— Джонатан Джостар —
Джонатан с самого рождения жил в богатой семье, он никогда не знал бедности, но кичиться деньгами не было в его интересах. Он, даже будучи маленьким ребенком, ценил в каждом человеке личность, и свою доброту он старался сеять каждому, кто этого достоин, а достоин доброты по мнению Джонатана даже самый колючий и грубый человек на земле, потому что любой камень можно сточить под омыванием множества волн. Его сводный брат Дио, хоть и не был самым злым на этой планете, но все время пытался поставить палки в колеса Джонатану и на любое его миролюбивое действие делал тысячу бессердечных. Джостар никогда не мог понять, почему Дио так не хочет принимать доброту, казалось, такой камень как он не пошатнется и под напором десяток тысяч волн, а наоборот после этого станет еще грубее. Конечно же, это сильно огорчало Джонатана, Дио выбивался из привычной картины того, что все заслуживают добра и порой временами он сам желал ему зла, но сразу после корил себя за такие мысли, нельзя становиться таким как Брандо. Джостар никогда не знал его прошлого и не стремился узнать от отца, хотелось, чтобы когда-нибудь Дио рассказал все сам, но он смекал, что скорее всего это как раз причина того самого бесчеловечного поведения Брандо ко всему, что хотело сделать ему добро. Как бы они оба не хотели встречать друг друга это приходилось делать каждый день, даже если они не занимались вместе, то совместный прием пищи был обязателен и если кто-то не приходил по неуважительной причине это наказывалось. Общество Дио было неприятно Джонатану, он уже потерял надежду сделать брата чуточку лучше, нужно просто держаться подальше, чтобы не спровоцировать новую волну ненависти в свою сторону. Был дождливый день, выйти погулять с Эриной было невозможно — его бы не отпустили в любом случае, он сегодня наказан. И снова за то, что Дио соврал и свесил на него всю вину за свой проступок. Это раздражало спокойного Джонатана, он очень любил справедливость, но его свободу душил Дио, который тоже в этот день остался дома. Они оба отдыхали в зале, стараясь не обращать внимания друг на друга. Напряжение ощутимо витало в воздухе, было неприятно тут находиться, но уйти — значит проиграть своеобразную битву. Джонатан не мог сосредоточиться на книге и прибегнул к способу, который всегда помогал расслабиться — игра на рояле. Нарушив тишину он встал с дивана и положил книгу на полку. Лакированный черный рояль холодно блестел во мраке комнаты, они не зажигали сегодня люстры. Дио довольствовался подсвечником на столе и казалось продолжал читать свою книгу, но боковым зрением он наблюдал за действиями Джонатана. Его красно-карие глаза словно глаза хищника, ждали, когда жертва сделает промах, чтобы напасть и впиться клыками, выбив жизнь из теплого тела. Джостар сел за рояль, скрип стула неприятно разрезал безмолвие комнаты, но казалось он этого не замечал, только прикрыл глаза и посмотрел на клавиши, готовя руки к игре. Ему не нужны были ноты, все тексты их заставляли учить наизусть, он начал играть мелодию, которую изучал на уроке уже давно, в самом детстве, но она все еще сидела у него в голове и казалось никогда не покинет его память, она напоминала ему о матери, которую он даже не знал, но когда перебирал клавиши, ощутимо видел ее образ и казалось сближался с ней, хотя это и невозможно. Джонатан совсем отдался игре и не заметил, что Дио уже давно не читает книгу, а просто смотрит на него, он даже не заметил, как сводный брат подошел к роялю, и только, когда тот сел Джостар вздрогнул, как от удара, и вопросительно поднял взгляд голубых глаз. Он ожидал всего — что Дио ударит его, разобьет клавиши, опустит крышку рояля, и она больно ударит по рукам. Но он совсем не ожидал, что Брандо потеснит его и на итак не просторном пуфе, но все же места для них двоих хватило. Дио молча продолжил его мелодию, но на несколько тонов выше, руки Джонатана снова потянулись к клавишам, ему не нужно объяснений, слова сейчас все испортят. За большим окном перед которым находился рояль сверкнула молния, озарив комнату вспышкой света, раскат грома будто прошелся через все тело, но эти двое все также продолжали играть. Любой камень можно сточить под волнами, Дио Брандо не был исключением.— Джозеф Джостар —
Джозеф Джостар всегда был трудным ребенком, но на каждого трудного ребенка приходится по одной строгой маме. Элизабет Джостар воспитывает двоих детей в ежовых рукавицах, учитывая, что один из них вовсе не ее, а просто прибегает к своему другу, живущему рядом. Хоть она и выросла у добрейшей женщины, которая всегда любила и лелеяла ее, Лиза Лиза считала, что давать лишь одну теплоту своему ребенку нельзя, а то вырастет слишком избалованный и наглый человек, каких она терпеть не может. Джозеф часто хотел получить маминой ласки, но она всегда была по уши в работе и часто не замечала его. Она старалась быть хорошей матерью, но не могла проявить должной заботы, поэтому бабушка часто утешала своего внука, который какой день уже не мог провести время с мамой. Лиза Лиза замечала, что ее сын становится гораздо ближе к своей бабушке, чем к ней, она была рада, что родственные узы не были им забыты, но доля ревности в ней все же была, например, она проскакивала, когда Джозеф на рисунках семьи рисовал бабушку рядом с ним, а маму подальше, он не дарил Лизе Лизе цветы, а бабуле Эрине выбирал самые красивые. Женщина понимала, почему это происходит, но она была слишком занята своей работой и все также не могла оставить время для сына. Хоть у их семьи и было большое состояние, она не хотела им пользоваться, ей нужно сделать свой бюджет самой, даже если приходится взваливать все заботы на себя в одиночку. Одним вечером Лиза Лиза поздно вернулась с работы, хоть время и было девять часов, дома было непривычно тихо. Женщина поспешно разулась и поставила сумку в холле, у них не было большого особняка, как у семьи Джостаров, ехать в Британию она совсем не хотела, зато смогли позволить себе купить дом в Нью-Йорке, не роскошный и огромный, но теплый и как ей казалось довольно уютный, но только в их семье уюта было не много, ибо мать с сыном практически не общались, лишь изредка, когда Лиза Лиза была дома днем, она могла услышать детские голоса и веселый смех, это вызывало на ее губах улыбку, даже если она сейчас не может сделать своего сына счастливым, это сделают его друзья и бабушка, это успокаивало ее душу. Мать не видела слабостей своего сына. Она осторожно прошла в гостиную, где слабо тлели бревна в камине и приглушенное освещение ночника озаряло помещение теплым светом, на мягком диване полном по-детскому милых подушек с животными спал Джозеф, в его руках был кулон его матери с краснеющим камнем внутри, для Лизы Лизы этот кулон был очень важен и найдя сына с ним в другое время, она бы точно его отчитала и наказала, но сейчас, ее глазам предстал ребенок на щеках, которого виднелись дорожки от засохших слез. Сердце женщины дрогнуло, ей самой показалось, что в глазах проступила влага. Не может быть, чтобы она довела Джозефа до такого состояния. «Так, хватит, плакать сейчас нельзя» — наставляла себя Лиза Лиза, вспомнив про макияж, но из ее глаз уже струились соленые слезы, портя всю красоту, что она старалась навести сегодня утром. Она опустилась на колени перед сыном и осторожно погладила по неряшливой челке, боясь разбудить. — Прости меня, Джозеф, — ее голос исказился, Лиза Лиза давно не плакала. — Мама… — пробормотал ребенок, размыкая веки, его ресницы слиплись, а глаза ужасно зудили, ему захотелось заплакать еще раз от картины, которая предстала перед ним. — Мама! Почему ты плачешь?! Джозеф снова начал плакать и в порыве эмоций повис на шее матери, но быстро вспомнил, что она стыдила его за всплески чувственности раньше, и быстро отскочил от нее, жалостливо посмотрев прямо в душу. Теперь уже настала ее очередь обнимать первой. — Все в порядке, милый, — дрогнувшим голосом прошептала она в его волосы, целуя в лоб. — Я решила взять отпуск на ближайшие две недели. Лиза Лиза бы отдала все на этом свете лишь бы видеть Джозефа таким как в этот момент — удивленно-счастливым, со сверкающими зелеными глазами полными любви.— Джотаро Куджо —
Женщина тепло улыбалась своему хмурому сыну, который упирался на месте, не желая идти дальше. На нем была кепка отца, она была ему велика и всегда спускалась на лоб, закрывая глаза, отчего тот вздыхал и часто поправлял ее. Он никогда не плакал, как делали это его сверстники в моменты, когда происходит то, чего они не желают. Джотаро же просто упирался и говорил: «Не хочу.» И это его «не хочу» значило, что он не сдвинется с места, пока тот, кто его уговаривал не поменяет мнение. Обычно этим человеком была его мама, и почти всегда она сдавалась под хмурым напором бирюзовых глаз, Джотаро знал эту слабость своей матери и часто ей пользовался. Но на этот раз это почему-то не работало. — Джотаро, милый, понимаешь, мне правда надо зайти в этот магазин, ты же не хочешь остаться без еды сегодня, — Холли хотела потрепать его по голове, но он увернулся от ее руки. — Не хочу. Тогда я не успею посмотреть новую серию, — он продолжал буравить глазами мать, сдвигая густые для ребенка брови. — Я потом включу тебе серию про твоих дельфинов. Если хочешь я куплю тебе игрушку с ними! Джотаро оживился и дал свое согласие простым кивком, женщина улыбнувшись хлопнула в ладоши. В магазине было шумно и неприятно, маленький Куджо никогда не любил большие скопления людей. Пока его мама увлеченно выбирала хорошие фрукты, рядом проехала тележка полная игрушек, которые Холли обещала ему купить. Джотаро не выдержал и побежал за тележкой, оставив мать позади. Он надеялся, что прибежит в отдел с дельфинами, сразу возьмет игрушку и маме не придется его долго искать. Он ведь запомнил путь, всего пару поворотов налево, потом прямо или же снова направо… Дорогу он совершенно не помнил, но зато игрушку Джотаро получил. Большой дельфин ростом с него едва-ли умещался в его руках. Мальчик покрепче обнял игрушку, передвигаться с ней было тяжело. Он попробовал пойти обратно путем, который запомнил, но пришел совсем не к фруктам, его встретил мясной отдел, отдающий совсем неприятным запахом. От морозильной камеры шел холод, и по коже Джотаро пошли мурашки. Хотя-бы дельфин немного его согревал. Подходить к работникам магазина он не сильно хотел, все казались ему очень устрашающими, тот час они утащат его с собой в этот самый холодильник. Джотаро поежился от таких мыслей. Кепка снова залезла на глаза, совсем закрывая вид, не удержавшись на ногах во время бега из этого страшного отдела, он наступил на хвост дельфина и упал вниз. Теперь кожа не его ладонях была содрана. «Где же мама…» — думал Джотаро. Руки неприятно саднило, но игрушка смягчила падение. Потом он посмотрел на свои колени, виднеющиеся из-за шорт, кровь медленно вытекала из неглубокой раны, но по ощущениям он не мог даже встать. Джотаро не знал, где мама, которая придет на помощь в любой момент, этот магазин казался ему адом, он уже сто раз пожалел о том, что дал согласие на поход сюда. Из глаз сами покатились слезы, грязными руками мальчик пытался стереть следы своей слабости, но ладони щипали только сильнее и слезы лились еще обильнее. Казалось, отчаяние совсем поглотило его. — Джотаро! Вот ты где! — словно спасательный круг рядом раздался голос Холли. — Что с тобой, милый?! Он слабо улыбнулся, явно обрадованный приходом матери. Как только она опустилась рядом с ним, Джотаро первый обнял ее за шею, уже перестав плакать. Холли гладила его по спине, шепча успокаивающие слова, в которые мальчик даже не вслушивался. Он очнулся только когда они уже пробили товары, и мама вручала ему в руки дельфина и вишневый леденец. — Прости меня, мой мальчик, что не уследила за тобой! Ты сильно ударился? Надо поспешить домой! И помни, что любую ранку можно залечить поцелуйчиком! — сказала она и поцеловала его в щеку. С этого дня Джотаро недолюбливал ходить в магазины.— Джоске Хигашиката —
— Ну мама! Я хочу себе эту прическу! Уже несколько часов, а то и дней Джоске выпрашивал свою мать Томоко сделать ему прическу, которую увидел у человека, очень помогшего им в день, когда Джоске был чуть ли не при смерти. Женщина долго не хотела делать эту прическу, не потому, что она забыла, как та выглядит, образ такого человека уж слишком отчетливо оставался в воспоминаниях, а потому, что ее было очень сложно делать, Томоко даже не представляла, каким образом можно поставить волосы в таком положении. Уж сколько она не спрашивала своих подруг, все лишь удивленно хлопали глазами и пожимали плечами, а недовольство сына с каждым днем росло все больше и больше. Ее тронуло, что сын хочет носить такую же прическу, как и их спаситель. Она была всеми руками за, чтобы ее сделать, но лишь огрызалась на его просьбы, каждый день ища выход. Первым делом она посоветовала ему отрастить волосы по плечи, потому что такая прическа явно не делается с короткой стрижкой, но мальчик уже несколько недель как ходил с длинными волосами и постоянно смотрел на мать своими жалобными голубыми глазенками. Недавно Томоко сходила в новый салон и спросила женщину, работающую там, как сделать такую прическу, к ее удивлению, та поняла о чем идет речь и быстро написала инструкцию, что и как надо делать. Томоко не знала как ее отблагодарить, но она точно зайдет в этот салон в следующий раз. — Сын, у меня хорошая новость! Сегодня я сделаю тебе эту твою прическу, — гордо улыбнулась женщина, держа в руках листок с инструкцией. Ребенок счастливо улыбнулся и как угорелый стал прыгать вокруг матери, прежде чем обнять ее. Томоко была тронута таким всплеском эмоций, но гиперактивный сын часто своими действиями выматывал ей нервы. Сначала нужно было помыть волосы, к счастью, с этим делом много проблем не возникло, и они управились быстро. Но следующий шаг был гораздо сложнее. — Что значит «зачесывать в сторону направления укладки и укладывать воском для волос»?! У меня ничего не получается! — возмущалась Томоко, перечитывая текст. Джоске с опаской поглядывал на начинающую злиться женщину. — Ладно, я просто добавлю еще больше воска. Пока мать копошилась в его волосах, Джоске поглядывал на детей, играющих за окном. О как бы он хотел к ним сейчас присоединиться… Но прическа была важнее, он давно стремился ее сделать и получил, то что хотел сейчас. Он был безумно рад этому, хоть как-то он сможет отдать честь тому парню, что помог им, Джоске помнил лишь смутный образ, но своеобразная прическа, отличающего того от всех, врезалась ему в память навсегда. Когда Хигашиката отвлекся от мыслей, Томоко уже что-то проделывала с феном и его волосами, сейчас рядом с ними не было зеркала, и он даже не мог посмотреть так ли получилось. — Подожди, это почти финальный штрих. Прикрой глаза, — она зафиксировала свою работу лаком для волос, кажись добавила даже слишком много, боясь, что все развалится. — Готово! Джоске, даже не успев сказать «спасибо», сразу сорвался с места и побежал в ванную, чтобы посмотреть как все вышло. В другой раз он бы попрыгал, чтобы достать до зеркала, но сейчас он боится, что прическа сразу расплетется и взял табуретку, которая всегда лежала в углу комнаты для него. Джоске осторожно посмотрел на себя в зеркало и счастливо улыбнулся увидев свое отражение, он хотел быть осторожнее, но в порыве эмоций, сорвался и побежал к своей маме, кинулся было с объятьями, крича «Спасибо, мамуля!», но Томоко остановила ему рукой, сказав, что испортит прическу. Она явно была довольна собой и улыбалась результату проделанной работы. Вдруг в гостиную из открытого окна влетела большая желтая бабочка, Джоске никогда таких здесь не видел, похоже это был редкий вид. Он завороженно проследил за ней глазами, насекомое порхало совсем рядом с ним. Мальчик не шевелился, боясь спугнуть другую жизнь, и бабочка одним неаккуратным движением села на самый конец его новой прически. Джоске сразу яростно замотал головой туда-сюда. Да даже если это и редкая бабочка, она не должна испортить ему прическу! Но он не подозревал, что своими действиями сам испортит ее. Несколько прядей выбились из прически, она выглядела не аккуратной и уже висела будто «на соплях». Его мать тяжко вздохнула и стукнула себя ладонью по лбу. Из глаз Джоске начали литься слезы, он просил у мамы прощения и чтобы она на него не злилась и сделала эту прическу еще раз. Женщина снова обреченно вздохнула, но слышать плачь сына ей было не очень приятно. Она улыбнулась, вселяя уверенность в Джоске. — Сделаем мы тебе еще раз прическу, не переживай! Зря что-ли ты горбатился и волосы растил? — Хигашиката бодро побежал обратно на стул, готовясь сидеть долгое время еще раз. Но ничего, потерпит. Вскоре Джоске сам научился делать такую прическу и часто, когда его мать рассказывала эту историю, он смущался и просил все забыть, но на самом деле ему нравилось это воспоминание и на его губах часто мелькала улыбка при виде порхающих рядом бабочек.— Джорно Джованна —
Отношения Джорно с его отцом всегда были не очень. Можно сказать они никогда и не ладили. Сам мальчик уже жалел, что не остался с матерью и пьющим отчимом, потому что его отец Дио Брандо был гораздо хуже того кошмара, которого бы ему пришлось пережить. Дио был строг с Джорно и проводил с ним довольно мало времени. Да, они жили в достатке, если так можно выразиться, Брандо был очень богат. Джованна мог получить все, что он хотел, но его требования не были так высоки. Мальчик был довольно спокоен, ему было достаточно пары книг рядом, учился он в школе на «отлично» и, казалось, поводов придираться к нему нет, но каждый раз Дио находил какой-то изъян в своем сыне. Джорно не раз задавался вопросом, зачем он забрал его от матери, если совсем не любит своего ребенка? Изредка случалось, что Дио выпивал, он мог ругаться или рассуждать о своем прошлом, но никогда не бил своего сына. Иногда бывали и хорошие моменты, моменты тишины и единения между ними, обычно это случалось, когда они оба читали. Их вкусы совпадали в классике, если настроение было хорошим, то они могли даже порассуждать на тему книг. Одним воскресным вечером, когда Дио и Джорно находились дома, было непривычно тихо. Мальчик поливал цветы по всему дому, это было одно из его любимых занятий, он очень любил природу. Даже в комнате Дио находилось несколько цветов, он часто ворчал по этому поводу, но почему-то оставлял там и не выкидывал, вспомнив этот факт Джорно мягко улыбнулся. Дио не такой плохой человек, каким он хочет казаться. Джованна занимался своими будничными делами. Он следил за громкостью своих шагов, стараясь не нарушать тишину. Джорно думал, что скорее всего Дио сегодня выпил и уснул, и если это так, то любой шорох сможет разбудить его чуткий сон, а своего отца в гневе мальчик видеть совсем не хотел. Очень осторожно поднявшись по лестнице на второй этаж дома, Джорно открыл дверь своей комнаты и уже было хотел выдохнуть от облегчения и улечься на кровать читать его любимого Гюго, но тут был Дио. Страх пронзил все тело ребенка, и он просто встал в дверном проеме, боясь сделать лишнее движение, казалось он даже не дышал. Дио сидел на кровати сына и читал книгу, за которую хотел взяться Джорно, за этим то и поставил ее на видное место. Мужчина ухмыльнулся, но враждебности в его действиях не появлялось. Даже какая-то тень доброты была в его глазах. — Мне тоже нравится Гюго, но я больше предпочитаю «Человек, который смеется», чем твои «Отверженные», — Дио точно хотел поговорить не про литературу, от этого Джованне становилось только страшнее. — Ну-ну, я не думал, что так напугаю тебя лишь одним своим появлением. Мне кажется со своей отцовской деятельность я пошел куда-то не туда. Брандо грустно вздохнул, он не выглядел пьяным, но Джорно начинал раздражаться. «Конечно, ты не ожидал такой реакции! Ты просто никчемный отец!» — думал мальчик. Внешне он так и оставался спокойным и напряженным. — Я… хочу извиниться, — пытался начать Дио, но его голос охрип и пришлось откашливаться. — Джорно, я правда хочу извиниться. За все, что я натворил, пока мы живем вместе. Я понимаю, какого это расти с никчемным отцом и не хочу быть таким же. — Это не ты. Это не ты говоришь! Джорно старался сдерживать слезы, ему так не хватало заботы со стороны родителей, он так надеялся, что в новой семье ему дадут хоть каплю добра, но очень ошибался. Здесь стало только хуже. — Я знаю, что я говорю с тобой не так часто. Совсем не часто. Черт, я даже не интересуюсь твоими интересами. Мне правда хочется измениться к лучшему, Джорно, — по Дио видно, что эти слова ему тяжело даются. Он изо всех сил старается, чтобы его голос не дрожал, но каждый раз, когда вспоминает об отцовстве, то на ум приходит Дарио Брандо. — Я понимаю, что простое «прости» ничего не изменит, да и примешь ты это скорее за пьяный бред, чем за правду. Но вот увидишь, я обещаю, что докажу свою любовь к тебе и действиями. Мальчик уже вовсю плакал, но делал это совсем беззвучно. Просто горькие слезы катились по его щекам. Он смотрел прямо на своего отца с надеждой, что тот не лжет, что все его слова воплотятся в реальность. Джованна не мог следить за порывом своих эмоций сейчас и подбежал к Дио, ища поддержку в объятиях. Мужчина мягко прижал его к себе, стараясь успокоить и поглаживая по спине. Хоть Дио и был очень харизматичным с другими людьми, мог ими управлять и всегда подбирал нужные слова, сейчас на ум ничего не приходило. В мыслях витала только давняя мелодия из прошлого. Он попытался напеть ее, понимая, что голос у него не такой хороший. Дио было очень трудно переступать через свою гордость и петь перед ребенком. Но к счастью, этот метод подействовал. Ребенок в его руках успокоился. — Откуда эта мелодия? Она мне кажется такой знакомой, — задумчиво спросил Джорно, его голос был немного хриплым. — Эту мелодию мне напевала мать в детстве, я все еще ее помню, хоть и столько времени прошло. Знаешь, однажды я даже играл ее на фортепиано в четыре руки… — Здорово! Я бы тоже хотел ее сыграть. Дио кивнул и улыбнулся, вспоминая о своем далеком прошлом, приятное было время. Его сын, казалось уже был вымотан таким спектром эмоций за сегодня и уже дремал у него на руках. Дио часто вспоминал события своего детства, иногда жалел, иногда злился, но сейчас он понял — все переживания о прошлом бесполезны, по крайней мере он ничего не сможет изменить.— Джолин Куджо —
Узнай зачем она все это делает, любой бы посмеялся над ее проблемами. Жалкая девочка пытается привлечь внимание отца самыми ужасными способами. Скорее всего она уже находится в отчаянии. «И они были бы правы с этими высказываниями», — думала Джолин, совершая очередную кражу в магазине. Нет, ее не посадят на большой срок, она точно в этом уверенна, поэтому и шла на риск, желая увидеть, как отец забирает ее из обезьянника, но каждый раз видя разочарованную мать девушка только злилась на отца еще больше. Она даже не знает, чем он занят все это время. Вроде на экспедиции, а вроде и помогает старым знакомым, а вроде просто пялится на фотки дельфинов. Она уже не могла терпеть, что ее отец выбирает каких-то морских тварей вместо дочери, эти дельфины уже в печенках у нее сидят. Джолин злобно бросила камень в океан. Ничего она не могла с собой поделать, кроме как просто злиться. Хоть она и ненавидела эти чертовы моря и океаны, они ее очень притягивали. Может она пыталась понять, что ее отец видит во всем этом, а может ей и правда нравилась вся неизведанность морского мира. Джолин даже не хотелось об этом думать. Было пасмурно и холодно, океан был неспокоен и то и дело плевался волнами в берег. Девушке было совсем все равно, что вокруг есть люди, ей казалось, что она одна во всем этом мире и больше никого нет. У нее не было друзей толком, никто кроме мамы ей не интересовался. Джолин легла на холодный песок, она даже не обратила внимание на дискомфорт. Может она и могла простудиться здесь, но это было бы даже на руку. Подольше посидеть дома и не делать совсем ничего, а может даже отец пришлет какой-нибудь подарок на выздоровление. «Интересно, а если я сейчас заболею воспалением легких и умру, то отец придет на мои похороны? Он принесет какую-нибудь вещь на мою могилу? Может свою плюшевую игрушку дельфина?», — Джолин хотелось плакать и смеяться от отчаяния, такие мысли уж точно ни к чему хорошему не приведут. С ее прической голове было лежать неудобно, косичка сзади больно давила, но она думала, что эта боль поможет ей отрезвиться. Зелеными глазами, Джолин впивалась в небо, будто спрашивая у него ответ на все беды, но она была атеистом и верила, что никто не услышит ее мольбы о помощи. Решая, что идти дальше уже некуда, она закурила сигарету. Боже, она совсем как ее отец. Сидит у океана и курит, думая о нем, разве это не глупо? Джолин снова захотелось рассмеяться, но с сигаретой во рту она могла выдать лишь жалкий смешок. Если бы у нее сейчас были наркотики, она бы точно приняла их. — Джолин, что ты здесь делаешь? — грубый и даже отчасти непривычный голос прозвучал где-то рядом. — Что ты мать его творишь?! Только сейчас до нее дошло. Это голос ее отца — Джотаро Куджо. Джолин застыла в ступоре, совсем не понимая, что ей нужно делать, то ли затушить сигарету, то ли поприветствовать его. А может этот человек плод ее воображения? Плод, выдуманный сумасшедшим разумом Джолин, которая так сильно скучала по отцу все эти годы. — Что ты тут забыл? — она старалась, сказать как можно мягче, но вышел только грубый плевок. — Ты мне сначала ответь, что ты делала здесь с сигаретой? И вообще почему ты лежишь на холодном песке, ты вообще знаешь какая сейчас температура?! — по нему было видно, что он еле сдерживается от мата, но старается держать себя в руках в присутствии дочери. Для него тоже все это было очень тяжело. — Ну уж прости, что не встречаю с распростертыми объятиями. Не могу я так. Она села на песок, даже не посмотрев на своего отца ни разу. Бычок от сигареты все же затушила. Но увидела, как тут же начал закуривать Джотаро. Это ее неимоверно бесило, но она старалась держать себя в руках, иначе снова опозорится, потеряет доверие, и тогда он вообще даже на похороны ее не приедет. Только подумав об этом, на глазах Джолин стали появляться слезы. Но сейчас нельзя плакать. Только не сейчас. Она вытерла мокрые глаза руками. — Как ты меня нашел? — Твоя мать сказала. Разговор не вязался совсем. Джолин знала, что ее отец совсем не разговорчивый. У них совсем не было общих точек для разговора, но может она даже не пыталась их найти. Она всю жизнь корила себя за то, что ее родители разошлись. Мать вертится как белка в колесе, отец всегда непонятно где, и остается только одна одинешенька Джолин, которая должна сидеть целыми днями дома и играть в куклы, ожидая, что с работы мама придет не в слезах, а с радостной улыбкой. Джолин ненавидела быть одна, ненавидела играть в куклы. Всем игрушкам, которые у нее были она отрывала головы и различные конечности. Ее считали нездоровой, но бедной девочке некуда было выливать свой гнев, она просто хотела внимания, даже если ее будут ругать. Джотаро опустился рядом. Ему нечего было сказать своей дочери. Можно было бы кинуть простое «прости», но оба знали, что это будет не искренне. Он ничего не может сделать со своей работой, которая так лежит к его сердцу. Но Джолин этого не понимает. Куджо это раздражало, но он не понимал, какого это быть недолюбленным ребенком, хотя отец в его семье тоже появлялся не часто. Каждый раз он присылал Джолин деньги гораздо выше стоимости алиментов, пытался оплатить любую прихоть дочери, что бы она ни попросила, университет, жилье, машина — все оплатит он, нужно лишь ее слово. Но Джотаро не понимает, что любовь нельзя заменить деньгами. Джолин понуро уткнулась головой в колени. Она хотела отгородиться от всего мира. Казалось, вот, отец совсем рядом просто руку протяни. Это ведь то, чего ты желала, правда, Джолин? Но эта надежда на хорошее отношение между ними давно погрязла на дне ее души. Хоть она и старалась выкинуть из головы своего отца, но не могла забыть. Каждый день вид грустной матери напоминал ей о нем. — Я люблю тебя, Джолин. — Что?.. — Просто хотел, чтобы ты знала.