Суррогат

— Господи, и зачем я только это делаю?.. Сжимая в лапах небольшой шланг и плоскую латексную штучку, Тейлз соединяет их и следит, чтобы ни капли специального раствора не прошло мимо. И спустя пару мгновений бесформенное нечто приобретает свою форму, причём совершенно бесстыжую. Даже шерсть не может скрыть румянец на щеках лиса, но руки его не теряют твёрдость, ощупывая искусственный член, проверяя. Отлично, как настоящий. Правда, он понятия не имеет, какие на ощупь члены у ежей, но вряд ли сильно отличаются от лисиных или других млекопитающих. — Ладно… Начнём с проверки, — шепчет себе под нос, устанавливая пенис в специальную выемку в находящейся перед ним конструкции. Он собирает её уже в течение последних двух месяцев, неспешно, тщательно скрывая чертежи и спрятав этот угол мастерской, чтобы никому не пришло в голову заглянуть туда. Различные указатели и знаки, мол, опасно, радиация, не лезь — порвёт жопу, не сработают в его случае. Он слишком хорошо знает своих друзей, особенно Соника, которого чили-догом не корми, дай заглянуть вообще везде. А уж мастерскую Тейлза и вовсе считает практически своим домом и ничто не может остановить его от сования длинного носа в каждый угол и инспектирования всех изобретений Майлза. Поэтому пришлось идти на хитрость — он ведь лис, в конце-то концов, — и перетащить всё это в подпол. Да, месяц ушёл только на укрепление подвала, оставшийся месяц — на конструирование. Но, он уверен, всё того стоило. Позже он подумает, куда всё это непотребство деть, а сейчас… — Так, загружаем программу. — Несколько щелчков по клавиатуре стоящего рядом ноутбука, подключённого к устройству длинными тонкими проводами. — Проверка системы… — Яркий горящий румянец пожаром расползается по всей мордочке и даже по пушистым ушам, когда искусственная плоть приобретает поведенческий паттерн настоящей — венки вздуваются и пульсируют то тут, то там, головка полностью открыта, из верхушки выделяется немного смазки. Он даже подергивается чуток, как бывает обычно у живых существ. — Отлично. В последнее время Эггман настолько постарел, что почти не выходит из своего злодейского убежища. Поэтому подросшие ребята нашли занятия каждый по вкусу. Эми обнаружила в себе талант преподавания и теперь проводит различные обучающие занятия с детьми; временами — как вот сегодня — Соник берёт на себя мальчишек, чтобы поупражняться с ними, научить самообороне и рассказать о собственных приключениях, получая дозу привычного внимания и восхищения. Стикс всё такая же полусумасшедшая, однако ей нашлось место в мерии — к счастью, её там держат на уровне зверушки-предсказательницы и ни к чему серьёзному не подпускают. Наклз так же оказался в мэрии — в роли личного охранника мэра. Но, что удивило всех, так это объявление себя парой от Наклза и Эми, которые теперь практически всё свободное время проводят вместе. Тейлз очень рад за друзей, правда, к тому же Эми наконец-то отстала от Соника со своим слишком уж навязчивым вниманием. Синему ежу, конечно, нравится надоедливое увлечение собой любимым, он обожает купаться во всеобщем обожании, лобзании и облизывании его самого и увлечении синими растрёпанными колючками, но только не от Эми Роуз. К счастью, ежиха подросла и поняла, что с этим ежом ей не по пути, и где-то внутри себя двухвостый лис едва скрывал довольное злорадство каждый раз, как Соник её отталкивал. С языка так и рвалось злорадное «Да, сучка, он мой!». Проблема заключалась лишь в том, что Соник не его. И никогда ему не принадлежал. Собственную влюблённость в друга сложно было осознать и ещё сложнее было принять её. Она ведь неправильна, с какой стороны на неё не посмотри: мало того, что Соник животное другого вида, так ещё и мужского пола! Столько времени приходилось обманывать себя, дружественно улыбаться ёжику, скрывать обожание во взгляде и умирать каждый раз от каждого взгляда зелёных глаз. Никакие Изумруды Хаоса не сравнятся с той бурлящей энергией, что появляется внутри лисёнка при нахождении рядом с ним сверхскоростного ежа. Иногда казалось, что его вот-вот разорвёт, но каким-то невообразимым способом Тейлз сдерживал в себе неуёмную энергию, выплёскивая во всё реже проходящих битвах с Эггманом, и надеялся, что с возрастом пройдёт. Не прошло. И в итоге всё вылилось в то, что он собрал механизм, от задумки которого оба его хвоста дёргаются, скрывая набухшую промежность. Если кто-то увидит его, сочтёт Тейлза сумасшедшим, совершенно потерявшим свой разум и делающим недоработанные конструкции. Издалека она может показаться чем-то вроде удерживающего на месте устройства, сам же Тейлз видел в ней вторую половину фразы «На одном стуле пики точёные». Быть может, в будущем она и сможет послужить для взятия в плен недругов. Он подумает об этом позже. Вздохнув и проверив, что проход в подпольную мини-лабораторию надёжно закрыт, лис снял лётные очки и сел на специальную сидушку чуть выше торчащего искусственного члена. Ноги тут же обхватили железные сапоги, специальные манипуляторы подвели ближе такие же железные перчатки, но Тейлз пока на них не смотрит. Подхватив тюбик смазки, устроился поудобнее, а ноги в сапогах поднялись выше, раздвигаясь в стороны и позволяя лису сесть чуть боком, чтобы был доступ к спрятанной между двух пушистых ягодичек дырочке. От переполняющего возбуждения и некоторого напряжения Майлза всего потряхивает, собственные лапы не слушаются, а дыхание участилось едва ли не до состояния гипервентиляции лёгких. Старясь успокоить себя, он смазал собственный анус смазкой, прикусив клыками нижнюю губу, и скользнул внутрь сразу двумя пальцами. По небольшому помещению прокатился первый тихий стон, и Тейлз нервно захихикал от мысли, что вскоре от стен будут отскакивать множество его сладостных криков. Он двигает смазанными пальцами внутри, постепенно растягивая себя, пока не понимает, что готов. Тогда он приподнимается, смазывает обильно искусственный член и неспешно опускается на него. Всё тело прошибает сладкая дрожь, хвосты на мгновение напряжённо выпрямляются и едва заметно подрагивают, пока лис усаживается удобнее, не сдерживая утяжелившееся дыхания. Собственный член давно уже выбрался из препуция до самой луковицы, красный, твёрдый, готовый к дальнейшему. — Вот сейчас повеселимся, — шепчет себе под нос, закрепляя на бёдрах странного вида конструкцию, похожую на железный подгузник с выпуклостью спереди. От невероятного ощущения заполненности и тесноты лис распахивает рот и вываливает язык, принимаясь дышать по-собачьи, пытаясь успокоиться, но ему слишком хорошо сейчас. На руки надеваются железные перчатки, и последний штрих — очки виртуальной реальности, доработанные самим Майлзом. К ним подводятся и наушники, и всё это надевается на голову парня. Всего несколько мгновений темноты, в течение которой он немного успокаивается, расслабляет каждую мышцу своего тела, привыкает к наполненности. Механизм настолько хорош даже в первом приближении, что он совершенно не чувствует тяжести ни на ногах, ни на руках и даже на голове. Пару секунд для загрузки системы — и перед глазами вспыхивает виртуальная реальность, ослепляя на несколько мгновений. Ничего не слышно — лишь стук собственного сердца отражается эхом от рёбер. А затем перед глазами появляются синие колючки и острые ушки, под которыми блестят два изумруда цвета прекрасного зелёного луга. — Тейлз… — шепчет «Соник», нависая над лисом, крепко вцепившись в его бёдра пальцами. Майлз скулит от того, насколько прекрасно это ощущение, насколько оно почти реально. — Ах… Соник… — выдыхает лисёнок, полностью отдаваясь своим чувствам и ощущениям. Это так чудесно, так реально, механизм работает как надо, что голова кружится и хочется оглушающе громко крикнуть «Боже, как же я харош!». А уже спустя несколько мгновений он и не думает ни о каком собственноручно собранном аппарате, разум машет ручкой, оставляя лишь голые инстинкты и никакой мыслительной деятельности. А это означает, что Тейлз остался один на один с воплощённой мечтой. В это же время мечта, сверкая дерзкой улыбочкой, принимается двигаться, и Майлз вскрикивает сладко от каждого толчка внутри. Не может оторвать взгляда от ежа над собой, морда горит так, что становится совсем плохо и появляется лёгкое опасение возникновения зубодробительной головной боли. Но разве ж это беспокоит лиса? Да ничуть! Когда тебя так отлично трахает в изумительно прекрасном темпе тот, о ком столько мечтал, ты вообще ни о чём думать не можешь. К тому же поступающий оргазм явно того стоит. «Соник» хватает руки друга, поднимая их над головой — тому прекрасно способствуют железные перчатки, — крепко держа запястья, чтобы лис не вздумал дёргаться, но тот как-то не сразу осознает, что для него член всё же слишком большой, а потому со стонами извивается, дёргает бёдрами, то ли пытаясь соскочить, то ли поймать нужный угол. «Соник» замечает это и с лёгким смешком свободной рукой переводит ногу Тейлза ко второй, сводя их вместе и прижимая к горизонтальной поверхности. Тем самым бёдра лиса повернулись на бок, в то время как верхняя часть остаётся на спине со сцепленными над головой рукам. И именно в этой позе член начинает долбить в нужную точку, от которой становится настолько хорошо, что туловище улетает следом за разумом. Всё тело лиса сотрясает в крупной дрожи, словно от удара электричества, и парнишка не сдерживает особенно громкого крика. Вместе с ним стонет и «Соник», не переставая вдалбливаться в податливое тело друга, оказавшегося на полпути от оргазма от собственного неосторожного движения бёдрами. — Да, святой Мобиус! Да! Да! — Тейлз! Ах, Тейлз! Как мне с тобой хорошо! Тейлз! — Соник! Сильнее! Соник! Перед глазами появляются цветные конфетти, анус, растянутый и заполненный столь отлично, пульсирует сумасшедше, отдаваясь крышесносными волнами удовольствия в яйца и распространяясь по всему телу до самых кончиков хвостов. И Тейлз уже практически готов кончить, только и скулит имя своего синего друга… — Соник! Соник! — Тейлз! Тейлз! Господи, Тейлз! Один миг нужен лису, чтобы осознать заторможенным удовольствием мозгом — зовущий голос друга далеко не синтезированный. Он, блять, настоящий. Один удар сердца, и он распахивает глаза, уже не закрытые очками виртуальной реальности, и видит перед собой Соника. Настоящего, Эггман его задери. В его глазах плещется недоумение, беспокойство, ужас, а Тейлз уже просто не может остановиться и кончает, кончает, глядя прямо в очи своего давнего друга, наставника и кумира. И ему так хорошо! Ни с чем не может сравниться по сладости данный момент! Конечно, где-то внутри маленький Тейлз пищит и хнычет от ужасающих перспектив, что могут последовать дальше, ведь его застали за столь непотребным занятием с поличным, да не просто кто-то застал! Соник! Лучший друг! Возлюбленный… Но взрослый Тейлз, испытавший ярчайший в своей жизни оргазм, получивший удовлетворение, растекается довольной лужицей, с некоторым похуизмом во взгляде взирая на застывшего перед ним ежа. — Соник… что ты… здесь делаешь? — шепчет пересохшими губами. Ему так хорошо сейчас, тело словно в нирване, и даже чувствуется некоторое равнодушие к объекту былой страсти. Или просто до обкончавшегося разума не сразу доходит весь атас ситуации. — Яяяяааааа… — весьма осмысленно выдаёт ёж, большими неверящими глазами пялясь на нахальное лисище, столь неожиданно занявшее место его старого доброго дружбана Тейлза. Тот же отвечает спокойным взглядом снизу вверх, сжимая плоть внутри себя. В левый глаз Соника, конечно, не пялится, но со смешком вспоминает слова птицы-гуру, утверждающей, что для завоевания сердца любого самца нужно смотреть в его левый глаз и сжимать интимные мышцы. Похоже, эндорфины застлали разум окончательно, иначе как можно объяснить появившуюся на губах хвостатого усмешку, что совершенно ему не свойственна? И от того Соник охреневает ещё больше, растерянно делая шаг назад. А Тейлз позволяет перчаткам слезть с рук, сапогам — освободить ноги, а затем неспешно поднимается с сидушки, медленно выпуская из себя искусственный член, доставивший ему столько удовольствия. И обязательно следя, чтобы Соник всё видел. И тот, очевидно, видит, смотрит тем же взглядом, в котором теперь плещется изумление вперемешку с крайней степенью охреневания. И последнего, похоже, в нём настолько много, что создаётся впечатление, он сейчас выйдет в Супер Форму и без Изумрудов. Пока Тейлз обтирается лежавшим неподалёку полотенцем, Соник успевает прийти в себя. Тяжело сглотнув, он старается не смотреть в сторону несомненного орудия пыток — святой щербет, это же член! Большой член! Это большой член, и Тейлз сидел на этом БОЛЬШОМ ЧЛЕНЕ! — и поворачивается к лису. — Я… закончил с детьми раньше, хотел позвать тебя покупаться… и тут слышу, как ты кричишь…моё имя… На удивление всегда заметный — не только из-за собственного вида, — яркий, громкий, самоуверенный сверхскоростной ёжик сейчас мямлит как мальчишка, а глаза его так и бегают по маленькому помещению подпольной лаборатории. Но она настолько мала, что либо его взгляд упирается в механизм, либо в Майлза, потрясающего своим спокойствием. В такой вот странной ситуации они обменялись характерами, и это слишком неестественно для них обоих. Всё должно вернуться на круги своя, и натужно выдаваемая лисом самоуверенность постепенно переползает змейкой на ёжика. — Ну… я тут тестировал своё новое изобретение, — кашлянул в кулак Тейлз, отвернувшись от Соника. Прикрывается хвостами, чувствуя, как неспешно эйфория яркого оргазма проходит, оставляя после себя лишь чувство собственной никчёмности и даже…боли. Неужели он не заслуживает счастья? Лишь такой вот суррогат?.. Сейчас до Соника, как до жирафа, дойдёт вся пикантность ситуации, и он просто уйдёт отсюда и навсегда. Горечь расползается отравляющей субстанцией по всему телу, и становится так противно от самого себя. Возвращается прежний Тейлз — неуверенный в себе, скромный, годный лишь на то, чтобы всегда быть чьим-то подпевалой. Желательно подпевалой своего любимого. А если он от него отвернётся…. Тейлз уже начинает всерьёз задумываться о том, чтобы переехать к Эггману, ухаживать за стариком, поменять полярность с положительной на отрицательную, приняв наследие Доктора, и пойти войной на старых друзей. Уничтожить Соника… Не достался мне — не доставайся же никому! Но он и представить не мог, что Соник — всеми любимый, уважаемый, Истинная Высшая Форма Жизни — внезапно окажется тем, кто хоть и несколько глуп, но всё же на многое обращает внимание, многое понимает. И сейчас, заметив, как его друг поник, складывает дважды два и получает явную влюблённость своего маленького пушистого камрада. Невероятно, да, но не сказать, что слишком, даже несколько ожидаемо. Такие взгляды, какие кидал на него лис, не заметить было очень сложно. А потому всё разрастающуюся в душе Тейлза темноту разгоняет неожиданное объятие сзади. К пушистой спинке жмётся такая же пушистая мягкая грудь, и талию обхватывают сильные руки. — Ну и почему ты так долго молчал, дурачок? Какую-то фигню собрал, она же не сравнится со мной вообще ни в чём! Тейлз, замерший камнем в руках Соника, старается вновь научиться дышать. Уши отказываются верить услышанному, и он расправляет их, одно повернув назад, словно пытаясь таким образом лучше расслышать и увериться в правдивости сказанного. И тут же пищит от внезапного укуса этого самого ушка. — Ну, чего молчишь-то! Такое тут вытворяешь! Я и подумать никогда о таком не мог, думал, тебя ничего кроме Торнадо и других железяк не интересует. И не возбуждает. А тут… Губы дрожат, пока не выходят в улыбку, и Тейлз начинает смеяться себе под нос. Вот так поворот! Всё было так просто? А что нужно-то было? Просто поговорить? Словами через рот? Да ну, это не его метод! Он сначала будет молчать, сходить с ума, даже и представить себе не в силах, что с другой стороны может быть подобное его собственным чувствам. А потом создаст вот такую хрень, от которой станет очень стыдно. Соника, впрочем, механизм уже и не смущает, и он, воодушевлённый полученной реакцией, продолжает: — Может, ты меня протестируешь? И убедишься, что я намного лучше вот этой…железки! — Если только ты не такой же скоростной в постели, как в жизни. — Эй! Дальнейшие возмущения утонули в долгожданном сладком поцелуе.