you haven't changed at all

-ГОРИ В АДУ ЗАЧЕМ ТЫ ТАК ДЕЛАЕШЬ, МНЕ БОЛЬНО-с комом в горле, захлёбываясь без слез, лились эти слова, мучительно и обжигающе, с пониманием конца счастливого и действительно незабываемого пути. -Ты окончательно не изменилась. — в голосе ничего, поголовно ничего, ни холода, ни грусти, не зла, эти слова неслись с самым смиренным спокойствием придуманным в мире, сопровождаясь пустым бесчувственным взглядом в сторону глухой белоснежной стенки их общей квартиры. Случилось, это случилось: они обе забыли как обожали друг друга, как были в тёплых объятиях после долговременной разлуки жизни, как делили одну постель на двоих пинаясь ногами за подушку, безгранично тепло разговаривали, изводили последние монеты что бы увиделся, ругались за то что истратили все минуты тарифа, они забыли что, могли слышать и любить. Предельно разные, но при этом одинаковые, бесконечно скрывающиеся, но открытие и читаемы для себя, с интересной историей, познакомившиеся по бестолковой обстановке.

***

Восьмое августа, девять утра и накануне очередной фестиваль, утренние сборы, и никакого рассудка, рассудка после вчерашних торгов с собой не осталось, «срыв» оглушительное и страшное на вид слово, изрезанное запястье до локтя отзывалось ревом боли, причины не было, разве что неразделенное впечатление взаимности. Отвращение и отрицание управляли ей, она самая обыкновенная студентка Московского филологического колледжа, Элизабет, имя отдала покойная бабушка у коей были французские корни, извечно родители были против и предпочли звать дочурку Елизавета, однако бабушка все поменяла, ее все ещё припоминают с тёплом в душе. «Лизи» была ничем не приметная собой: Короткие кудряшки настоящего коричневато-желтого цвета, мрачный прикид, разодрытые большие пальцы на руках, сглаженные черты лица и истертое самомнение в край. -«Блять надо хоть чай себе заварить, я ж там помру» — в идеях проносилось, это утро. На утро не завтракают принято, да и нечего, с деньгами теперь туго, стипендию не платят, работу не найти, сохранились лишь какие-то гроши которые присылают родители, да и их отнюдь не хватает. Билет на фестиваль был выкручен у волонтёрки, оттуда имелось множество знакомых, была нередким постояльцем на косплейрских фестах, так что не удивительно что ее знали пол волонтёрки. В голове одно, "почему это все со мной?" , вывода не огласили, вернее его не просто следовало. Фестивали сейчас не приносили этого счастья которое водилось тогда, в начале. Это было лучшее событие, сколько отдавало вдохновения, муз и стимулов писать/создавать и не оставаться на месте. Синхронно делая чай и ища что перехватить в этой ненужной жилплощади отброшенной родителями на обязательствах-давай ты только ее в разруху не превратишь с нотой самоиронии в голосе, это сказано на пороге отчего слова вспоминаются сквозь раз. Это было так давно, ещё во время школы. Телефон, проинформировал о новом интересе в сторону собственника и услышал два заветных слова «пошёл нахуй», стряхивая крошки с рук Лизи мысленно уже трижды прокляла человека, который строчил ей в такую рань. -В такое время ещё кто-то кроме меня не спит? — раздраженно, с меланхоличным посылом, маркет, как сейчас, помним начинался в 12 и летом все обязаны были кататься к началу, пока встанешь, пока соберёшься, и на часах 11: 00– время выхода. Строчила ей подружка какая по «счастливой» случайности загремела в больничку летом, какие люди вообще болеют летом? Написала она с самым благоразумным вопросом. ! Адель! ты как? 10:24 Хотелось вышвырнуть и телефон и человека с ворохом мата в придачу, впрочем, раздражение угасало с мыслью что они век не разговаривали из-за ситуации с расстоянием, ее пребыванием в больнице да и в принципе ежели разговаривали то по видеосвязи потому что «так надо», дружили бесконечно, седьмой год на носу, знали о себе действительно все. Немало совместных воспоминаний, знакомых, да и в принципе истории какие занятно изложить другим, но не все вечно, весь мы слышали эту фразу не раз и точно не два в жизни. Подружку позвать Адель, существовала в противоположном конце столицы от Лизи, первые шаги дружбы стряслись еще давно в две тысячи восемнадцатом году на общей семейной поездке в Болгарию, а конкретно Святой Влас, тогда преуспевала лаванда, о Ковиде аж не слышали, а туризм обитал себе припеваючи. Место подобрано не просто так: по старой истории из пересказа матери, когда она была беременна, безгранично желала чтобы у детей было местечко где они могли собираться и дышать морским воздухом не задумываясь о задачах в стране. Выбор пал собственно на Болгарию, в те года недвижимость за границей была дешевая, стоила копейки, а район неплохой и достойный, апартаменты: квартира где не пропишешься, но зато было уютно, они купили, купили жильё на первом этаже, все было в квадратных кустах роз за какими ухаживали, спереди сплошной зелено-салатовый газон, за которым стелился небольшой бассейн, а дальше ворота выхода. Застройка водилось небольшой да и вид не очень, но им понравилась. За пять лет разговоров и криков в трубку на непонимающих рабочих, квартира была отремонтирована и готова к заселению свежих жителей. «Первые приезды туда я помню через раз, но точно помню запах разрежённого воздуха с привкусом йода. Рядом с нашей квартиркой была соседская которая никогда не пустовала в неё въезжали все новые и новые жильцы». Апартаменты на сдачу, именно в тот год ее сняла семья Адель. Родители подружились, а мы стали знаться за ними, так и были знакомы. Перебрались в столицу и сообразили что хотим общаться, а затем тысячи приездов, груду дружно справленных мероприятий и по традиции несчетное количество угарных совместных фотографий. Тогда была довольно обычная, монотонная переписка, так люди общаются любой день, по истине сказать разговаривали не о чем, бросали фотографии, разбирали предстоящие встречи и как проведут эти выходные: лизи^ я на маркет прусь, вот уже выхожу-отправила фото 10:26 Лизи не меняла себе — надела темные что-то на подобии скинни джинсы отданные давней знакомой при разборе ее ненужной горы вещей, были с дыркой на внутренней стороне левого бедра, их по великой случайности могли выбросить благодаря истасканного состояния, но денег тогда в недостатке, а одежка нужна. Вот такая история. Наверху была чёрная на восемь размеров побольше футболка с дебильным принтом, бестолковая футболка, но на подобные события подходит, а на ногах васильковые изношенные от времени конверсы со снежными шнурками обвязанными в громадные банты. Квартиру закрыли на ключ, испытали сто раз что она точно закрыта и это не иллюзия, спустились, любезно поздоровались со староватой женщиной какая проделывала значимость консьержа и «воуоля» вы можете следить затхлый двор окружённый по всем граням машинами и подобными как сзади высотками.

***

-Господи помилуй где я вообще? — к угрызению сие был не Загорск приходящий подлинным домом, мы в необъятной административной столице центрального федерального округа, мы в Москве и как естественно у первой повстречавшейся особы которая позволила предоставить дом и остаться на ночь. Разгульная жизнь кипела уездами и беспределом, ближайший побег из дома был осуществлён на все сто, бабуля подговорена, а мать играющая генеральную значимость настоящего комичного произведения аж не подозревала что ее «беловолосое чудо» в семидесяти шести километрах от дома. На ваших экранах неподражаемая Энди, самый невзыскательный тинейджер из подмосковья, с морально сломленным характером, никаким доверием к людям и умением понять, она дословным образом этим и цепляла людей, бесконечно представить сколько подобных признались ей в трёх заветных словах за это гребанное лето. Повседневность ее другое имя, а парик на аниме персонажа стал ранее культовым, вещей с собой вовеки много не брала так что самый разболтанным прикидом были зелено-синие джинсы ровного кроя, чёрная футболка и массы фурнитуры. Она много чего повидала, водилась юбкой, в том числе и моей. Её надевал бесчисленное множество людей, а что она созидала вне забавно проведённых дней… поразмышлять иногда, увы страшно.