С ним до рая и до ада я пойду и вернусь

Грубые поцелуи сносили крышу, убивали остатки адекватности и рассудительности так, что Вилле даже не замечал устойчивый запах ладана, царивший в помещении. Мужчина никогда раньше не видел Тобиаса таким: жестким и настойчивым, победителем, который пришёл за своим, не собираясь при этом отдавать ничего взамен. Хотя, быть может, взамен Вилле и получит кое-что. Сам Вало соображал сейчас особенно туго: сказывалась марихуана, хорошенько приправленная текилой. По его соображениям Форге тоже должны были настигнуть эти два чересчур заметных пункта, но по виду мужчины довольно-таки тяжело было сказать, в каком он сейчас состоянии. Грудь тяжело вздымалась, а перед глазами плыло, ох и тяжко ему завтра будет, однако думать сейчас хотелось только о том, что происходит конкретно в данный момент: о влажных требовательных поцелуях, холодных руках под своей одеждой и жарком дыхании, опаляющем кожу. - Тобиас… – Вырвалось у Вилле, когда деревянный пол протяжно скрипнул, и Форге потянулся к ширинке джинс Вало. - Т-ш-ш, называй меня просто «Папа». Вало выдохнул и смутился. - Папа…? - Да? - Ты… вы… уверены, что стоит делать это тут? Форге огляделся, словно бы только зашёл в место, где они так грязно целовались уже более десяти минут. Ковровая дорожка, или то, что от неё осталось, вела от самого входа в здание к тому месту, где парочка сейчас и предавалась «греху». Церковь хоть и была заброшена уже пару лет как, но, как только сейчас подметил Вилле (в удручающей минуте молчания) ладаном тут все ещё пахло. Алтарь возвышался всего лишь на жалких пять ступенек, большинство окон с некогда красивой мозаикой были заколочены, а скамьи не слишком пригодны для того, чтобы на них можно было расположиться. Но хуже всего было то, что прямо над их личным местом для грехопадения возвышалось огромное распятие. - Здесь, и только здесь. – Ответил Форге, вернее сказать было, конечно, «Папа», улыбаясь. От этой улыбки у Вилле пробежали мурашки, а затем он почувствовал тяжесть внизу живота. «Боже, это сводит с ума, господи…» – этой мысли он немного улыбнулся, затем решил все-таки взять себя в руки. - Что ж, тогда я хочу, чтобы Папа трахнул меня так, чтобы я утром сидеть не смог. – Прошептал Вало на ухо Тобиаса. Глаза Форге зловеще сверкнули, а на лице появилась особенно жуткая ухмылка, после которой мужчина ещё и закусил нижнюю губу своими не шибко ровными, но белыми зубами. Он завёл свою руку за спину Вилле, а затем оттянул назад его густые вьющиеся локоны, обнажая бледную тонкую шею. Вало запрокинул голову вверх, к высокому помпезному (даже для заброшенной церкви) потолку. Краем глаза увидел возвышающееся над ними распятие, смутился и отвёл взгляд. Папа же, предварительно целуя, впился в нежную кожу. Его партнёр поморщился и зашипел, на что Форге в очередной раз ухмыльнулся. Заброшенная церковь, в которой в данный момент находилась парочка, стояла на окраине города. Тобиас знал это место от и до, поэтому сразу же после шоу, практически не смыв грим и избавившись от сценической одежды только наполовину, вместо отеля потащил Вилле прямиком сюда. А ведь сначала они всего лишь держались за руки, и один бог (серьезно?) знает, как все дошло до такого. При виде этой треклятой голубой линзы в левом глазу Тобиаса, его смазанного грима и растрепанных волос у Вало в очередной раз перехватило дыхание. Хотя он не соврет сам себе, если признает, что захотел Форге еще на концерте, когда тот заводил толпу своим нежным слегка хрипловатым в некоторых моментах голосом. И как только музыканты, продюсеры и охрана разбежались после шоу кто куда, оставив Тобиаса в гримерке одного, Вилле, наконец, решился заглянуть к своему любовнику. Форге сидел напротив зеркала со светящимися вокруг стекла лампочками, другого же света в гримерке не было, поскольку, казалось, что Тобиас предпочитал полумрак. Когда Вилле протиснулся в дверь, предварительно постучав, его партнер даже не вздрогнул, а только слегка улыбнулся уголками губ, что было практически не заметно с таким количеством грима. - И тебе не надоедает? – Еле слышно проговорил Вало. - Что именно? Вилле наклонил голову в бок, как бы размышляя. - Грим. Одежда. По мне, так утомительно. - Поверь, это стоит того. – Форге поднялся, скинув с себя шелковую черную накидку с золотым узором и нашивками в виде перевернутых крестов. Под ней осталась лишь хлопковая черная рубашка. Грим на его лице немного размазался, а перчатки мужчина, видимо, не посчитал нужным снять. Тобиас подошел к Вилле вплотную, заглянул в глаза. Затем одной рукой обвил его талию, а другой коснулся щеки. Вало и не заметил, как они начали целоваться. - Есть здесь одно место. – Прервался на минуту Форге, отстраняясь, но по-прежнему не убирая руки с тонкой талии Вилле. Последний же положил ладони Тобиасу на плечи. Вилле хотелось только одного: быть с ним, быть столько, сколько можно и сколько нельзя, а куда уж Форге его потащит, Вало было наплевать, даже если они оба окажутся в кипящей воде адского котла. И вот они здесь. Лежат и делают все эти грязные вещи прямо на алтаре. И пускай Вало никогда не верил в бога, но при виде этих икон с темными мрачными лицами и местами стершейся позолотой, да и огромного распятия, нависшего над ними, словно дамоклов меч, по спине предательски бежали мурашки. И страх этот вместе с тревогой и стыдом смешивался с любовью и превращался в возбуждение и желание. Настолько сильное, что, делай они это стоя, ноги бы подкосились, голова закружилась, и Вало бы потерял сознание. Но Форге словно предвидел эту ситуацию, поэтому заботливо уложил любовника на алтарь, миновав жалкие пять ступенек, а сам склонился над Вилле, будто змей над своей добычей. Змей-искуситель. - Папа… я… больше не могу. Мне нужно, чтобы вы… - Т-ш-ш! Папа знает, чего ты хочешь. Тобиас зубами стянул с себя кожаную перчатку, что у Вало вызвало лишь очередную волну возбуждения. Затем Форге схватил Вилле за запястья, закинув его руки над головой. Для последнего это движение было слишком резким, поэтому мужчина тяжело выдохнул, но не застонал. Решил приберечь неприличные звуки на потом. Но, кажется, это самое «потом» наступало прямо сейчас. Свободной рукой Тобиас, наконец, дотянулся сначала до пряжки ремня своего любовника, а затем и до ширинки. Вало все-таки застонал, когда Форге коснулся его там. Последний уже отпустил его запястья, задрал футболку и принялся целовать живот, опускаясь ниже. Дошел до татуировки сердца-пентаграммы, обрамленной узорами и отстранился. На вопросительный взгляд партнера Папа лишь улыбнулся. Достал какой-то тюбик из кармана. И Вилле понял, что к чему. - Папа? - Да? - Я… никогда раньше… - Все в порядке. Я не сделаю тебе больно. – В улыбке Тобиаса на этот раз Вилле разглядел заботу, кажется, впервые за сегодня. Сначала Вало почувствовал холод, а уже потом Форге приступил к растяжке. Он и правда делал это мягко и нежно. И даже когда мужчина задел то самое место, Вилле хоть и было не слишком приятно, но сильной боли он не почувствовал. Растяжка не заняла много времени, поскольку Вало был на удивление расслабленным. Когда Форге вошел в него, то Вилле вскрикнул. Позволил себе вскрикнуть. А затем толкнулся бедрами, словно давая разрешение. - Знаешь, - простонал Вало, когда Тобиас еще не начал двигаться, - если прямо во время секса на нас упадет это чертово распятие, я буду не удивлен… Форге запрокинул голову назад и рассмеялся. И его смех эхом разнесся по всей церкви. - Со мной ты в безопасности. А если мы и попадем в ад, то я ни одному черту не дам тебя в обиду. Вилле улыбнулся (едва сдерживая слезы благодарности). - Что ж, тогда, как насчет того, чтобы продолжить? И Форге, наконец, толкнулся бедрами, заставив своего партнера застонать еще громче. Вало же обхватил ногами его талию, а ладонями вцепился в плечи, толкаясь бедрами в такт движениям Тобиаса. - Ах! Черт! Я бы… был не против, если бы Папа меня поцеловал… Без лишних слов Форге нагнулся чуть ниже и, все также продолжая свои движения, накрыл своими губами губы Вилле. Он целовал грубовато, но последнему это словно только больше нравилось, поэтому мужчина грязно застонал прямо в поцелуй. А когда поцелуй прервался, то Вало стонал уже громче прежнего. Чувства переполняли его: и физически, и морально, голос срывался, а перед глазами начало плыть еще сильнее. Никто и никогда не трахал его вот так: лежа на пыльном алтаре в заброшенной церкви, и грубо, и словно в то же самое время нежно. Кроме того, мужчина словно бы протрезвел, ощущения казались куда более реальными, чем когда ты закидывался всем, чем попало, и трахался с абсолютно случайными людьми. Вилле чувствовал прикосновения Форге практически везде, и каждый участок его тела трепетал, эти касания и дразнили, и возвращали в реальность, одновременно дурманя. - Тобиас! Я сейчас кончу! Боже! - Все в порядке. – Выдохнул Форге, коснувшись тыльной стороной ладони щеки Вилле. Он провел пальцами от скулы и до шеи, заставляя Вало только приблизиться к разрядке еще больше. Движения стали резче, даже прикосновения, казалось, были грубее. Пару толчков спустя Вало излился с очень уж громким стоном, хотя куда громче? Форге сделал это вслед за ним. Хотя алкоголь и травка уже давно выветрились из головы, но Вилле после разрядки как будто был еще немного пьян. Он продолжал лежать на алтаре, прибывая где-то в своих мыслях, и рассматривал распятие, плавно покачивающееся от ветра, что дул под потолком. - Не лежи на полу. – Вывел мужчину из размышлений голос Форге. - А? - Простудишься. – И снова его улыбка показалась теплой и заботливой. Вало рассмеялся. - Ты только что трахал меня, даже не волнуясь о том, что мы в заброшенной церкви на алтаре. А теперь…? - Я думаю, это не заботило только Папу. Но заботит меня. Вилле присел, на нем все еще не было одежды. И Тобиас, словно прочитав его мысли, положил джинсы с футболкой ему на колени. - Хэй. Лучше тебе и правда одеться. - Как скажешь, господин. – Теперь улыбался и Вало. - Ну нет! Можно «Папа» или «Святой Отец», но точно не «господин»! - Да ладно тебе! Неужели никто так тебя не называл? - Нет, и надеюсь, что и не назовут. Вилле пожал плечами, по-прежнему продолжая улыбаться и влюбленно смотря на Форге. Не так много времени ушло у мужчины, чтобы одеться, но под проницательным взглядом Тобиаса Вало снова почувствовал напряжение внизу живота. - Не смотри так, иначе нам придется повторить все то, что мы тут делали пару минут назад. Тобиас рассмеялся своим звонким и мелодичным смехом. - Вставай. Нам уже пора возвращаться в отель. - С тобой я бы и в ад согласился вернуться. – Вилле коснулся своей рукой ладони Форге, на что тот сначала дотронулся до его щеки, а потом убрал спадающую прядь кудрявых волос мужчине за ухо. За этими нежностями последовал поцелуй, такой приятный и сладкий. - Пойдем. Я уже не могу смотреть на это распятие. Тобиас вновь улыбнулся: от грима на его лице мало, что осталось, а волосы по-прежнему были всклокочены. Мужчина взял Вилле за руку, и оба направились по ковровой дорожке к выходу.