Formalina e denaro.

Панталоне до скрипа зубов не любит, когда люди тратят что-то впустую. Свои деньги. Свою жизнь. Его время. Не любит, когда Иль Дотторе тратит свои годы на насилие во благо науки. На смерть ни в чём не повинных детей, познающих боль и страх в первый и последний раз. Не любит, когда доктор тратит свой почти неограниченный бюджет на новые инструменты и оборудование. Когда Дотторе тратит своё время на что-то, кроме Панталоне. Его раздражают бессмысленные разговоры. Разговоры о неудачном опыте под номером я-уже-сбился-со-счёту. Об очередном обугленном детском трупе в лаборатории. О клонах. Пожалуй, это самое и самое ненавистное. Когда-то был не один Иль Дотторе, но настоящего доктора Панталоне сможет уличить из тысячи. Но он не живёт ненавистью и злобой. Он может любить. Ценить. Гордиться. Панталоне любит отпускать едкие шутки и замечания в адрес Дотторе, да такие, что те на долю секунды стирают ухмылку с его лица. Он ценит не менее колкие ответы доктора, порой вонзающиеся прямо в очерствевшее сердце. Он гордится, что лишь ему дозволено видеть тело Иль Дотторе, не прикрытое ни дюймом одежды. Любоваться на него, как на самый желанный трофей, а потом позволять себя терзать. Обездвиживать, душить, колоть, вскрывать. Самое забавное — он единственный подопытный, что на данный момент жив. Дотторе устаёт от крови. Он хочет разнообразия не только в остроте скальпелей и объёме шприцов. Он коллекционирует спектр стонов, мольб и вздохов Панталоне, он запечатлевает в рамки каждую рану, синяк, укол на теле, он хранит в баночках с формалином каждое слово, озвученное тем. Панталоне устаёт от звона моры. Он жаждет услышать отчёт о количестве своих позвонков и рёбер, о точных значениях веса и роста, о том, на сколько дюймов он может принять Дотторе и на сколько тот может принять его. Этим отчётам не место на бумаге, а словам не место среди мёртвых бабочек. Но если ты в конце концов убьёшь свой незапечатлеваемый экспонат, Иль Дотторе?