«Я забываю запах твоей худи, Ты забываешь код от домофона. Мы самые близкие чужие люди, но… я. сжигаю. мосты.»
Один. Примерно столько раз человек может умереть за свою жизнь. Два. Два раза Олег пытался сделать всё, чтобы спасти их мир — не вышло. Три. Так начинается обратный отсчёт, так отлетает последняя голова змея Горыныча, столько лет Олег прожил в Петербурге… Приезжая сюда в далеком девятнадцатом году, Платонов даже не подозревал, что с его жизнью сделает статная, красивая и очень нежная женщина в погонах подполковника. Наученный горьким опытом прошлого, он не спешил заводить с кем-то приятельских отношений, а уж о большем и говорить нечего. Олег просто не хотел, чтобы история повторялась снова и снова, он уже выучил этот горький урок и расплатился за свою прошлую жизнь сполна. Но Маша неведомыми, почти магическими силами манила к себе, влюбляла и буквально не оставляла выбора. Оперское сердце не выдержало почти сразу, отдавая приказ взять эту крепость в голубом платье и попытаться написать с ней счастливую историю. Но где же был тот самый ясновидящий с табличкой, раскрывающей финал заранее. Стал бы Платонов влезать в эти отношения, если бы однажды увидел перед собой транспарант «у вас ничего не вышло, ты уехал обратно в Москву и вот уже сто сорок первую жизнь пытаешься забыть свою Машеньку»? Да. Стал бы. Стал бы вопреки всем упрекам, предостережениям и напастям. Мария подарила ему столько счастья и, наверное, подарила бы ещё гораздо больше, если бы не обстоятельства. Чертовы обстоятельства, на которые так удобно было всегда скидывать собственные огрехи. Мужчина был бы готов сознаться во всем, взять на себя все грехи человечества, лишь бы снова увидеть, как Швецова улыбается ему. Иногда, размышляя о подобном, Олег не узнавал себя. Где та твердость характера, тот стержень и непоколебимость, которые он показывал на службе! Рядом с Машей он был до неузнаваемости другим. Именно она сделала его мягче, улыбчивее, заставила и даже научила заново доверять людям. Неужели это была её единственная миссия от вселенной? Платонов не мог поверить в это, хотя пора было уже смириться с ситуацией. Швецова не простила, Швецова выбрала бывшего мужа, Швецова резким движением своей изящной руки поставила крест на их отношениях ровно в тот момент, когда этого не стоило делать. Олег, проходя по парковке, в сотый раз прокрутил в голове их последний разговор. В убедительность речей Маши он почему-то не верил. За три года он успел изучить её сполна и наверняка знал, что это всё блеф. В карих глазах стояли слёзы, но она была слишком сосредоточена на своей заготовленной речи. Было не до эмоций. Платонов снова стал закрытее, снова стал отмалчиваться и сидеть на работе допоздна, перестал соглашаться на вылазки с друзьями. Все вернулось на круги своя. Как приехал замкнутым, так и… — Эгоист чёртов! — Эмоционально обругал подчинённого и, более того, уже друга Кораблёв. — Жизнь на Марье Сергеевне не заканчивается, а обо мне ты подумал?! Олегу было нечего сказать как и тогда, в две тысячи девятнадцатом, когда он пришёл сообщить о своём уходе впервые. Тогда Лёня тоже не хотел отпускать нового, но довольно перспективного на его взгляд сотрудника, однако тот и слушать ничего не хотел от постороннего человека. Сейчас Кораблёв был настроен куда более решительно, да и Платонову решиться на отъезд было тяжелее. Теперь это не просто коллеги, это друзья. Конечно, с глаз долой из сердца вон, но вот Швецову забывать не хотелось, хотя и было нужно. Олег не пытался стать понятым, это было ни к чему. Аргументы Леонида не убеждали, и в результате долгой беседы Платонов держал в руках подписанный рапорт. Теперь его никто не уничтожит… Маша наверняка и не подумает запретить ему уехать, ей так тоже будет легче. Как минимум никто не будет больше смотреть на тебя и невольно заставлять вспоминать все те счастливые времена, которые они провели вместе. Олег шёл по знакомому как свои пять пальцев коридору и придумывал что скажет. Теперь целовать, наверное, нет смысла. Никто не даст ему этого сделать, да и не нужно. Если Олег только подойдёт к ней ближе, чем позволяет субординация, то пиши пропало. Уже ничто не остановит его. Несмотря на желание архитектора превратить следователей в офисных клерков, все стеклянные окна в кабинетах были завешаны плотными жалюзи и увидеть Марию из коридора не представлялось возможным. Платонов остановился у двери Швецовой и, набрав побольше воздуха в лёгкие, постучал. Родной голос позволил войти, и мужчина сделал этот шаг. Решающий, последний шаг в её кабинет. Больше его здесь никогда не будет. Маша с удивлением и даже неким волнением посмотрела на визитёра. Олега под конец дня она увидеть никак не ожидала. С тех пор, как между ними была поставлена точка, он не шибко жаловал её своим присутствием и уж тем более не решался заходить по окончании рабочего времени. — Можно пройти? Не отвлекаю? — Конечно, — Швецова указала ему рукой на стул, — проходи. Что-то случилось? Платонов сел на своё излюбленное место и посмотрел на Марию, выжидая момент, чтобы начать. Язык не поворачивался сказать ей всего два слова, которые навсегда разрушат между ними все мосты. Олег не отводил глаз, и Маша даже забеспокоилась не случилось ли чего. Таким она его не видела очень давно. Мужчина принялся разглядывать обстановку вокруг. Бумаги, дела, чашка с недопитым чаем, зеркальце… Он мог с закрытыми глазами рассказать где что оставляет на столе Мария, во сколько выезжает на работу и в какой позе засыпает. Он знал о Маше все, кроме одного: она правда разлюбила? — Маш, я попрощаться. Снова. Швецова почувствовала, как холодеют руки, услышанное было так знакомо, но теперь в голосе у Олега было так много боли, что становилось не по себе. Как бы там не сложилось у них, Платонов навсегда будет для Маши не чужим человеком и видеть как ему тяжело живётся после разрыва было сложно. Чего лукавить, и Мария не могла похвастаться тем, что смогла отпустить эти отношения, которые принесли столько счастья. — Ты уезжаешь? Зачем? Олег поднял на неё глаза, и Маша поняла ответ без слов. Она, она причина его бегства отсюда. Не смогли, не удержали, не уберегли они счастье, которое было уже на пороге, которое вот-вот было готово остаться с ними навсегда. Мария чувствовала себя опустошённой. Хотелось так много ему рассказать. И про то, что ни к какому Луганскому она не вернулась, и про то, что уже не так остро реагирует на историю с протоколом, и про то, что хотела бы общаться чуть ближе, чем просто коллеги… Но давать человеку надежду на то, что уже невозможно не хотелось. Будь у неё в запасе, как у кошки, ещё парочка жизней, Маша бы точно оттянула момент отъезда Олега и, чем черт не шутит, может быть они бы смогли начать всё с начала. А надо ли? А нуждаются ли они оба в этом или это уже сила привычки? — Мне жаль. Нам будет тебя очень не хватать. Мария звучала очень искренне, но Олег все равно почему-то даже не улыбнулся, а лишь наоборот с неким укором посмотрел на неё. — Вам может быть. Но не тебе, Маш. — Зачем ты так… Швецова не хотела чувствовать себя виноватой, это было так некомфортно. Но сейчас, когда мужчина буквально пришёл к ней с таким подтекстом, выбора не оставалось. Я, мол, сделал всё, что мог, а ты не смогла дать нам шанс. С какой-то стороны так и было, но признавать поражение всегда тяжело. Вот и Маша не смогла. — Я не виню тебя ни в чем, просто хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя и всегда любил так, как никого. — Не надо, пожалуйста, — Мария переходила на шёпот, боясь, что сейчас не совладает с собой и эмоциями, — давай не будем. Всё в прошлом. Олег усмехнулся, не ожидая ничего другого, но спорить не стал. Он прекрасно понимал, что ждать от Маши того, что она сейчас вскочит, кинется к нему на шею и будет обнимать, умоляя остаться, не стоит. Слишком любит себя. Слишком любит себя, чтобы быть любимой. Мария всегда привлекала его именно этим, и мужчина знал, что однажды это его погубит. Только кто бы Олегу сказал, что это случится так скоро. Швецова сидела за столом и, не отводя от Платонова взгляд, заламывала руки. Она молилась только об одном: пусть это невыносимое время закончится, пусть он уедет, пусть они больше никогда друг друга не увидят… Хотелось забиться в угол и зализать раны, которые без конца пульсировали, прорастая своими болезненными щупальцами до самых отдаленных уголков души. Они нашли в друг друге покой и здесь же обрели смерть. Оба понимали, что таких эмоций больше не будет ни с кем и никогда. Это было настоящее бинго. — Это должно было стать твоим, так пусть всё-таки будет у тебя. Не думай ни о чём, просто носи и… Платонов остановился и положил на стол красную коробочку с тем самым кольцом, которое при финальной уборке квартиры нашёл где-то за плинтусом. Оставлять его у себя не хотелось. Лишние воспоминания, лишние переживания и сожаления о том, что не случилось. Сначала Олег и Маше не хотел его отдавать, переживая, что ей это принесёт тоже только боль, но финальное решение было принято лишь в кабинете. Швецова стеклянными глазами смотрела на коробочку, даже не ощущая, что на стол падают редкие слёзы. — Маш, прошу, не плачь. Наверное, я этого не стою. Прощай и, пожалуйста, будь счастлива! Больше просить я ничего не буду. Олег подошел к Маше, осторожно повернул её к себе и нежно, трепетно поцеловал на прощание в лобик. Теперь точно всё. Платонов ушёл, оставляя за собой лишь длинный шлейф воспоминаний, которые осколками впивались Марии в сердце. Кольцо пристроилось на левой руке. Как вдова, которая вместо мужа похоронила свои самые счастливые отношения. Никогда невеста. Никогда жена. Навсегда просто Маша, которая была так счастлива рядом с Олегом и которая пронесёт эти воспоминания внутри себя всю жизнь. Когда-нибудь, может довольно скоро она захочет все исправить, но по набранному номеру сухой металлический голос ответит «набранный вами номер не существует».«А мне бы теперь любить Держаться бы с кем-нибудь за руки А мне бы теперь делить Постель свою с кем-нибудь, от скуки А мне бы хотеть бы жить Вставать по утрам с постели мятой… я. захочу. обратно.»