Никакой грусти

Глава 1 Милый сердцу двор занесен снегом: лавочки, качели, шведская стенка, и — по кругу: шведская стенка, качели, лавочки… В первые дни нового года, когда праздничная суета резко обрывается и оставляет лишь свободное время, которым каждый распоряжается по своему усмотрению, особенно остро хочется весны. — Вадька, а ты помнишь, как уезжал в Свердловск? Глеб приваливается на подоконник и тут же убирает локоть, брезгливо отряхивая рукав. — Помню, — гулко отзывается в подъездной акустике. Окурок ширкает по донышку консервной банки, Вадик закуривает еще. Глеб тоже тянется к импровизированной пепельнице и возит окурком по дну. — Был жуткий ливень! Вадик кивает и улыбается, вспомнив младшего с черным зонтом и в мокрой рубашке с розовыми якорьками и штурвалами — тогда из этой ткани, добытой окольными путями, была отшита почти половина гардероба, детского и не только. — А еще, помнишь? Дома, у окна? Ты же меня… Скрип дверной пружины долетел до пятого, кто-то с громким топотом отбил снег с ботинок. — Все, уймись, — Вадик покосился на брата. Почему бы раньше не понять, к чему он клонит? Внизу загремели ключами. — Здорово, пацанва! С Новым годом! — сосед из квартиры напротив торжественно обдал братьев праздничным перегаром. — Вас так же, дядь Слав. Пошли, Глеб! — А я, вишь, елку вынес! — в подтверждение своих слов дядя Слава махнул рукой, обращая внимание братьев на усыпанные иголками ступеньки и явно не собираясь прощаться. — Иначе до мая простоит! Ты как, Вадим, заканчиваешь уже? — Заканчиваю. — сдержанно ответил Вадик. Врожденная вежливость и воспитание не позволили ему пресечь желание поболтать на жизненные темы, появляющееся у всех расписных товарищей. — А младший на подходе! Как быстро растете, глазом не успеешь моргнуть! Слушай, Вадим, а это? — дядя Слава сыграл на невидимой гитаре, — не бросил? Мамка ругалась, ой! Стены дрожали! Не отбила интерес? — Поигрываю, когда время есть. Спасибо, дядь Слав, за беседу. С наступившим! Пошли, пошли, че встал? — раздраженно цыкнул Вадик и подтолкнул Глеба, замершего на лестнице. — Не оставляйте это дело, ребята! Творите! Музыка — она ж как… как никотин! Зависимость, мать ее! _______ Глеб наскоро протер тапки в ванной и просочился в свою комнату, вновь испытывая дурацкое чувство вины ни за что. Опять Вадик наступает ему на хвост, сбивая теплую волну лирических воспоминаний! Конечно, он прав — подобные разговоры не для лишних ушей, но… В большой комнате открывались и закрывались дверцы шкафов, поскрипывал пол, на минутку взревел фен, и в завершение — два нажатия на пульверизатор. Череда самых обычных звуков с легкостью сложилась в картинку. — Вадя, — ласково мурлыкнул Глеб. Простив сам себя за маленькую оплошность, он выглянул из комнаты и окунулся в ароматное облако. — Ты куда-то собираешься? — Схожу к ребятам, — Вадик застегнул манжеты и заправил рубашку в джинсы, — Сашка тоже вырвался на пару дней. — Соску-учились, — хмыкнул Глеб. Вадик помялся. Наверное, стоит взять мелкого с собой, хотя, судя по равнодушной физиономии, он не горит желанием составить компанию. Что удивительно. Глеб снова возник в дверном проеме, робко поглаживая косяк. — Вадьк… подойди ко мне, пожалуйста! — Чего? — Вадик уже набросил дубленку, проверил карманы на наличие сигарет и бумажника и вопросительно посмотрел на брата, на физиономии которого вместо равнодушия теперь мерцала хитрость. — Подойди! С нескрываемым наслаждением, вызванным внезапно взыгравшим чувством собственного превосходства, Вадик выполнил просьбу, влез под Глебкину кофту и прижал его к косяку, внося в сценарий свои правки. — Пойдешь со мной? Или поцеловать тебя на прощание? Если пойдешь, — шершавые пальцы пробежались по спине, дыхание взметнуло мелкие завитки над ухом, — собирайся… — Я просто могу сделать так, — Глеб одарил Вадика невинным бирюзовым взглядом, — и ты никуда не пойдешь. Но я хочу побыть один! Ладонь выныривает из-под кофты и ложится на шею, пальцы массируют затылок, путают волосы. Вадик вытягивает развеселившегося Глеба из убежища, тот с ребячливым смехом цепляется за косяк, дурачится и поддается. Смех резко смолкает. По Вадькиной пояснице ползут капельки пота, прячутся под ремень и исчезают, впитываясь в джинсы. Он ощупывает твердеющее между ног… но Глеб убирает руку и завершает поцелуй. — Один, Ва-адь… — Глеб проглотил комок в горле, одернул штаны, поправляя проснувшееся, и снова исчез на мгновение, оставив запарившегося Вадика с интересом наблюдать происходящим и покашливать от витающего в воздухе смущения. — Вадька, я тебе никогда не дарил с-существенного, — Глеб протянул брату сверток из плотной коричневой бумаги, — вот. С Новым годом! — Спасибо, маленький! — разрезав бечевку, завязанную с особым старанием знакомым «морским узлом», Вадик обнаружил пару новеньких кожаных перчаток. Оставшаяся без пары, к слову, заняла почетное место в общажной тумбочке, напоминая о безумной ночи в «Изумруде». — Блять… Глеб, до сего момента грызущий ноготь в ожидании реакции, отнял палец от губ и покраснел до кончиков ушей. — Что-то не так? Не нравится? — Нравится, милый, нравится, — поспешил успокоить брата Вадик. — Просто дороговато для тебя! — Все легально! — засмеялся Глеб и тут же задумался, — но копилки у меня больше нет… Нежная жалость качнула беленый потолок, тронула родные стены, разлилась по комнате, хранящей их общие секреты. «Глеб… Вот кто ты, а?» — Никуда я не пойду! — Вадик решительно сбросил дубленку. — У нас и так чудовищно мало времени. Иди ко мне, маленький… — Нет! Не нарушай планы! — таким же решительным жестом Глеб скрестил руки перед собой и добавил лакричным голоском: — Только перчатки надень — руки у тебя обветренные… Распаренный и растерянный Вадик вышел в морозный вечер. На синем небесном шелке одна за одной вспыхивали звезды, и молодой месяц висел серпом, будто над Диканькой. _________ Сердце чуяло неладное, но весь остальной организм перекрикивал его, настаивая на своем и требуя привычным способом отреагировать на странное поведение Глеба. Вообще, это походило на обезоруживающе хрустальную провокацию милого братца, сделавшего свои выводы из вчерашнего сложного разговора о любви и намеков на наличие личной жизни, и, скорее всего, ею и являлось. Ребята проводили изрядно накидавшегося Вадика до подъезда и после долгих прощаний растворились в синеве январской ночи. Вадик присел на лавку, смахнув с нее снег, непослушными пальцами выудил из пачки сигарету и подцепил фильтр губами, пару раз промахнувшись мимо рта. Трезветь на улице — не самая лучшая идея, к тому же начинает неумолимо клонить в сон. Вадик тяжко вздохнул и убрал сигарету обратно в пачку. Несколько пролетов, темная площадка, подсвеченная тусклой лампочкой снизу. Ключ вошел замочную скважину безукоризненно, но натянувшаяся цепочка неожиданно воспрепятствовала дальнейшим действиям. Придется нарушить тишину. — Блин, Вадька, прости, — прошептал заспанный Глеб, появившийся из темноты, — я случайно, по привычке… Вадик с подчеркнутой алкоголем осторожностью закрыл дверь и вдруг одним движением притянул Глеба к себе, навалился и вжался в него всем холодом дубленки с такой силой, что младший едва устоял на ногах. — И я по привычке… — Стой! — словно во сне попытался выкрикнуть Глеб, но Вадик зажал ему рот и привалил к стене еще раз, заставив пересчитать животом костяные пуговицы. Глеб судорожно провел рукой по обоям, выискивая выключатель, но не смог оказать сопротивления брату, еще пять минут назад буквально засыпающему на лавке и обретшему недюжинную силу при виде белого комплекта белья, замаячившего в темноте и ослепляющего непорочностью. — Хочу тебя, — шептал Вадик, одной рукой расстегивая неподдающиеся пуговицы, а другой пытаясь ласкать зациклившегося на своем «тише, тише» Глеба сквозь тонкую ткань трусов и явно намереваясь закончить начатое днем, — как же хочу! Но выдержанному, как изысканное вино, желанию взять маленького на полу возле ванной, пока не суждено было исполниться. — Мама! — чудом вырвалось из диафрагмы под натиском практически вражеской атаки вслед за неумелой отрезвляющей пощечиной. Вадик опешил. — Ты чего? — Ты охуел? — с громким шепотом Глеб втолкнул в ванную медленно, но верно приходящего в себя брата, — я тебе ору «стой», ты не слышишь? Мама дома, идиот! Приехала последним автобусом! Вадик прищурил глаз, пытаясь сложить двоящуюся картинку воедино. — Ты знал, что ли? — Какая разница! Вот только попробуй мне еще раз по носу щелкнуть своей конспирацией! С Вадика почти слетел хмель, а в Глебкином организме адреналин боролся с незамутненной храбростью и жаждой возмездия — не каждый день появляется возможность отчитать старшего за дело! — Короче. Там тебе уже постелили, ложись. И не отсвечивай до утр-ра!