Шведский синдром

Юн Линг замолчала, чтобы перевести дух. Итачи видел, что она еще не всё сказала, и не стал задавать вопросов. Ему казалось, что стоит только лишь произнести хоть слово – она передумает. Он внимательно смотрел на нее, но не в глаза, а куда-то выше, опасался даже нормально дышать. В комнате стояла гробовая тишина, которую изредка прерывал сухой треск свечи. Воздух, казалось, был каким-то разряженным: Итачи чувствовал, что становится душно, хотя, возможно потому, что он сам почти не дышал. - Итачи-сан…Давайтье выйдьем на ульицу? Здьесь чтьо-то сильньо душно… - робкий голос Юн Линг заставил Итачи вздрогнуть и, наконец, вздохнуть полной грудью. - Юн Линг… У нас уже нет времени. Надо уходить. Поэтому, если мы сейчас выйдем – сюда ты больше не вернешься. – Итачи встал с кровати девушки и внимательно посмотрел в ее глаза. Его радовало, что в них появилась жизнь. Это говорило о том, что шансы на спасение ее жизни неплохо возросли. Но, тем не менее, она всё ещё была очень слаба. Девушка посмотрела на Итачи: дрожащее пламя свечи освещало его тонкие черты лица – прямой нос, идеальный овал лица…Неизменная усталость глаз, выраженная морщинками под глазами, четко выделялась, освещенная блеклым пламенем. В алых зрачках виднелись три точки – шаринган был в постоянной активности, что с каждым днем приближало неизбежную слепоту Учихи. Взгляд был абсолютно без эмоций, но, тем не менее, различалась усталость. Почему-то ей было его жаль. Она даже не могла объяснить причину; она его почти не знала, видела не часто, не имела понятия о его образе жизни, действиях, делах, мыслях и планах. Но она была уверенна в том, что жизнь его далеко не легка: в его алых глазах она замечала боль, которую он тщательно скрывал ото всех. Она очень хотела знать, что у него на душе такое, что не дает ему покоя…Но боялась поинтересоваться. Ей казалось, что даже если он и расскажет, то эта правда будет страшной. - Хорошьо…Раз этьо необходимьо… - Юн Линг медленно встала с кровати, тратя немалые усилия, чтобы не показывать, что ей больно. Итачи опустил глаза и подошел к ней. Положил руку на плечо, не дав подняться. Ее плечо было теплым, и это тепло вмиг распространилось по всему телу парня. Он с каким-то трепетом, доселе ему незнакомым, прикасался к этой девушке. - Не спеши. Я помогу. – Итачи аккуратно взял девушку на руки. Деревья, растущие вплотную друг к другу, отбрасывали густую тень на узенькую, но тщательно протоптанную тропинку, ведущую прочь из убежища Акацуки. Солнце, не сдаваясь, пыталось развеять тень, но плотная листва не позволяла ему пробиться к земле, держа в плену своих зеленых сетей. Поэтому, не смотря на теплое время года, было весьма прохладно. Юн Линг шла рядом с Итачи, оперевшись на его плечи. На руках у него она не хотела путешествовать, объясняя это тем, что если будет двигаться – быстрее поправится. Итачи пришлось согласиться. Спустя несколько часов пути, ими было преодолено километров пять-шесть. Времени катастрофически не хватало, но он не смел ей перечить. Привал. Большой дуб принял их в своей тени заметным порывом ветра и несколькими сорванными этим порывами листами. - Юн Линг… Ты же еще не всё мне сказала, да? – Итачи смотрел в небо и, как видно, пытался построить весомые предположения, чтобы оправдать сказанные раньше девушкой слова об угрозе ее жизни, если она расскажет о своём мече. Он был уверен, что история, которую она поведала, не может быть настолько секретной, что за ее рассказ могут казнить. Именно поэтому, как только они остановились, он поинтересовался у нее о продолжении. - Да. Это была всьего льишь история самого оружия. Тепьерь я расскажьу о том, как эта сила попала ко мнье… Итачи-сан, никто больше не должен знать о том, что я вам сейчас скажу. – Юн Линг не стала дожидаться его ответа, и начала рассказ. – Мне было восьемь льет, когдьа мой отьец решьил отдать менья на службу к импьератору. Он считал менья обузой для семьи: с девочкамьи много пробльем, оньи требую много заботы… Да, он мьечтал о сынье, но, видно, нье суждено было. Отьец был зол на мать, за то чтьо она родьила нье сына. Он очьень долго ее упрьекал…Мама в концье коньцов нье выдержала и ее сердце остановилось…Черьез некоторое врьемя отьец, так и нье смирившись с тьем, что у ньего ньету сыновей, решил сдьелать «сына» из менья. Какое-то времья он сам менья обучал боевым искусствам, а затьем отдаль на службу к Императору, в готовящуюся на смьену старой личную охрану. Детьи там были крьепкими, нье было ньи одной девочки, крромье меня, но всье ко мнье хорошо относильись и при случае защищали. Так я и прожила в имперской охранье восьемь льет. Я очьень любила всьех своих друзей, которые были у менья в этом взводье, но потом, когда быльи мьеждоусобьцы, Император отправльял их на этьи битвы…Ньи один из ньих никогда большье не возвращьялся. Это было странно, и я хотьела знать причьины происходьящего. Наконьец, пришла и моя очьередь отправиться на сражьение. Импьератор собрал сто воинов из нашьего «дьетского» войска, и по одному проверьял нашу силу. Казалось, ожиданье дльится вечность. Но вот пришльа моя очьередь показывать ему свои навыки. Один из его тьелохраньителей проводьил меня во внутренний двор Императорского Дома и сразу жье появьилсья воин, которий напал на менья с мечьом. Бьитва была долгой, Импьератор, как будто застывший, сидель и наблюдал за схваткой. И тут произошло нечтьо странное: мечь моего противника вдруг покрылсья странным красным свьечением и изменьил свой вньешний вьид. Какое-то времья боец удивльенно на ньего смотрьел, но потьом бросьил мечь на землью – егьо рукьи быльи обожжены по самые локтьи. Никто не поньяль, что произошльо, но самое странное было то, что Импьератор оставался такьим жье спокойным. По его лицу лишь скользнула малозамьетная улыбка. «Бои окончены! Отправльяйте остальных бойцов по казармам! А ты, девочка, останься!» - отдал он приказ. И как толькьо он закончьил говорьить – всье девьяносто дьевять ребьят исчезльи за воротами императорского двора, разойдясь по своим казармам. Я стояла как вкопанная, ожидая своей учьасть…Мнье казалось, чтьо я сдьелала что-то ужасное и менья казньят. Но, как только всё утьихло, и во дворье сраженьий остались только я мой противник, Император приказал взьять мнье в руки этот мьеч, казавшийсья мнье раскаленным куском жельеза. Я нье решалась. Нье хотелось обжигать руки, нье хотьелось боли… «Ну же! Чьего ты ждьешь? Выполньяй приказ!» - Император прикрикнул и встал со своего мьеста. Я не могла ослушатьсья. Подошла, посмотрьела на «пылающий» меч и взяла его… Не было никакой больи, он даже нье был тьеплым. Я дажье не знала, что и прьедположить. Он только чтьо оставил ужасающие ожоги на руках того солдата, который сражался со мной, а в моих руках он, как бы, успокоился. Красное свьечьение сошло на ньет, но измьененный вньешний вид осталсья. В это врьемья я почувствовала необычайный прильив сил: ударьив мечьом, а точнее просто прикоснувшись, каменную стену, я просто ее уничтожила. У ног льежала теперь кучка осколков камньей и пыли… -Ты, девчонка! Назови свое имья! - Император уже говорил спокойно. - Менья зовут Юн Линг… - Юн Линг! С этих пор ты становишься носителем духа Красного Огненного Дракона, и этот меч и ты теперь – одно целое. И на этот раз на сражение пойдешь ты. Одна. Задание такое: ты должньа будешь убьить главу семьи Гао Ян, их детей – двух мальчиков трёх и шести лет – привести ко мне. А его сестру бросить в темницу. Это едьинствьенные льюди, которые мешьают мне правьить пожизненно: имьенно из-за ньих мои совьетники нье могут сейчас изменьить закон. Это семья слишком влиятельна, чтобы проигнорировать их мнеьение…И ещье: никогда никму нье смьей говорьить о том, как ты получьила эту сьилу. За нарушьение – неизбьежная казнь. За отказ от выполнения задания – казнь. За дезьертьирство – казнь. Тебе рьешать, как поступьить. Иди и служьи своему Импьератору! – он встал и ушьел быстрым шагом. Я стояла какое-то времья в недоумьении, не знала, чтьо мнье делать. Не хотьела убивать невьинных людьей, умьирать тожье нье хотьела. Пока я шла на задание – у менья в головье и созрьел план побьега. Я шла почтьи неделью, стараясь нье попадаться на глаза льюдей. Нье знаю, наверное это судьба, но по путьи мнье попалсья человек, служащий семье Гао Ян. После ньедолгого разговора, я попросила, чтобы он перьедал своему хозьяину, что его семье грозьит опасность, исходьящая от имперского двора. Потом я быстро ушла. Мой поход после встрьечи был долог – я шла ещье около полутора мьесяцев, пока нье добралась до Японии. Ещье недьеля, двье схватки. Последняя схватка – та самая, послье которой я оказалась у вас. Дальше вы всё знаете. Сейчас для менья крайне важно найти свой клинок. Вы знаетье причьину. Вот моя история, Итачи-сан.