под шепот далёких звезд

От изящных рук вьется лёгкий и мягкий ветер. Сяо зарывается пальцами в волосы так нежно и бережно, гладит, перебирает ржавого цвета пряди, массирует голову и касается подушечками разгоряченного лба. Аякс стонет от удовольствия. Плевать, что в его квартире по кондиционеру в каждой комнате — ему надо здесь. Лежать у Сяо на коленях в замызганной комнатушке и чувствовать, как он насылает прохладу. Это, кажется, единственное применение его глазу бога, болтающемуся сверкающей стекляшкой на поясе. — Ещё... — Он крепче обнимает его за бедра и жмется ближе, трётся мокрым от пота виском о домашние штаны. Сяо хмыкает. — Сходи помойся. — Но я хочу так. — Отвали. Он грубит, а Аякс шутливо, недовольно хнычет, но замолкает, когда Сяо зарывается в его волосы обеими руками. Большие пальцы оглаживают виски, слегка надавливают в ласкающие движении, а ветер усиливается и лукаво лижет влажную от жары шею. Потом забирается в расстегнутую рубашку — чувство великолепное. Аякс поворачивается и утыкается носом в его бедра, прижавшись подбородком к острым коленям. Сяо давно уже не шестнадцать, но что-то неизменно — например, его костлявые колени и локти. И он умеет очень больно ими пихаться в те моменты, когда Аякс бездумно молет ерунду, не фильтруя поток слов. Он охает, кривляется и хватает за руки, подтягивая к себе. Как сейчас — обхватывает за пояс и тянет на себя, не встречая никакого сопротивления. Разве что пальцы в волосах слегка сжимаются, и Аякс резким рывком валит Сяо на подушку. Он смотрит на него своими кошачьими глазами — желтыми, но так выразительно подчёркнутыми алыми стрелками. Аякс в очередной раз диву даётся — он даже не представляет, кто его биологические родители, но у них родился настоящий ангел. Эта хищная, резкая красота в чертах лица под ним завораживает больше, чем прекрасные изображения лиюэйских адептов на шелковых свитках. — Ты такой красивый, Сяо. — Ты тоже. Сяо неожиданно быстро приучился отвечать комплиментом на комплимент. Сначала закрывался, отнекивался, фыркал и на любую похвалу говорил: «хватит меня как кисейную барышню расхваливать, ради архонтов». Но, оказывается, даже с кем-то столь непокладистым и вредным ласка и любовь творили чудеса. Аякс даже гордился собой — самую чуточку. Конечно, в первую очередь повышение эмоционального интеллекта и отзывчивости было огромной заслугой Сяо, но этой чуточки вполне хватало, чтобы поддразнивать. Вот, мол, как он умело растопил лёд снежной королевы. А Сяо ведь и правда любуется. Смотрит в тусклые голубые глаза, пересчитывает родинки и густую россыпь маленьких веснушек на лице, разглядывает розовый румянец на щеках. Протягивает руку и касается. Так мягко, тепло... и влажно. Рыжие волосы небрежно рассыпались по лбу, а не слиплись прядками, только потому, что Сяо последние полчаса работал бесплатным вентилятором. — Можно не только смотреть, но и трогать, — поддразнивает Аякс, сам сильнее прильнув к белой руке. Он жмется, трётся, как большой и жаркий кот. А Сяо слегка приподнимает уголки губ, прежде чем снова строго их поджать. — Ты весь мокрый, — снова заводит свою шарманку, — иди в душ. — Не буду множить бедному студенту счета за воду, — тянет Аякс трагически и хохочет, когда Сяо щелкает его по носу. — Эй! — Постельное каждый раз после тебя стирать дороже. — Стирать?.. — он, кажется, искренне изумлен. — Я думал, ты будешь сидеть долгими вечерами, укутавшись в простыню, и печалиться обо мне, вдыхая неповторимый аромат моего... Цель достигнута — Сяо не только опять щелкает его по носу, но и слабо, едва слышно фыркает от смеха. — Какой же ты гадкий. Аякс целует его мягко и влажно, проказливо скользнув языком по нижней губе и задев кольца пирсинга. Сяо едва слышно вздыхает в поцелуй и обнимает обеими руками за шею, прильнув к теплой груди. Уже не брезгует даже в шутку — для него каждый поцелуй не обыденность, а нечто ценное, невесомое и такое сладкое, что он боится упустить хотя бы мгновение. Губы Аякса шершавые, горячие и совсем слегка соленые; Сяо дышит в них глубоко и ритмично, когда прерывает череду поцелуев, нежно трётся кончиком носа о его, по которому отвешивал щелбаны ещё пару минут назад. Так сложно... Нет, не сложно, но так удивительно принимать это. То, что для кого-то простой поцелуй, часть игры, шутка, для них — целый мир.