это чувствует и не может с этим ничего сделать. Незатейливые ласки оказываются плодотворными — в руке орган казался больше, твёрже, горячее даже через ткань. Хоть одна радость в этом безумии — Позов всего не видит. И слава богу. Стыд и совесть где-то насмехаются над всегда уверенным в себе Антоном, когда тот решается приспустить брюки вместе с трусами. Член под тяжестью ударяется о живот, оставляя на этом месте влажный след, и Антон обхватывает его рукой, большим пальцем поглаживая то головку, то уздечку. Точности в его действиях нет, но, судя по участившемуся дыханию и частому ёрзанью Димы, парень делал всё, как надо, пусть и не особо умело. Размеренно, не торопясь, Шастун продолжает ласкать по всей длине. В кромешной темноте он ориентируется только по ощущениям и звукам, и Дима постанывает достаточно громко и нескромно, когда Антон надавливает на уздечку. Наклонившись ближе к мужчине, Антон не выдерживает: — Тише, тише, дыши… — едва слышным шёпотом просит он и ведёт губами по напряженному животу Позова. Антон не понаслышке знает состояние, когда вроде и спишь, слышишь всё, но не вспоминаешь. Димин сон хоть поверхностный, только уже не такой чуткий, наверняка утром даже не спросит ни о чём, приняв данное за реалистичное сновидение. Куда интересней складывается следующее: Шастун настолько увлекается так называемым наказанием, что не замечает, как внизу живота разливается тепло. Влажная рука плавно скользит по мягкой коже, а губы поочередно выцеловывают тазовые косточки. Сознание давно отключилось, остался только инстинкт, который нацелен на утоление физического голода. Шастун и сам охотливый до прикосновений, а тут ещё и руки развязали. Ну, или они сами развязались и творили такое. Сторонние шорохи не сильно-то отвлекают, но Антон иногда посматривает на лежащих на полках напротив. Мало ли что. Но, к счастью для самого Антона, кроме посапывания, редких стонов Димы — ничего. Шастун увлекается по-серьёзному. Мазнув кончиком языка по головке, ощущает солоноватый вкус предэякулята, но это его не смущает. Рефлекторно качнув бёдрами, Дима упирается членом в губы Антона, и тот, не мешкая, облизывается и накрывает ими головку, языком ища уздечку. Застонали. Оба. Глубоко Антон брать не рискует, только увеличивает амплитуду движения руки. В таком положении Антону тяжеловато: шея адски затекает, но довести дело до логического конца надо, раз уж начал. Чёлка прилипает ко взмокшему лбу и щекочет, только Антон на этом не заостряет внимание — стойко держится. С уст Димы срываются стоны, его руки сжимают под собой простынь, и Антон понимает, что совсем-совсем скоро. Про салфетки, конечно, он забыл, и способ не оставить следов только один. До сумки далеко, со столика они все вместе убрали даже бумажные полотенца. Похабные причмокивания заводят Шастуна — какой забавный поворот для него самого. Недоминет теперь у него в коллекции его личных экспериментов. Протяжные Димины стоны-вздохи только распаляют Антона — уж очень вошёл во вкус. В следующий момент Дима кончает, дрожа всем телом, а Шастун не отстраняется, принимая в рот до капли, но не глотает. Для него это уже за гранью чего-либо. Услышав чьё-то бормотание и скрип поездной полки, если так можно выразиться, Антон моментально спохватывается, натягивает на Позова вещи и медленно встаёт, чтобы покинуть купе. Даже воздух пропах развратом в этом пространстве, а Антон открыл для себя много нового. Позов, найдя одеяло, притихает и, замерев в удобном положении, больше не ворочается. Стараясь не шуметь, Шастун выходит из купе и несётся в сторону туалета, чтобы привести себя в порядок и, наконец, выплюнуть полученное «добро». Отражение в зеркале встречает раскрасневшегося парня с растрёпанной шевелюрой. Пребывая на пороге волнительного возбуждения, Шастун плещет в лицо холодной водой, чтобы хоть как-то остыть. С этим он разберётся, но не сейчас. Мозг отказывается воспринимать любую информацию, не говоря уже о теле. Сильно сложно. Вернувшись обратно, Шастуна встречают только мирное сопение и тишина. Для личного протокола он снова проводит ладонью по спине своего друга и, убедившись, что тот спит, взбирается наверх. Мягкая подушка и одеяло принимают в объятия утомлённого переживаниями и новыми впечатлениями Антона, и он совсем скоро забывается сном. Если бы было волшебное зелье без сновидений, Антон выпил бы без промедления, потому что забыть всё произошедшее ему очень бы хотелось. Слишком странно, опасно и приятно оказалось для него всё это.

***

Пробуждение проходит безболезненно только для Арсения и Серёжи, потому как спонсором сладкого сна явился Антон. Дима, стянув с себя маску и продрав глаза, выглядит абсолютно потерянным: оглядывается вокруг, обводит заинтересованным взглядом всех находящихся в их купе. Шастун же на него не смотрит, попивает крепкий чёрный чай, переваривает случившееся ночью. Антон натуральнее самого йогурта от «Данон», самый гетеросексуальный гетеросексуал, который невзначай возбудился от дрочки другому мужику. Так бывает, наверное. И хотел бы он погрязнуть в рефлексии, только желательно бы в одиночестве, чтобы всё проанализировать и ответить на некоторые свои вопросы: это просто недотрах или же это повод сомневаться в собственной непоколебимой любви к девушкам. Теория нуждается в неопровержимых доказательствах, но Шастуну с этим разбираться попросту лень. Может быть, когда-нибудь, в следующей жизни. Позов бродит туда-сюда в несвойственном ему смятении, Попов с Матвиенко переглядываются, кидая украдкой загадочные взгляды на Шастуна. Тот, набравшись смелости и вскинув бровь, смотрит на них, словно кот на сметану, будто всё ему нипочём и всех сомнений и терзаний нет. Довольно дерзко, смело. А Дима, загнавшись в мыслях, всё же выдаёт предположения, которые мучили столь непродолжительное утро. Позову не даёт покоя весьма впечатляющий сон, настолько реалистичный, как чужая рука на его члене и влажные губы этой ночью. Утренний стояк неистово напоминает о себе, когда Дима вновь воспроизводит в голове размытую картину сна: тонкие пальцы обвивают ствол, плавно скользящие по нему, уж больно похожие на те, что он видит часто на гастролях. «Не-не-не, такое точно невозможно», — думает сам Позов, но шёпот он помнит совершенно ясно, когда просили быть потише. А мог ли он? Уж точно нет. Больно сладкими были прикосновения, опаляющий жар губ он чувствовал каждой клеточкой, только отличить реальность от эротического сна было совсем невмоготу. Немудрено ведь: длительное отсутствие полноценного сексуального контакта сказывается. Когда Антон уходит умываться, Дима идёт за ним следом и догоняет того на половине пути к уборной. Шастун неожиданно шарахается от прикосновения и впечатывается в стену ближе к окну, смотря на друга снизу вверх. — Не могу при пацанах спрашивать, потому что стрёмно пиздец, — начинает осторожно Дима, Антон, видимо, догоняет, о чём пойдёт речь, скрещивает руки на груди, словно сейчас случится допрос с пристрастием. — Я не сильно вам мешал ночью? Шастун щурит глаза по-лисьи, улыбается уголками губ и расслабляется: на Позове можно отыграться за всё. — Да нет, конечно. А что? — Блять, да херня всякая снилась, — тушуется Позов, тему не рискует развивать. — Шаст, хоть ты мне не пизди, а. Антон приобнимает его за плечи и ведёт к концу вагона, чтобы избежать перешёптываний и лишних сплетен. Дима молча следует за ним, по всей вероятности, тот хотел ещё что-то сказать. В тамбуре как-то спокойней было до первого сильного скачка, после которого Позов оказывается плотно прижатым Шастуном к стене, и Антон легко коснулся ладони пальцами и тут же делает шаг назад, оставляя Диму в состоянии шока. — Ты много разговариваешь во сне… И не только разговариваешь, — слова Антона звучат по-доброму и без ухмылки, и Дима бы покраснел, если бы не чёткое самообладание. — Устал, тур в разгаре, бывает. — Вот об этом я и спрашивал, — досада сочится в голосе Позова, только Шастун не из тех, кто даст ему утонуть в болоте рефлексии. — Расслабься, они всё равно спали, а я ко всему уже привык, — Антон лихо лукавит, и Позов, вздохнув с облегчением, откидывает голову назад и закрывает глаза. Шастун видит перед собой просто уставшего человека, нуждающегося в отдыхе и банальной ласке. Он, как никто, понимает его. Для Димы он и не на такое бы пошёл, лишь бы тот улыбался и сиял. Антону о многом предстоит подумать, чтобы не пересекать снова опасную черту. Хоть он и не был пойман с поличным, но чувство недосказанности лизало нутро, покусывая острыми зубами где-то в районе солнечного сплетения. Вернувшись в купе, они застают Арсения, попивающего кофе, который он не очень-то жаловал; радостный Серёжа появляется совсем скоро с новыми порциями чёрного чая в руках. В принципе, Матвиенко таков: сама забота вдали от камер, поклонников. Антон благодарит его за это и сразу припадает губами к горячему стакану. Дима не спешит, ещё раз осматриваются и успокаивается — всё и вправду нормально. Стас, Оксана и Крап присоединяются к ним позже, чем делают утро привычным и бодрым своими рассказами о планах после выступления, где по программе обязательно следуют ужин в ресторане и отдых без дальней дороги. Выходя из поезда, Антон не оглядывается, только закуривает, пренебрегая правилами, и идёт вперёд. Только голос сзади заставляет его остановиться: Серёжа, догнав Шастуна, протягивает забытое кольцо. Вот чёрт… — Мне можно тебя с дебютом поздравить? — смеётся Матвиенко, толкая в бок Антона, и тот не успевает выдохнуть сигаретный дым и начинает надрывно кашлять. — Дрочка — не секс, забей и выкинь из головы. — Охуеть шутки… — от кашля глаза застилают слёзы, и Антон сразу промаргивается. — Вот и не напоминай больше, и Арсу это передай. — Не бубни. Все довольны и улыбаются. Считай, что мы в расчёте, — напомнив о своей некогда мести, Матвиенко обгоняет его и присоединяется к идущей впереди них компании. Всё как всегда. Всё как обычно.

***

Вечер после концерта завершается по накатанной. Без стёба уже никуда, Антон, выбросив из головы предрассудки, жмётся к рядом сидящим, и только Дима часто задерживает на нём взгляд и вздрагивает, когда чужие руки касаются его. Сознание собирает по осколкам сновидение — Позов не бредит, всё понимает и молчит. Когда звонкий смех сменяется низким, томным шёпотом, который он узнает из тысячи, Диму окатывает волна возбуждения, разливаясь мурашками по всему телу. Позова нельзя назвать впечатлительным, как и равнодушным тоже, а потому в голове появляется куча мыслей об абсурдности происходящего. Какую бы роль на сцене он не играл, одно всегда остаётся неизменным: он — семьянин с давно устоявшейся репутацией, только для себя последний пункт стоит с собой обсудить. Шастун пробует вытащить друга покурить, как и всегда, но тот не торопится — что-то ищет в кармане или делает вид, чтобы потянуть время. Антон ждёт, переминаясь с ноги на ногу, после бокала пива толком ни о чём не задумывается. Шастун пусть и нетерпеливый, а местами и зануда, но только не с ним. Дима хватает свою куртку, прихватывает с собой Шаста, и они идут вместе остудить накал страстей и проветрить мысли, сдабривая никотином. Пронизывающий колючий ветер дует в спину Шастуну, и он, заслонив собой от порывов, поправляет воротник на куртке Димы по привычке, едва касается холодными пальцами его шеи. Бередит мысли до мурашек. — И как сегодня меня успокаивать будешь? — Позов спрашивает так, для «справки» и застаёт тем самым Антона врасплох. — Хочешь, могу спинку погладить, пока не уснёшь, — он говорит первое, что приходит на ум, делая при этом абсолютно беззаботный вид, как Диме показалось. — Хотя бы сейчас не ври. Я всё понял. В следующий раз на другой руке снимай браслеты — палят сильно, звенят, как колокольчик на корове, — и у Шаста слова застревают в горле. — Что, ты боишься моего осуждения? — Дима бросает окурок в урну и не промахивается, следующую не закуривает, дышит почти ровно, только внутри всё переворачивается. Антону по-настоящему стыдно, но уйти не может и не хочет. Антону по-настоящему стыдно больше от слов, чем от совершённого. Антона так же интересует и другое: что значит «в следующий раз», и с этим стоит разобраться уже обоим. Желательно вместе.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.